Сказочная, чисто русская красота стояла вокруг нас. Разлапистый хвойно-сосновый бор выглядел действительно серебряным в этом непрекращающемся снегопаде. По накатанным, пересекающимся лыжням катили энергичные фигуры молодых лыжников и лыжниц.
Я уводил Нину и Антона все дальше в лес, резко менял маршрут, перескакивая с одной лыжни на другую, пока не убедился, что за нами нет хвоста. Потом Антон, хвастая перед Ниной своим накатанным бегом, вырвался вперед, а я катил рядом с Ниной, - она была чертовски хороша в этой голубой вязаной лыжной шапочке с ладной фигуркой и голубыми глазками. Если бы не Антон, который маячил впереди, я бы обнял ее сейчас, повалил в снег, и пошли они все к черту - Мигуны, Сусловы, Брежневы! Я и забыл о них в этом лесу.
- Что ты сказала о нас Антону? - спросил я у Нины на ходу.
- Сказала, что я дочка твоего друга из Вологды, и теперь он за мной ухаживает… - улыбнулась она. - Не могла же я ему сказать, что я - твоя любовница!
«Так, - подумал я. - Мало у меня забот. Теперь еще семейный треугольник!»
- Ну-ка, поди сюда! - сказал я строго.
Она остановилась, я обнял ее, но в эту минуту рев моторов заполнил лес. Мы оглянулись. По лесной дороге походным порядком катила в сторону Москвы колонна танков. Их гусеницы приминали свежий серебристый снег, и было что-то зловещее в этом ревущем потоке металлических машин с направленными в сторону Москвы стволами.
Группы лыжников недоумевающе останавливались.
Антон подкатил к нам и смотрел на меня вопросительно и тревожно. Но что я мог ему сказать? Это в равной степени могли быть и танки кагэбэшной дивизии имени Дзержинского и обычные регулярные войска маршала Устинова. Какая-нибудь ничего не значащая передислокация. Правда, я хорошо помню, что такая же «передислокация» была и в день смерти Сталина, и во время заговора против Хрущева…
Танки прошли, обдав нас ревом моторов и снежной пылью.
- Вот что, братцы, - сказал я сыну и Нине. - Сейчас мы устроим небольшой кросс до ближайшей стоянки такси. Оттуда махнем в город, вы пойдете в кино или куда угодно, только не ко мне домой. А я поеду по своим делам. Встретимся часиков в шесть, ну, скажем, на Красной площади у Мавзолея. Идет?
- А как же лыжи? - спросил Антон. - Их нужно сдать…
- Лыжи вы забросите в Прокуратуру, отдадите дежурному. Вперед!
15 часов 35 минут
После авралов в ГУБХСС, МВД СССР и после рева этой танковой колонны я уже не удивился авралу в Институте судебных экспертиз на площади имени Пятого года. На всех пяти этажах этого старинного, окрашенного в какой-то казарменно-сиротский серый цвет особняка кипела работа, и особенно - в лаборатории криминалистических исследований 50-летнего профессора Александра Сорокина. В эту ведущую лабораторию входят секторы почерковедческой, биологической и баллистической экспертизы, здесь трудятся более тридцати сотрудников, в том числе моя бывшая сокурсница по институту жена Сорокина Аллочка. Именно через нее я собирался «надавить» на ее мужа, чтобы поскорей получить результаты экспертиз сданных вчера ночью материалов.
Но «давить» не пришлось. Сорокалетняя брюнетка с зелеными глазами, бывшая краса нашего юридического факультета, которую Саша Сорокин отбил в то время сразу у семи поклонников, встретила меня словами:
- Ага! Явился? Идем со мной…
Она увела меня в глубину лаборатории, в пустой кабинет своего мужа, закрыла дверь и тут же повернулась ко мне:
- Докладывай!
- Что докладывать? - изумился я.
- Только ты из себя дурочку не строй! - сказала она строго. - Ты не получишь данные своих экспертиз, пока не расколешься. Докладывай, когда скинут Брежнева, и что вообще происходит в Москве?
- А вы уже сделали обе экспертизы?
- Еще бы! Получить на экспертизу такие материалы! По смерти самого Мигуна! Мы с утра все отложили, даже баклановскую срочнягу…
- А что он вам дал на экспертизу?
