его сознание витало в приятном и замечательном мире далеко-далеко от жалкого притона.
Всю обстановку квартиры составляли явно притащенный со свалки огромный шкаф с оторванной дверцей, продавленный замусоленный диван и садовая скамейка. На диване, подобрав к подбородку колени и обхватив их руками, сидела совершенно голая девчонка лет пятнадцати. Она тревожно посмотрела на вошедших, принюхалась.
- Что, ханка сгорела? Ты что, Корма? Совсем сгорела, вся?!
Ступни у неё были расставлены и стоящий напротив Клевец в упор рассматривал открывающуюся картину.
- Где Татарин, я спрашиваю? - судя по тону, он задавал вопрос уже не первый раз. Но девчонка явно его не слышала. Она не замечала нескромного взгляда опера, ей было вообще плевать на ворвавшихся в дом незнакомцев. Ее беспокоило совсем другое.
- Неужели ты все спалил, паскуда?!
Дверца шкафа приоткрылась, в щель просунулась голая рука с пистолетом, наставленным в спину Клевцу. На фоне предельной обыденности бытия это было неожиданно и нереально, как в фильме ужасов, где наибольший эффект достигается как раз контрастом привычного и чрезвычайного. Опер не замечал опасности, а руки у Фокина были заняты: правой он как клещами сжимал шею Кормы, а левой держал его за предплечье.
Рука с пистолетом вытягивалась все дальше, заметно дрожа, как будто от усилия указательного пальца. Резко изогнув корпус, Фокин словно метатель молота изо всех сил швырнул Корму вперед. Беспорядочно размахивая руками, тот пролетел через комнату и с оглушительным треском врезался в дверцу шкафа, вбивая её на место. Раздался вопль, пистолет упал на пол. Клевец резко обернулся.
Через секунду в углу, скособочившись, подпирал одной рукой стену голый субъект неопределенного возраста. Вторая рука плетью повисла вдоль костлявого туловища. Клевец стоял рядом, рассматривая пистолет.
- Оружием стал баловаться, Татарин? - полюбопытствовал он. - И зачем он тебе?
- Это газовый, - вяло шевеля языком, ответил субъект. Он явно находился в прострации. Корма с видом лунатика медленно поднялся на ноги, неуверенно ощупывая голову.
- А что, у тебя на газовый лицензия есть? - продолжал интересоваться майор, вынимая магазин. И присвистнул:
- А патроны - то боевые... И ствол расточен! Пристрелить меня мог, гад!
- Ты чо, начальник! - встрепенулся Татарин. - И да-а-же не думал!
Девчонка вскочила и попыталась наброситься на Корму.
- Ты что обещал, скотина?! За что я тогда вам давала?! Счас вломлю ментам со всеми потрохами!
- Глохни...
На лице Кормы появилось осмысленное выражение, которое тут же трансформировалось в недовольную гримасу. Возвращение в мир реальности оказалось малоприятным.
- Так что влетел ты, Татарин! - гнул свою линию Клевец. - Оружие, наркотики, малолетка... А где ты был четырнадцатого вечером?
- Это когда? - настороженно дернулся тот. И тут же расслабился.
- Я только вчера из больницы вышел... В инфекции лежал, с дизентерией... Проверяйте, пожалуйста! А пушка не моя и сколько этой биксе лет я не знаю... И вообще, чего вы ко мне привязались? Чего я такого вам сделал?
- Да ничего, - примирительно сказал Клевец. - Спутали тебя с одним... Кто тут ещё есть под твоей кликухой?
- Да много... Семка Татарин... И одноглазого Мишку иногда так кличут... Вафлер тоже себя Татарином зовет. Что я, за всех ответчик?
- Не боись, - успокоил Клевец, отстегивая с пояса портативную рацию. Каждый баран висит за свою ногу! Ты только за себя ответишь... Сейчас пройдем на кухню, я с тобой профилактику проведу. Чтобы знал, как в людей целиться...
Через полчаса приехали опер и участковый из местного отделения. Сдав им задержанных, Фокин и Клевец вышли на улицу.
- У тебя хорошая реакция, спасибо, - поблагодарил Клевец. - Вполне мог поймать пулю в спину ни за что ни про что...
- Что-то мы по самому дну шарим, - сказал Фокин, глубоко вдыхая чистый морозный воздух. - Аж черпак цепляется...
