Рюмин подчинился, Анна и Северцев последовали за ним. Охранник открыл сейф; капитан после недолгих колебаний положил на полку пистолет. Охранник ткнул пальцем в кофр фотоаппарата, висевший на плече журналиста. Александр сунул его на другую полку. Охранник закрыл сейф и вручил ключ Рюмину.
Они вернулись на улицу и пошли за женщиной по боковой пешеходной дорожке, выложенной расписной плиткой. Обогнули стену из вечнозеленого кустарника и оказались на пороге оранжереи. Женщина — все так же молча — открыла дверь и впустила посетителей.
Рюмин обернулся, собираясь о чем-то спросить, но дверь уже закрылась. Женщина, не оборачиваясь, шла по дорожке в сторону замка.
— Интересно… — пробормотал капитан, оглядываясь.
Оранжерея подавляла роскошью и великолепием. Экзотические цветы и растения, привезенные из всех уголков земного шара, были высажены в четыре ряда, между ними тянулись три параллельные аллеи. От обилия разнообразных ароматов кружилась голова. Откуда-то сверху, из-под высокого стеклянного потолка, доносилось мелодичное пение птиц. Присмотревшись, Рюмин увидел голубых канареек, перелетавших с ветки на ветку.
— Проходите сюда, молодые люди, — послышался издалека скрипучий голос.
Все трое переглянулись, затем двинулись по центральной аллее вперед. Рюмин — первым, Анна и Северцев — за ним. Капитан и не подозревал, что размеры оранжереи столь велики: они прошли метров пятьдесят, но так никого и не увидели. Ветви раскидистых пальм сплетались над их головами, заслоняя свет. Там, где заросли образовывали низкую зеленую арку, аллея внезапно закончилась, и они очутились на большом открытом пространстве.
Пол был выложен плитами из розового мрамора. Слева, в широкой бронзовой чаше, журчал фонтан. Три складных пластиковых стула выстроились в ряд. Перед ними, на возвышении, стояло старинное кресло с резными подлокотниками, в нем сидел худой лысый старик, одетый в серый костюм-тройку, с галстуком-бабочкой из фиолетового шелка.
Старик заправил за вырез пиджака белоснежную накрахмаленную салфетку, ласково кивнул.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Рюмин, Анна и Северцев устроились на неудобных жестких стульях.
Старик взял с сервировочного столика большой стакан с томатным соком. Помешал сок стеблем сельдерея, сделал глоток и утер губы салфеткой. На ней осталось алое пятно.
— Меня зовут Аркадий Львович. А вы, — цепкий взгляд холодных водянистых глаз безошибочно выделил капитана, — я так понимаю, Рюмин?
— Капитан Рюмин, МУР, отдел по расследованию убийств.
— Угу, — Гурвич кивнул. — А кто ваши спутники, позвольте полюбопытствовать?
— Вяземская. Анна Сергеевна, — представил Рюмин. — Наш консультант.
Гурвич, опустив одно веко, некоторое время разглядывал Анну.
— Очаровательно! — наконец сказал он. — А кто этот молодой человек?
— Мой напарник. Проходит стажировку в нашем отделе, — ответил капитан.
— Ну что же… — Гурвич положил руки на подлокотники. Тонкие узловатые пальцы ласкали вырезанные из дерева головы оскалившихся львов. — Перейдем к делу. Что за надобность привела вас ко мне? В такую даль?
— Аркадий Львович, — начал Рюмин. — Мне нужна ваша помощь.
— Весь внимание, — учтиво сказал Гурвич.
— Я расследую убийства двух девушек, совершенные на сексуальной почве. Перед тем, как убить, преступник оставил на телах жертв странный узор: три продольных разреза на груди и три поперечных — на животе.
— Да, но… Какое отношение это может иметь ко мне? — удивился Гурвич. — Я давно отошел от судебной психиатрии. Неврозы, пограничные состояния, — вот моя специализация.
— Существует связь между этими убийствами и одной из ваших пациенток, — продолжал Рюмин. — Мне известно, что у нее на теле — точно такие же шрамы.
— Не понимаю, откуда вам это известно, — снисходительно улыбнулся старик. — Мои пациенты — люди весьма состоятельные и, простите за откровенность, не водят дружбу с капитанами милиции. Вряд ли вам доводилось видеть кого-либо из них вблизи. — Он посмотрел на Вяземскую и плотоядно облизнулся. — А уж тем более — без одежды.