- Брось эту еврейскую манеру отвечать вопросом на вопрос! Спрашиваю я, а не ты. Это верно, что Брежневу крышка?
- Алла, я только вчера прилетел из Сочи, из отпуска. И попал в это дело, как кур в ощип. Честное слово, я ничего не знаю. Вы тут знаете больше меня, клянусь! Почему ты решила, что Брежневу крышка?
- Тьфу ты, елки-палки! - сказала она разочарованно. - Почему я решила! Потому что в наш институт стекаются заказы на экспертизы из самых разных мест - из ГУБХСС, МУРа, МВД, Прокуратуры и даже из КГБ. Каждое дело кажется кому-то частностью, но мы-то тут видим все вмеcте и кое-что понимаем. Как, по-твоему, если Бакланов и Маленина дают нам на экспертизу горы записных книжек всяких дельцов, и в каждой из них - домашний телефон Мигуна, Гали, Юры и Якова Брежневых, а в записной книжке Мигуна - телефоны этих дельцов, - это что-нибудь да значит, а? Они обложили Брежнева, как при хорошей охоте!
- У вас записная книжка Мигуна?!
- А как же!
- Мне нужно ее видеть.
- Да ты что?! Бакланов ее уже забрал. Он из лаборатории не выходил, пока мы с ней разбирались… Там нужно было восстановить с десяток зачеркнутых и стертых мест, так он даже унес все копии. Но для тебя есть кое-что интересное. Читай.
И она вытащила из мужнина стола отпечатанный на машинке, но еще не подписанный Сорокиным черновик «Акта комплексной медико-криминалистической и биологической экспертизы». И вышла из кабинета.
Я взял в руки этот лист. Опустив стандартную преамбулу, прочел:
…несмотря на то, что канал ствола представленного на экспертизу пистолета ген. Мигуна прочищен после использования этого оружия, удалось по остаточным следам в нарезке ствола, по бойку и другим косвенным данным установить, что обе представленные на экспертизу пули прошли сквозь канал ствола этого пистолета и были выстрелены из этого оружия не позже 20 января и не раньше 18 января сего года.
Медико-микроскопическое исследование пули № 1 показало, что эта пуля не касалась тела человека и содержит на себе следы проникновения через незначительное деревянное препятствие, каким мог оказаться представленный на экспертизу кусок деревянной форточки.
Аналогичное исследование пули № 2 показало, что данная пуля имеет микроскопические частицы кожи, кости и крови человека. По характеру деформации пули можно судить, что она прошла через кости человека. Поскольку данная пуля представлена по делу о нанесении смертельного огнестрельного ранения в голову, эксперты отмечают, что на пуле не обнаружено никаких следов мозгового вещества.
гор. Москва, 23 января 1982 года
Подписи экспертов:
А. Сорокин Б. Головлева.
Я еще раз перечел последнюю строчку заключения и пошел с ним в лабораторию к Сорокину. Высокий, с лохматой рыжей шевелюрой над круглым веснушчатым лицом, Сорокин вмеcте с женой и тремя лаборантками трудился над какой-то почерковедческой экспертизой. Я подошел к нему вплотную:
- Слушай, что это такое?
- Где? - сказал он с невинным видом.
Я показал ему бумагу с его заключением, он пожал плечами:
- Акт экспертизы, а что? - внутри его глаз плясали искорки смеха.
Я понял, что ему очень хочется вывести меня из себя, покуражиться. Он вообще отличался этой дурацкой манерой подтрунивать над следователями и вставлять в совершенно официальные документы мелкие или крупные шпильки нашему брату.
- Я вижу, что это акт, я не слепой, - говорю я сдержанно. - Что значит «не обнаружено следов мозгового вещества»? Эта пуля прошла через голову Мигуна!
Он молчит. Уже не только рядом с ним, но во всей лаборатории лаборантки оставили работу и смотрят на нас с любопытством.
- Ну! - говорю я требовательно. - Что ты молчишь?