- Обычное дело. Раньше говорили: бедные - это клиенты уголовного розыска, а богатые - клиенты ОБХСС...
Клевец что-то вспомнил и засмеялся.
- Был и другой вариант: теми, кто доволен жизнью, занимается ОБХСС, а теми, кто недоволен - КГБ...
- Ни ОБХСС, ни КГБ уже нет, - недовольно отозвался Фокин. - А мы все шарим по дну. Тот Татарин - вряд ли опустившийся наркоман.
- Не скажи, всяко бывает. Наркошу за небольшие деньги на любое дело нанять можно. Часто так и делают. А что по дну скребем... С ними проще. Есть у меня несколько фигурантов с такой кличкой, но они из крутых. Иномарки, оружие на законном основании, ксивы всякие: то помощник депутата, то советник префекта, то консультант правительства... Попробуй к ним подступись! Тут уже без санкции дверь ногой не выбьешь: кодла всегда вокруг, охрана, адвокаты... Да и двери бронированные. Не так, что ли?
Фокин промолчал. Клевец прав на все сто процентов. И милиция и контрразведка и прокуратура воюют с преступностью бедняков. Если личное состояние человека превышает годовой бюджет целого ведомства, то оно не в состоянии с ним справиться. И отыгрывается на мелочевке.
- По десять квартир у гадов, дома, дачи, дети в Америке учатся... завелся майор. - А я с семьей в малосемейке всю жизнь, десять лет стою на очереди! Дочка школу заканчивает, а куда я её устрою? Любой институт или официально платный, либо надо взятки давать? А где брать? У этой нищеты?
- Сколько тебе лет? - спросил Фокин.
- Тридцать восемь. Два ордена, куча медалей. В звании перехаживаю уже третий год, на должность не ставят... Ладно, хер с ним...
- Что будет с этими? С Кормой, Татариным, девчонкой? - спросил Фокин, чтобы сменить тему.
- С девчонкой ничего. Может оттрахает кто-то из сержантов и все, невозмутимо пояснил опер. - А с теми двумя - как решат. Одного пустят свидетелем, второго "паровозом" - года четыре он схлопочет. За наркоту и оружие. За то, что целился, он уже получил... А что?
- Ничего.
Но Клевец распознал брезгливые нотки в голосе.
- Хочешь сказать, что бандюков с автоматами отпускаем, а наркошу за переделанный газовик раскручиваем по полной программе? Так оно и есть.
Он тяжело вздохнул.
- И вы шелупень всякую караете, а на больших боссов только зубы точите. Хотя раньше могли любого за жопу взять. Время другое. Не так, что ли?
- Так, - кивнул Фокин. - Но долго оно продолжаться не может, это время. Рано или поздно оно закончится. Только в отношении тех мразей, которые Наташку...
Он скрипнул зубами.
- Их и это блядское время не спасет! Я дотянусь до них, кем бы они ни были! Поможешь мне в этом - спасибо.
- Помогу. Я же сказал - помогу! Мы сейчас не как законники говорим, а как люди. А справедливость у людей всегда должна быть. И неважно - по закону или вопреки ему!
В груди Фокина ворохнулось теплое чувство. Сдержав улыбку, он протянул руку. Клевец подал свою. Два огромных, не привыкших к сантиментам мужика задержали рукопожатие.
- Хочешь, проскочим в пару баров, где эти крутые говнюки собираются? спросил Клевец. - Хватит, действительно, по дну скрести.
- Не могу, - с сожалением ответил Фокин. - Мне надо на утро задержание готовить. Серьезное задержание.
- Неужели шпиона? - съязвил Клевец.
- Самого настоящего, - совершенно серьезно сказал контрразведчик.
Вернувшись к себе, Фокин просмотрел собранные материалы. Никаких данных на Карданова, Остапенко или Иванова получить не удалось. Эти люди не рождались, не прописывались, не получали паспорта и водительские удостоверения, не становились на учет в военкомате, не платили налоги, не лечились в поликлиниках, не страховали имущество, не клали деньги в сбербанки и не получали кредиты... Официально они не существовали.
Зато телефон, по которому звонил многоликий невидимка, оказался вполне реальным. Как и его владелица.
