- Что случилось?
- Это с тобой что случилось?! - напустилась она на меня. - Ты тут уже пятнадцать минут звука не подаешь! Я кричу, стучу - уже хотела «скорую» вызывать!
- Извини, я просто задумался… - и вышел из ванной.
- Задумался он!… Мыслитель!… - она обиженно захлопнула за собой дверь ванной.
- Тебе звонила Тамара, вечером вы идете к ее парикмахерше! - крикнул я ей.
- Зачем? - донеслось оттуда.
- Откуда я знаю?! Ты же сама просила! - ответил я, листая телефонную книгу.
- О чем я просила? - высунула Нина голову из ванной.
- О том, чтоб записать тебя к ее парикмахерше. В 5.30 вы встречаетесь на «Маяковской», правая платформа, последний вагон… - я выписал из телефонной книги домашний адрес Сорокиных: «5-я Песчаная, 162, кв. 14».
Ниночка пожала плечами и скрылась в ванной, а я наспех оделся, написал Нине записку:
«Убежал в магазин, будут через 15 минут. Игорь».
С авоськой в руках я выскочил из дома и ринулся в соседний, через два квартала, гастроном. На ходу огляделся и увидел, что слежки за мной нет. Видимо, поставили скрытый микрофон в телефонную трубку и тем ограничились, все равно меня целыми днями нет дома, слушать нечего. Все-таки, войдя в гастроном, я тут же вернулся к окну и перепроверил, нет ли хвоста. Слишком острую авантюру я задумал, чтобы проколоться на ерунде. Но слежки не было - темная заснеженная улица была почти пуста, в нашем районе живет так называемая творческая интеллигенция, и встают здесь поздно. Но и такси в такой ранний час тут не найдешь - таксишники знают, что до девяти-десяти утра им в нашем районе делать нечего. Я занервничал - мне нужна была машина и срочно - через каких-нибудь 10-15 минут Сорокины могут уйти на работу, а на улице - ни одной машины, кроме тяжеленного урчащего снегоуборочного комбайна и молочного фургона, с которого вместо молока грузчики сбросили у входа в гастроном несколько ящиков ацидофилина и тут же уехали…
- Берите ацидофилин, молока сегодня не будет! - сказала мне знакомая продавщица, и я быстро выбил в кассе две бутылки ацидофилина, банку рыбных консервов, творожные сырки и «рокфор» - больше на завтрак купить было нечего, витрины были привычно пусты. Сложив покупки в авоську, я выскочил из магазина и понял, что у меня нет выбора, я и так потерял с этим ацидофилином чуть не полторы минуты. Перебежав улицу, я запрыгнул на подножку кабины снегоуборочного комбайна.
- Эй! Куда? - заорал на меня водитель.
Я знал, чем смягчают такую публику, и показал ему приготовленную еще в магазине 25-рублевку:
- На Пятую Песчаную подбросишь? Только в темпе - туда и обратно за пятнадцать минут. Успеем?
- Садись!
Машина взревела двигателем и, задрав кверху снегоуборочный ковш, рванула с места. Минут через восемь я уже бегом взбегал на третий этаж дома № 162 по Пятой Песчаной, к квартире Сорокиных. И как раз вовремя - Алла, уходя на работу, уже запирала двери своей квартиры.
- Привет! - сказала она изумленно. - Что случилось?
- А где твой Сорокин?
- За домом, во дворе, в снегу со своим «Москвичом». А что случилось?
- Ничего, надо поговорить… - я сбежал по лестнице вниз.
Во дворе, заваленные снегом, стояли четыре частные машины - два маломощных «Запорожца», «Москвич» Сорокина и «Жигули». Хозяева, в том числе Сорокин, чертыхаясь, выкапывали их из снежных сугробов, но сразу было видно: за ночь снегу навалило столько, что им тут копать и копать!
Проваливаясь чуть не по пояс в снег, я добрался до Сорокина, сказал:
- Привет! Я на вездеходе, могу тебя вытащить в минуту, но при одном условии.
- Знаю я твое условие, - сказал он покорно. - Тебе нужен сравнительный анализ крови. Будет, вытаскивай.
- Нет, условие другое. Независимо от того, какой будет результат анализа, ты через час позвонишь мне в Прокуратуру и скажешь, что группы крови на пуле и у Мигуна НЕ совпадают.
Он отрицательно покачал головой:
- Я не могу давать ложных заключений. Я подписку давал.