- Понимаешь… - тянет он, как артист на сцене. - На этой пуле нет следов мозгового вещества. Если ты будешь настаивать, что она прошла через голову Мигуна, это значит, что в голове первого заместителя Председателя КГБ, члена ЦК и депутата Верховного Совета не было мозгов. Но пусть тебя это не удивляет, старик, это не единичное явление. Я знаю следователей, у которых тоже не густо с этим делом…
Теперь он добился своего - вся лаборатория расхохоталась. А он продолжал:
- Но я бы на твоем месте перестал клеветать на членов нашего Правительства и посмотрел, нет ли на теле Мигуна других ранений.
- Ты хочешь сказать, что он убит не этой пулей?
- Я ничего не хочу сказать. Мы не делаем выводов и тем более не строим предположений. Мы говорим только то, что видим. На пуле нет следов мозгового вещества, а на предсмертной записке Мигуна нет характерных для него потовых выделений и шесть букв вызывают сомнение…
- Подделка?
- Повторяю: выводов мы не делаем. Просто недавно я держал в руках записную книжку Мигуна и обратил внимание, что руки у товарища Мигуна потели, когда он писал. Эти же потовые выделения сохранились даже на его преферансовых бумагах. И это естественно. Такие толстые люди, как Мигун, потеют по любому поводу, тем более в состоянии стресса. Но вот на его предсмертной записке нет вообще никаких следов - ни отпечатков пальцев, ни папиллярных узоров, ни потовых выделений. И шесть букв написаны почти его почерком, но - не совсем… Есть еще вопросы?
Я молча вернулся в его кабинет. На его столе лежал точно такой же, как у меня, с грифом «секретно, для служебного пользования» телефонный справочник. Я нашел в нем домашний телефон Главного судебно-медицинского эксперта Погранвойск СССР Б.С. Туманова, который производил вскрытие Мигуна и позвонил ему. Разговор был короткий:
- Борис Степанович? Добрый вечер! Вас беспокоит Шамраев из Союзной Прокуратуры. Я веду дело о смерти Мигуна. Извините, что звоню в субботу, у меня только один вопрос. Поскольку вы проводили вскрытие… Кроме ранения в голову, не было ли на теле Мигуна других ран?
- Батенька, вы меня обижаете, - ответил вальяжно-барский баритон. - Все, что было на теле, есть в моем акте. Уж можете мне поверить.
- А делали ли вы вскрытие черепа?
- А как же! Исследовали канал прохождения пули через мозг. Все, как положено, батенька…
- Видите ли, на пуле, прошедшей через голову потерпевшего, экспертиза не нашла следов мозгового вещества…
Длительный раскатистый хохот был мне ответом. Потом, отсмеявшись, он сказал:
- Ну, уморили! Ну, уморили, батенька! Буду студентам в Академии рассказывать. Как вы сказали? «На пуле, прошедшей через голову потерпевшего, экспертиза не нашла следов мозгового вещества»?! Ну, и эксперты! Это я в учебник внесу. Спасибо, подмогли старику. Это что ж за эксперты такие, позвольте узнать?
- Борис Степанович, а где вы проводили вскрытие?
- В анатомичке Первого мединститута, а что?
- Спасибо, Борис Степанович, извините за беспокойство!
Собственно, последний вопрос можно было бы не задавать - вскрытие всех умерших правительственных особ проводят в Первом мединституте.
Второй звонок - в поселок «Правда». Телефонистка правительственного поселкового коммутатора откликнулась немедленно:
- Поселок «Правда» слушает…
Объясняю, что я из Прокуратуры СССР, прошу найти мне журналиста Белкина, который работает в литературной бригаде Брежнева, и через несколько секунд уже слышу голос Вадима:
- Игорь Иосифович! Чем могу быть полезен?
- Мне нужно встретиться с твоим «псевдонимом».
- С кем? С кем? - удивляется он.
- Три месяца назад в Доме журналиста ты мне за кружкой пива рассказывал, что пишешь теперь под псевдонимом…
- Понял! Гм… Ничего обещать не могу, но скажите, откуда вы звоните, я вам перезвоню.