Смулева Мария Евгеньевна, двадцать девять лет, бывшая стюардесса, не замужем, не судима, на оперативных учетах не состоит. До недавнего времени имела постоянного любовника, сейчас живет одна. Несколько дней назад у неё объявился мужчина с приметами Карданова. И сразу обстановка вокруг неё стала напряженной: две драки во дворе одна за другой, визит неизвестного, личность которого ещё устанавливается, какие-то криминальные типы, наблюдающие за домом...
Фокин связался с дежурным.
- Утром мне нужна группа экстренного реагирования. В шесть ноль-ноль жду командира на инструктаж.
* * *
Маша отправилась спать, Макс и Веретнев устроились на кухне. Макс, кособочась, достал из бара бутылку "Джека Колсона", проковылял к холодильнику за льдом.
- В спину? - спросил опытный Слон. - Палкой?
- Кастетом. Трое. По повадкам - профессионалы.
Макс разлил виски по стаканам, набросал побольше льда.
- Говнюки они, а не профессионалы, - презрительно скривился Веретнев. - Втроем на одного, а дела своего не сделали.
- Тоже верно...
Карданов побалтывал стакан. Ему нравился перестук ледяных кубиков, которые медленно таяли, охлаждая и разбавляя желтую сорокаградусную жидкость, отчего более отчетливо проявлялся вкус распаренного ячменного зерна. Он сделал пробный маленький глоток. Вкус ячменя проявился ещё недостаточно.
- Говнюки, - повторил Веретнев и, не вдаваясь в тонкости дегустации, отхлебнул половину своей порции. - Так кто это был? Чего хотели?
Макс подумал, пожал плечами.
- Люди из прошлого. Я никого из них не знаю. А хотели отвезти меня куда-то.
- Это связано со взрывом?
Карданов снова пожал плечами.
- Может месть? Автобус взлетел на воздух из-за моего чемодана.
- Вряд ли... Если месть - зачем куда-то везти? Всадили бы пулю - и все. Кстати, а что должно было быть в этом чертовом чемодане?
- Деньги. Много денег.
Веретнев допил свое виски.
- А оказалась бомба... Как там моя тачка?
Он встал, подошел к окну, прислонился лицом к стеклу, отгородившись ладонями от света.
- Какой-то тип гуляет с собакой уже почти час. На таком морозе. Странно.
Алексей Иванович вернулся на место, покрутил пустой стакан с обтаявшими льдинками. Макс хотел долить, но Слон закрыл стакан ладонью.
- Водка есть? Обычная русская водка?
Макс достал из холодильника початую бутылку кристалловской "Столичной", нашарил кусочек копченой колбасы, порезал хлеб. Водка требовала закуски, соленых помидоров, тостов, звона стаканов, и откровенности. Того, чего не требуют ни виски, ни джин, ни коньяк.
Веретнев налил полстакана, выпил, крякнул, занюхал хлебом и зажевал колбасой.
- Ну вот, совсем другое дело, - удовлетворенно подвел итог он. И неожиданно спросил:
- А где тот чемодан, который с деньгами? И почему их два одинаковых с такой разной начинкой?
Макс пожал плечами в третий раз.
- Я же работал в особой экспедиции ЦК КПСС, спецкурьером - возил охрененные деньги нашим зарубежным друзьям. Последний полет пришелся на августовский путч девяносто первого. Я, как всегда получил чемоданчик, сел в самолет, а его вернули...
- Выходит, ты вез не деньги, а бомбу?
- Выходит так...
- А кто тебе передавал чемодан в тот раз?
- Всегда передавал Евсеев - ответработник ЦК. Он руководил Экспедицией...
- И в тот раз все было как всегда?
- Пожалуй. Хотя... Приходил какой-то эксперт из разведки, расспрашивал о дворце борсханского диктатора: размеры комнаты приемов, материал стен, расположение мебели, ну и так далее... Суки! Они рассчитывали убрать Мулая за счет моей шкуры!
- Жертва пешки - дело обычное, - глаза Веретнева сузились.
Он задумчиво глянул на Макса, покатал пустой стакан. Помолчал.
- Тут и думать нечего, - сказал он наконец. - Настоящий чемодан у этого сукиного сына. У Евсеева. Сколько там должно быть валюты?
- Под миллион баксов, может и больше.
- Нормально! - Веретнев даже присвистнул.
Наступило молчание. Макс прихлебывал виски, Слон пил водку. Разнородные напитки, несопоставимые традиции... Они не чокались и не говорили тостов. Веретнев вновь выглянул в окно.
- Этот, с собакой, ещё гуляет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64