— С тех пор прошло много лет, — настаивал Рюмин. — Вы могли забыть ее.
— Напрасно вы так думаете. Я помню всех, кто ко мне обращался. И вас тоже запомню. Навсегда, будьте уверены.
— Ее фамилия — Панина, — капитан впился взглядом в Гурвича; на лице старика не дрогнул ни один мускул, но пальцы нервно стиснули львиные гривы. — Елизавета Андреевна.
Гурвич снова потянулся за соком. Он сделал несколько быстрых глотков. Тонкая алая струйка выскользнула из угла рта и скатилась на морщинистый подбородок. Капли упали на салфетку. Дрожащей рукой Гурвич вернул стакан на место.
Старик некоторое время сидел, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой, и Рюмин уже решил, что ему стало плохо.
— Аркадий Львович! — позвал он. Гурвич медленно повернул голову в его сторону.
— Это имя ничего мне не говорит. — Он дважды кивнул, словно хотел подтвердить свои слова, и добавил. — Ровным счетом ничего.
— Ну разумеется, — улыбнулся Рюмин. — Конечно же, вы о ней даже не слышали. Может быть, — он достал из кармана свадебную фотографию, — это освежит вашу память?
Капитан подался вперед, собираясь встать, но Гурвич жестом остановил его.
— Не трудитесь. Старость доставляет мне много неудобств. Но, по крайней мере, одно преимущество все-таки есть. Дальнозоркость. Я все прекрасно вижу.
— Здесь вы, Панина и… — Рюмин не успел договорить.
— Здесь я и Константин Уржумцев, — перебил Гурвич. — Известный актер. В свое время я помог ему вылечиться от… Не имеет значения.
— Наркомании, — закончил за него капитан. Гурвич склонил голову набок.
— Есть такое понятие — врачебная тайна. Скажем так, я ему помог, остальное неважно. Эта фотография сделана на его свадьбе.
— Фамилия невесты — Панина.
— Затрудняюсь сказать.
— И познакомили их — вы!
— Это — ваши фантазии, капитан, — усмехнулся Гурвич.
— Панина лежала в вашей клинике, — не отступал Рюмин. — И вы знали, что она опасна. Вскоре после свадьбы она убила мужа.
— Да… — старик скорбно покачал головой. — Я что-то такое слышал. Бедный мальчик. Наверное, она до сих пор в тюрьме?
— Нет.
— Нет? — старик резко выпрямился. Его острый кадык, покрытый складками кожи, судорожно дернулся. — Где же она?
— В настоящее время, — вмешалась Вяземская, — Елизавета Панина находится в институте имени Сербского. Под моим наблюдением.
Гурвич всем телом повернулся к Анне.
— Вот оно что, — проскрипел он, тыча в нее длинным пальцем, обезображенным узлами подагры, — значит, на основании свидетельств сумасшедшей вы предъявляете мне какие-то нелепые обвинения?
— Успокойтесь, Аркадий Львович! — сказала Вяземская. — Никто вас ни в чем не обвиняет. Дело в том, что Панина не говорит. Ни слова. Уже шесть лет. Поэтому мы и приехали к вам.
Гурвич несколько секунд сверлил ее долгим испытующим взглядом. Потом его тело обмякло, руки снова легли на подлокотники.
— Извините, молодые люди, боюсь, мне не совсем понятна цель вашего визита.
— Мы хотим как можно больше узнать об этой женщине, — терпеливо повторил Рюмин. — Это поможет раскрыть недавние убийства.
— Я вам все сказал, — сухо произнес Гурвич. — Добавить мне нечего. Полагаю, на этом встречу можно закончить. В противном случае я возьму с вас как за консультацию. Но предупреждаю сразу: мое время стоит очень дорого. И капитану милиции, — он посмотрел на Рюмина, — оно не по карману. Если у вас, конечно, нет ордера, — он помолчал, выдержав долгую паузу. — А ордера, я так понимаю, у вас нет.
— Вы лжете! — вдруг воскликнул Северцев и вскочил с места. — Вы ее прекрасно знаете. Она была здесь!
Внезапно позади них раздался громкий шорох, затем — клацанье когтей и металлический звон.