Я назвал ему телефон в кабинете Сорокина. И сидел в тишине, обдумывая ситуацию. За окном в уже сгущающихся сумерках падал снег. Итак, Светлов прав. Это не самоубийство, а скорей всего - инсценировка. Причем двойная: сначала, что это самоубийство, а потом, для народа - что Мигун умер естественной смертью. Что ж, даже студенты юрфака знают, что к инсценировкам самоубийства чаще всего прибегают люди, близкие к жертве. В таком случае здесь есть несколько кругов подозреваемых лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Я уводил Нину и Антона все дальше в лес, резко менял маршрут, перескакивая с одной лыжни на другую, пока не убедился, что за нами нет хвоста. Потом Антон, хвастая перед Ниной своим накатанным бегом, вырвался вперед, а я катил рядом с Ниной, - она была чертовски хороша в этой голубой вязаной лыжной шапочке с ладной фигуркой и голубыми глазками. Если бы не Антон, который маячил впереди, я бы обнял ее сейчас, повалил в снег, и пошли они все к черту - Мигуны, Сусловы, Брежневы! Я и забыл о них в этом лесу.
- Что ты сказала о нас Антону? - спросил я у Нины на ходу.
- Сказала, что я дочка твоего друга из Вологды, и теперь он за мной ухаживает… - улыбнулась она. - Не могла же я ему сказать, что я - твоя любовница!
«Так, - подумал я. - Мало у меня забот. Теперь еще семейный треугольник!»
- Ну-ка, поди сюда! - сказал я строго.
Она остановилась, я обнял ее, но в эту минуту рев моторов заполнил лес. Мы оглянулись. По лесной дороге походным порядком катила в сторону Москвы колонна танков. Их гусеницы приминали свежий серебристый снег, и было что-то зловещее в этом ревущем потоке металлических машин с направленными в сторону Москвы стволами.
Группы лыжников недоумевающе останавливались.
Антон подкатил к нам и смотрел на меня вопросительно и тревожно. Но что я мог ему сказать? Это в равной степени могли быть и танки кагэбэшной дивизии имени Дзержинского и обычные регулярные войска маршала Устинова. Какая-нибудь ничего не значащая передислокация. Правда, я хорошо помню, что такая же «передислокация» была и в день смерти Сталина, и во время заговора против Хрущева…
Танки прошли, обдав нас ревом моторов и снежной пылью.
- Вот что, братцы, - сказал я сыну и Нине. - Сейчас мы устроим небольшой кросс до ближайшей стоянки такси. Оттуда махнем в город, вы пойдете в кино или куда угодно, только не ко мне домой. А я поеду по своим делам. Встретимся часиков в шесть, ну, скажем, на Красной площади у Мавзолея. Идет?
- А как же лыжи? - спросил Антон. - Их нужно сдать…
- Лыжи вы забросите в Прокуратуру, отдадите дежурному. Вперед!
15 часов 35 минут
После авралов в ГУБХСС, МВД СССР и после рева этой танковой колонны я уже не удивился авралу в Институте судебных экспертиз на площади имени Пятого года. На всех пяти этажах этого старинного, окрашенного в какой-то казарменно-сиротский серый цвет особняка кипела работа, и особенно - в лаборатории криминалистических исследований 50-летнего профессора Александра Сорокина. В эту ведущую лабораторию входят секторы почерковедческой, биологической и баллистической экспертизы, здесь трудятся более тридцати сотрудников, в том числе моя бывшая сокурсница по институту жена Сорокина Аллочка. Именно через нее я собирался «надавить» на ее мужа, чтобы поскорей получить результаты экспертиз сданных вчера ночью материалов.
Но «давить» не пришлось. Сорокалетняя брюнетка с зелеными глазами, бывшая краса нашего юридического факультета, которую Саша Сорокин отбил в то время сразу у семи поклонников, встретила меня словами:
- Ага! Явился? Идем со мной…
Она увела меня в глубину лаборатории, в пустой кабинет своего мужа, закрыла дверь и тут же повернулась ко мне:
- Докладывай!
- Что докладывать? - изумился я.
- Только ты из себя дурочку не строй! - сказала она строго. - Ты не получишь данные своих экспертиз, пока не расколешься. Докладывай, когда скинут Брежнева, и что вообще происходит в Москве?
- А вы уже сделали обе экспертизы?
- Еще бы! Получить на экспертизу такие материалы! По смерти самого Мигуна! Мы с утра все отложили, даже баклановскую срочнягу…
- А что он вам дал на экспертизу?
- Брось эту еврейскую манеру отвечать вопросом на вопрос! Спрашиваю я, а не ты. Это верно, что Брежневу крышка?