- А ты и не давай ложных заключений! Телефонный разговор не является документом. Мало ли кто что скажет по телефону! Реальное заключение экспертизы ты мне дашь потом…
- Ты хочешь проверить, прослушивают твой рабочий телефон или нет?
- Вот именно! - соврал я.
- А если прослушивают, то что?
- То ровно через полчаса после этого звонка к тебе явится Бакланов, Краснов или Олейник, потому что это смешает им всю игру. Или - я полный кретин.
- Ну, одно не исключает другого, - заметил он и сказал: - Старик, я не могу сделать того, что ты просишь.
Я посмотрел ему в глаза.
- Извини, - добавил он. - С таким огнем я не играю и тебе не советую…
- Да ты понимаешь, что я могу их на этом подсечь! - закричал я ему в лицо. - Я буду знать, подсовывают мне липового убийцу или нет! А тебе это ничего не стоит, один телефонный звонок! Если они к тебе прибегут - значит, они уже давно знают, что у Мигуна, и у того, в кого Мигун стрелял, - одна и та же группа крови! И я их подсеку на этом! Ну, я прошу тебя, Саша!…
- Игорь, я тебе уже ответил… - сказал он сухо, снял мои руки с воротника своей куртки и опять заработал лопатой, откапывая свой «Москвич».
- Мальчики, что там у вас происходит? - крикнула нам издали Алла Сорокина.
- Дурак! - сказал я Сорокину, повернулся и, стараясь попасть в свои собственные следы и проваливаясь все равно в снег по пояс, побрел прочь. Гениальная идея провалилась из-за этого труса.
- Игорь! - окликнула меня Алла, но я молча прошел мимо нее.
На улице я забрался в кабину снегоочистительной машины, в сердцах откупорил бутылку с ацидофилином, отхлебнул и сказал водителю:
- Назад, на Аэропортовскую…
Но через два квартала все-таки приказал ему вернуться, мы вкатили во двор дома Сорокиных и в течение минуты вызволили из снежного плена сорокинский «Москвич». А потом, так и не сказав Сорокиным ни слова, я поехал домой.

9 часов 15 минут
В 3-м отделе МУРа было почти пусто - часть инспекторов укатила на улицу Качалова помогать Пшеничному в опросе населения, часть разъехалась по больницам и моргам искать человека со сквозным пулевым ранением. Но дежурный по Отделу капитан Ласкин сказал мне и Нине, что Светлов здесь, в «Бл…ском отделе». Официально этот отдел называется «2-й Отдел по раскрытию половых преступлений», но никто его так длинно не называет, а говорят просто - «Бл…ский отдел», и это означает, что Отдел занимается раскрытием изнасилований, развращений малолетних, искоренением проституции, гомосексуализма, лесбиянства и других половых извращений на территории города Москвы. Однако не только борьба с этими пережитками капитализма входит в его компетенцию. Из сорока тысяч взятых этим Отделом на учет московских проституток, минетчиц, педиков и лесбиянок две или три тысячи активно работают на Уголовный розыск и служат его агентами в самых разных социальных слоях столицы. Правда, накануне Московской Олимпиады лучшие кадры МУРа забрали в КГБ - нужно было обслуживать тысячи иностранцев, такую работу нельзя пустить на самотек или доверить не проверенным в ГБ проституткам. Поэтому сейчас Светлов рылся здоровой левой рукой в ящиках картотеки и вытаскивал карточки с пометкой - «Убыла в распоряжение КГБ». При этом не без интереса рассматривал каждую фотографию, изучал данные биографии и дату рождения. Как показала вчера Элеонора Савицкая, рыжая сорокалетняя Света привозила на квартиру Мигуну молодых валютных проституток, и теперь Светлов откладывал в отдельную стопку девочек не старше 21 - 22 лет. Своим появлением я прервал это занятие.
- Во-первых, эта Света - не работает в КГБ, - сказал мне Светлов. - Иначе ребята из нашего «Бл…ского отдела» ее бы знали - у них с ГБ тесный контакт. Там валютными бл…ями занимается полковник Литвяков и майор Шаховский.
- Подожди, - прервал я его. - Девочек отложим, ими может заняться Ожерельев или Ласкин. Мне нужно, чтобы ты поехал в Бутырку.
- Зачем?