Рюмин обернулся и на мгновение оцепенел. Прямо за их спинами, в нескольких метрах от стульев, стоял огромный охранник. Удивительно, что при таких солидных габаритах он двигался совершенно бесшумно. Охранник выглядел спокойным. Казалось, происходящее нисколько его не волновало, чего нельзя было сказать о двух поджарых злобных доберманах, которых он с трудом удерживал на привязи. Псы давились беззвучным лаем, нитки слюны свисали с брылей и мотались из стороны в сторону. В какой-то момент капитану показалось, что поводки, набранные из толстых стальных колец, не выдержат и лопнут. И тогда… При одном взгляде на длинные блестящие клыки становилось жутко.
— Тихо, юноша! — Гурвич взмахнул рукой.
Охранник натянул до отказа поводки. Ошейники впились доберманам в горло — это заставило их немного утихомириться.
— Мои собачки любят тишину, — сказал старик. — И сами никогда не шумят — у них удалены голосовые связки. С людьми в этом отношении сложнее. Но, поверьте, ненамного. До свидания, молодые люди!
Рюмин встал, с опаской посмотрел на собак.
— Вы совершаете ошибку, — обратился он к Гурвичу. — Дело гораздо серьезнее, чем кажется. И оно может коснуться вас. Подумайте об этом.
В ответ старик лишь покачал головой.
Капитан взял Анну под руку и, закрывая собой, провел мимо скалящихся псов. Они прошли под зеленой аркой и направились к выходу из оранжереи. Дверь уже была открыта, возле нее стояла та самая женщина в строгом костюме.
— Мило тут у вас, — сказал Рюмин. — Нам понравилось.
Женщина едва удостоила его взглядом. И не произнесла ни слова.***
Убедившись, что посетители ушли, Гурвич схватился за свободный конец «бабочки», развязал галстук и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Салфетка упала на колени.
Где-то там, чуть левее грудины, разливалась неприятная горячая тяжесть. Боль тисками сжимала сердце, стреляла в левую лопатку, отдавала в шею.
Старик достал из кармана жестяную гильзу с нитроглицерином, вытряхнул на ладонь несколько крошечных таблеток, слизнул одну языком. Стало немного легче.
Он, не глядя, попытался дотянуться до сока. Рука сильно дрожала, стакан упал на мраморный пол и разбился. У ног Гурвича растеклось большое алое пятно.
Старик, как зачарованный, долго глядел на него, потом прошептал:
— Лиза, Лиза… Вокруг тебя всегда было много крови. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Почему ты не хочешь остановиться?
Он запустил руку под рубашку и сильно стиснул дряблую белую кожу на груди. Над головой весело щебетали голубые канарейки.
36
Когда лесная дорога закончилась и до Новорижской трассы оставалось совсем немного, Рюмин притормозил и съехал на обочину. Капитан вылез из машины и подошел к Анне с Северцевым.
— Спасибо, ребята! Вы мне очень помогли…
— Но он обманывал! — начал оправдываться Александр. — Это же было видно!
— Это было видно с самого начала, — осадил Рюмин. — Я вам сказал — не высовывайтесь! Может, мне удалось бы его разговорить.
— Вряд ли… — задумчиво сказала Вяземская. — Заставить психиатра сказать правду еще никому не удавалось. «Качать маятник» — это у нас профессиональное.
— «Качать маятник»?
— Ну да. Вопрос — ответ, вопрос — ответ…
— В боксе тоже есть такой термин.
Анна с интересом посмотрела на капитана.
— Вы боксируете?
— С большим или меньшим успехом, — Рюмин церемонно поклонился. — Голова — печень, голова — печень…
— Оно и видно.
— Подождите, — прервал их Александр. Он подошел и встал между капитаном и Анной. — Так что мы теперь будем делать?
Рюмин пожал плечами.
— Ничего. Тупик, как выражается мой любимый шеф, полковник Надточий. Завтра с утра навещу маэстро Рудакова. Постараюсь выяснить, с чего это ему вздумалось за мной следить. А у вас какие планы?
Северцев посмотрел на часы.
— Мне нужно в редакцию, сдать материал. И так опаздываю — на целых два дня.
— А вы, Анна Сергеевна? — спросил капитан. — Чем собираетесь занять вечер?
Александр взял Вяземскую за руку, погрозил Рюмину пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44