- Алла, я только вчера прилетел из Сочи, из отпуска. И попал в это дело, как кур в ощип. Честное слово, я ничего не знаю. Вы тут знаете больше меня, клянусь! Почему ты решила, что Брежневу крышка?
- Тьфу ты, елки-палки! - сказала она разочарованно. - Почему я решила! Потому что в наш институт стекаются заказы на экспертизы из самых разных мест - из ГУБХСС, МУРа, МВД, Прокуратуры и даже из КГБ. Каждое дело кажется кому-то частностью, но мы-то тут видим все вмеcте и кое-что понимаем. Как, по-твоему, если Бакланов и Маленина дают нам на экспертизу горы записных книжек всяких дельцов, и в каждой из них - домашний телефон Мигуна, Гали, Юры и Якова Брежневых, а в записной книжке Мигуна - телефоны этих дельцов, - это что-нибудь да значит, а? Они обложили Брежнева, как при хорошей охоте!
- У вас записная книжка Мигуна?!
- А как же!
- Мне нужно ее видеть.
- Да ты что?! Бакланов ее уже забрал. Он из лаборатории не выходил, пока мы с ней разбирались… Там нужно было восстановить с десяток зачеркнутых и стертых мест, так он даже унес все копии. Но для тебя есть кое-что интересное. Читай.
И она вытащила из мужнина стола отпечатанный на машинке, но еще не подписанный Сорокиным черновик «Акта комплексной медико-криминалистической и биологической экспертизы». И вышла из кабинета.
Я взял в руки этот лист. Опустив стандартную преамбулу, прочел:
…несмотря на то, что канал ствола представленного на экспертизу пистолета ген. Мигуна прочищен после использования этого оружия, удалось по остаточным следам в нарезке ствола, по бойку и другим косвенным данным установить, что обе представленные на экспертизу пули прошли сквозь канал ствола этого пистолета и были выстрелены из этого оружия не позже 20 января и не раньше 18 января сего года.
Медико-микроскопическое исследование пули № 1 показало, что эта пуля не касалась тела человека и содержит на себе следы проникновения через незначительное деревянное препятствие, каким мог оказаться представленный на экспертизу кусок деревянной форточки.
Аналогичное исследование пули № 2 показало, что данная пуля имеет микроскопические частицы кожи, кости и крови человека. По характеру деформации пули можно судить, что она прошла через кости человека. Поскольку данная пуля представлена по делу о нанесении смертельного огнестрельного ранения в голову, эксперты отмечают, что на пуле не обнаружено никаких следов мозгового вещества.
гор. Москва, 23 января 1982 года
Подписи экспертов:
А. Сорокин Б. Головлева.
Я еще раз перечел последнюю строчку заключения и пошел с ним в лабораторию к Сорокину. Высокий, с лохматой рыжей шевелюрой над круглым веснушчатым лицом, Сорокин вмеcте с женой и тремя лаборантками трудился над какой-то почерковедческой экспертизой. Я подошел к нему вплотную:
- Слушай, что это такое?
- Где? - сказал он с невинным видом.
Я показал ему бумагу с его заключением, он пожал плечами:
- Акт экспертизы, а что? - внутри его глаз плясали искорки смеха.
Я понял, что ему очень хочется вывести меня из себя, покуражиться. Он вообще отличался этой дурацкой манерой подтрунивать над следователями и вставлять в совершенно официальные документы мелкие или крупные шпильки нашему брату.
- Я вижу, что это акт, я не слепой, - говорю я сдержанно. - Что значит «не обнаружено следов мозгового вещества»? Эта пуля прошла через голову Мигуна!
Он молчит. Уже не только рядом с ним, но во всей лаборатории лаборантки оставили работу и смотрят на нас с любопытством.
- Ну! - говорю я требовательно. - Что ты молчишь?
- Понимаешь… - тянет он, как артист на сцене. - На этой пуле нет следов мозгового вещества. Если ты будешь настаивать, что она прошла через голову Мигуна, это значит, что в голове первого заместителя Председателя КГБ, члена ЦК и депутата Верховного Совета не было мозгов. Но пусть тебя это не удивляет, старик, это не единичное явление. Я знаю следователей, у которых тоже не густо с этим делом…
Теперь он добился своего - вся лаборатория расхохоталась. А он продолжал:
- Но я бы на твоем месте перестал клеветать на членов нашего Правительства и посмотрел, нет ли на теле Мигуна других ранений.