Я коротко изложил ему свой провал с Сорокиным и идею насчет Буранского:
- Нужно выяснить - они уже агитируют его взять на себя убийство или нет…
- Но если тебя к нему не пускают, то меня и подавно! - сказал он.
- Марат, чтобы узнать, чем дышит заключенный в Бутырках, совсем не обязательно говорить с ним самим или с его следователем, - сказал я.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся:
- Тебя с похмелья всегда посещают такие интересные мысли?
И мы пошли с ним на третий этаж, в его отдел. Там я оставил Ниночку на попечение капитана Ласкина, попросил загрузить ее работой, напомнил ему про Гиви Мингадзе и укатил, наконец, на работу, в Прокуратуру.

9 часов 45 минут
Выйдя из лифта на пятом этаже, в Следственной части Прокуратуры СССР, я услышал низкий и скандальный голос хорошо одетой и удивительно чернобровой женщины:
- Да вы знаете, кого вы арестовали?! - кричала она на Германа Каракоза. - Я вас сама всех попересажаю! Он никого не грабил, он пришел к ней за своими бриллиантами!…
И я понял, кто эта женщина, да и Каракоз тут же подтвердил мою догадку.
- Галина Леонидовна, о чем вы говорите?! Мы никого не арестовывали! - бархатным голосом увещевал он эту женщину, чуть не танцуя вокруг нее, и всем своим масляным видом изображая полную невинность и непричастность.
- Что значит - никого?! Я точно знаю! Я звонила дежурному по МВД, - наступала на него бровастая, удивительно похожая на своего отца Галина Леонидовна. - Вчера арестовали друга нашей семьи певца Большого театра Бориса Буранского! И дело ведет ваш следователь Полканов!
- Бакланов? - спросил Каракоз.
- Во-во! Я примчалась сюда к девяти утра, а тут - бардак у вас, никого нет, ни Генерального прокурора, ни даже этого Балканова!
- Бакланова… - уточнил Каракоз.
- Да иди ты на…! - вдруг сказала ему в глаза Галина Леонидовна. - Что ты меня учишь? Балканов - Полканов! Какая разница? Важно, что уже десять часов, а его еще нет на работе! Развели дармоедов!
И в эту минуту из лифта вышел Коля Бакланов. По его ссутулившимся плечам, красным векам и синим кругам под глазами было видно, что он, как минимум, двое суток провел в допросах. В руке у него был тяжелый, набитый папками портфель, во рту тлел окурок сигареты.
Каракоз обрадованно шагнул ему навстречу.
- Коля! Тут…
Но Бакланов, даже не поздоровавшись с Каракозом, прошел к двери своего кабинета, открыл ее и на ходу сухо сказал Гале Брежневой:
- Галина Леонидовна, пройдемте со мной.
- Что? - оторопела она от такого тона.
Он указал ей на открытую дверь своего кабинета, повторил:
- Я говорю: пройдемте.
- А вы кто? - спросила она изумленно.
- Я - старший следователь по особо важным делам Николай Афанасьевич Бакланов.
- Ах, так это ты и есть Полканов! - пятидесятилетняя Галя уперла руки в боки, совсем как кухарка в провинциальной столовой. - В десять часов только на работу приходишь?! А посмотри на себя! Видок какой?! Советский следователь называется! Прямо с похмелья! А ну дыхни!
Нужно отдать должное Коле Бакланову - на виду у всей следственной части он спокойно выслушал Брежневу и сказал все тем же негромким ровным голосом:
- Я не думаю, Галина Леонидовна, что в ваших интересах устраивать здесь этот спектакль. Я хочу показать вам кое-какие документы о вашем друге Буранском. Они и вас касаются. Пройдемте! - И, не ожидая ее, зашел в свой кабинет.
- Хам! - сказала она всем, показав рукой вслед Бакланову. - Поперед женщины проходит!
Я усмехнулся и пошел в кабинет следователя Тараса Венделовского.

В это же время
Машина Светлова притормозила на углу Лесной и Новослободской улиц у магазина культтоваров. За рулем сидел старшина-оперативник, поскольку правая рука Светлова была на перевязи и машину он вести не мог. Переждав идущих по тротуару пешеходов, водитель медленно вкатил под арку многоэтажного дома и оказался во дворе перед высоким старинным кирпичным забором, похожим на Кремлевскую стену - такие же башенки, зубчики, та же добротность в кладке некогда красного, а теперь серо-бурого кирпича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68