- Ты хочешь сказать, что он убит не этой пулей?
- Я ничего не хочу сказать. Мы не делаем выводов и тем более не строим предположений. Мы говорим только то, что видим. На пуле нет следов мозгового вещества, а на предсмертной записке Мигуна нет характерных для него потовых выделений и шесть букв вызывают сомнение…
- Подделка?
- Повторяю: выводов мы не делаем. Просто недавно я держал в руках записную книжку Мигуна и обратил внимание, что руки у товарища Мигуна потели, когда он писал. Эти же потовые выделения сохранились даже на его преферансовых бумагах. И это естественно. Такие толстые люди, как Мигун, потеют по любому поводу, тем более в состоянии стресса. Но вот на его предсмертной записке нет вообще никаких следов - ни отпечатков пальцев, ни папиллярных узоров, ни потовых выделений. И шесть букв написаны почти его почерком, но - не совсем… Есть еще вопросы?
Я молча вернулся в его кабинет. На его столе лежал точно такой же, как у меня, с грифом «секретно, для служебного пользования» телефонный справочник. Я нашел в нем домашний телефон Главного судебно-медицинского эксперта Погранвойск СССР Б.С. Туманова, который производил вскрытие Мигуна и позвонил ему. Разговор был короткий:
- Борис Степанович? Добрый вечер! Вас беспокоит Шамраев из Союзной Прокуратуры. Я веду дело о смерти Мигуна. Извините, что звоню в субботу, у меня только один вопрос. Поскольку вы проводили вскрытие… Кроме ранения в голову, не было ли на теле Мигуна других ран?
- Батенька, вы меня обижаете, - ответил вальяжно-барский баритон. - Все, что было на теле, есть в моем акте. Уж можете мне поверить.
- А делали ли вы вскрытие черепа?
- А как же! Исследовали канал прохождения пули через мозг. Все, как положено, батенька…
- Видите ли, на пуле, прошедшей через голову потерпевшего, экспертиза не нашла следов мозгового вещества…
Длительный раскатистый хохот был мне ответом. Потом, отсмеявшись, он сказал:
- Ну, уморили! Ну, уморили, батенька! Буду студентам в Академии рассказывать. Как вы сказали? «На пуле, прошедшей через голову потерпевшего, экспертиза не нашла следов мозгового вещества»?! Ну, и эксперты! Это я в учебник внесу. Спасибо, подмогли старику. Это что ж за эксперты такие, позвольте узнать?
- Борис Степанович, а где вы проводили вскрытие?
- В анатомичке Первого мединститута, а что?
- Спасибо, Борис Степанович, извините за беспокойство!
Собственно, последний вопрос можно было бы не задавать - вскрытие всех умерших правительственных особ проводят в Первом мединституте.
Второй звонок - в поселок «Правда». Телефонистка правительственного поселкового коммутатора откликнулась немедленно:
- Поселок «Правда» слушает…
Объясняю, что я из Прокуратуры СССР, прошу найти мне журналиста Белкина, который работает в литературной бригаде Брежнева, и через несколько секунд уже слышу голос Вадима:
- Игорь Иосифович! Чем могу быть полезен?
- Мне нужно встретиться с твоим «псевдонимом».
- С кем? С кем? - удивляется он.
- Три месяца назад в Доме журналиста ты мне за кружкой пива рассказывал, что пишешь теперь под псевдонимом…
- Понял! Гм… Ничего обещать не могу, но скажите, откуда вы звоните, я вам перезвоню.
Я назвал ему телефон в кабинете Сорокина. И сидел в тишине, обдумывая ситуацию. За окном в уже сгущающихся сумерках падал снег. Итак, Светлов прав. Это не самоубийство, а скорей всего - инсценировка. Причем двойная: сначала, что это самоубийство, а потом, для народа - что Мигун умер естественной смертью. Что ж, даже студенты юрфака знают, что к инсценировкам самоубийства чаще всего прибегают люди, близкие к жертве. В таком случае здесь есть несколько кругов подозреваемых лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68