— Я могу вам помочь?
— Может быть. Меня интересует Ксения Никольская, — сказал Леля первое, что пришло ему в голову. И соврал. Регина Бадер — вот кто по-настоящему интересовал его.
— Ксения?
Слава богу, дело сдвинулось с мертвой точки.
— Она ведь работает в агентстве?
— Уже нет… Насколько я знаю.
— Ксения Никольская больше не работает в агентстве, — раздался за спиной Лели сухой ломкий голос.
Леля обернулся.
Это была Виолетта Сергеевна Гатти собственной персоной. Виолетта Сергеевна моментально разочаровала Лелю: ничего демонического, ничего экстраординарного в ней не было. Самая обыкновенная стертая фигурка, самое обыкновенное стертое личико, похожее на кусок светлой пемзы, стертые губы, брови, щеки. И глубоко посаженные глаза. Волосы у Виолетты Сергеевны были активно рыжего цвета, а Леля еще с юности не выносил рыжих. Сержант Критенко, мрачный демон его армейской юности, был рыжим.
— Ксения Никольская больше не работает в агентстве, — еще раз повторила Гатти и уставилась на Лелю жалким подобием глаз. — Вы ко мне?
— Да. Мне необходимо получить кое-какие сведения.
— Регина, подожди в предбаннике, — сказала Виолетта Сергеевна властным голосом и снова обратилась к Леле.
Не говоря ни слова, Регина покинула кабинет: во всей ее порывистой фигуре, в диковатых и грациозных движениях чувствовалась покорность. И не просто покорность, а восторженная покорность. Этого было достаточно, чтобы пробудить в Леле ревнивое неприятие Виолетты Сергеевны. Леля понимал, чем вызвана эта покорность: Гатти бросила к ногам девочки, у которой не было никаких шансов, весь мир.
— Слушаю вас, — официальным голосом произнесла Гатти, как только за Региной Бадер захлопнулась дверь.
— Удивительно хороша, — невпопад сказал Леля. Он все еще не мог отделаться от шрама на лице манекенщицы.
— Вы решили обсудить со мной именно это?
— Нет. Я совсем по другому поводу. — Леля вытащил из кармана корочки и протянул их Гатти.
Директриса «Калипсо» внимательно изучила удостоверение и саркастически выгнула губы.
— Слушаю вас, господин Леля.
Теперь пришел черед фотографии, выуженной из портмоне Радзивилла; эта фотография была единственным шансом Лели: если Гатти незнакома девушка со снимка, то разговаривать с ней будет не о чем. Ну, не о конкурсе же красоты 1994 года с Радзивиллом в жюри, в самом деле!
— Вам не знакома эта девушка? Гатти взяла протянутую фотографию и мельком взглянула на нее.
— Это же Дарья Литвинова, — воскликнула она. — Господи, как дурно снято! Свет не выставлен, ракурс ужасный. Наши фотографы так снимают… Откровенная порнуха!
Откровенная порнуха. Замечательно. Отлично. Лучше и быть не может.
— А… как она у вас оказалась? — осторожно спросила Гатти.
— Это имеет отношение к делу, которое я сейчас расследую. Значит, девушку зовут Дарья Литвинова. И что вы можете сказать о ней?
— Вам сегодня положительно не везет, господин Леля. Литвинова не работает у нас, так же как и Никольская.
— И как давно?
— Недавно, — Гатти явно не хотелось вдаваться в подробности.
— Мне бы хотелось поговорить об этом поподробнее.
— Что-нибудь произошло? — запоздало спросила она.
— Пока не знаю, — честно признался Леля. — Но все может быть.
— Что конкретно вас интересует?
— Все.
Гатти прошлась по кабинету и выглянула в предбанник.
— Приготовь нам кофе, Регина. Интересно было бы посмотреть на этого ангела Благовещения, рассовывающего кофе и сахар по чашкам.
— Итак? — Гатти уселась за стол в сосредоточенной позе слушательницы мантр и последовательницы учения бога Вишну.
— Вы говорите, что она у вас больше не работает.
— Это правда. Мы разорвали договор в одностороннем порядке.
— И что же произошло?
— Она сорвала контракт. И уже не первый. Поставила уважаемое и респектабельное агентство в дурацкую ситуацию. Не прилетела к месту съемок, хотя все условия были оговорены заранее.
— Поподробнее, пожалуйста, — оживился Леля.
— Шестого февраля ее ждали во Франции. А она изволила не полететь. Опять Франция!
— Почему?
— Откуда же я знаю — почему? Финт. Прихоть взбалмошной девчонки. Это происходит не первый раз, должна вам заметить. Она сорвала два контракта в Финляндии в прошлом году. Она, видите ли, влюбилась. Потом была договоренность с «Магу Кау». То же самое. Теперь Франция. Отвратительно.
— Вы пробовали с ней связаться?
— Бесполезно. Она либо отключает телефон, либо исчезает из города. А когда возвращается — слезы, стенания, страшные клятвы. Только что землю не ест. Парней ей хватает на два месяца максимум. После этого они становятся ей неинтересны. И появляются другие.
— Завидный темперамент.
— Еще бы. Я столько раз обещала себе, что расторгну с ней договор…
— И?
— Я очень трепетно отношусь к своим девочкам и считаю себя ответственной за их судьбу.
Похоже, Гатти изначально настраивалась на интервью с журналистом таинственного издания «Бумдидо», и теперь ее сложно было свернуть в другую колею.
— И все-таки расторгли?
— Да. Она не полетела во Францию. Она вообще пропала. Мы получили весьма гневный факс от французской стороны, поверьте.
— И вас не смутило, что эта… Литвинова вот так запросто исчезла?
— Я же говорила вам. Это происходит не первый раз. И не последний. Не стоит беспокоиться. Она обязательно объявится.
— А если не объявится? — осторожно спросил Леля.
— Это значит, что она умерла от любви к какому-нибудь шейху из Эмиратов, — рассмеялась Гатти. — Но почему Дарья заинтересовала такое серьезное ведомство, как ваше?
— Вам знаком Герман Юлианович Радзивилл? По лицу Гатти пробежала тень.
— Я слышала, что с ним произошло, — ушла от прямого ответа она. — Но при чем здесь Дарья Литвинова?
— Фотография, которую я вам показал, была найдена в бумажнике покойного.
— Не удивительно, — пожевав губами, сказала Гатти. — Преуспевающие бизнесмены были ее специальностью.
— А с самим Радзивиллом вы не сталкивались?
— Всего лишь один раз, да и то весьма поверхностно, — нехотя призналась Гатти. — Мы были членами жюри одного из конкурсов красоты в девяносто четвертом. У нас разные сферы и разные точки приложения.
А вот здесь позвольте вам не поверить, уважаемый кусок пемзы. Насчет разных сфер и разных точек приложения. Радзивилл обожал молодых манекенщиц, а с вашего конвейера модели сходят, как городские сайки по рублю девяносто пять штука.
Дверь тихонько приоткрылась, и на пороге возникла Регина Бадер с подносом в руках. Кофе, сливки, сахар и два крошечных пирожных, как апофеоз сдержанного ленча.
— Спасибо, милая, — поблагодарила Регину Гатти, и девушка, застенчиво улыбнувшись, вышла. — Угощайтесь, господин… Леля.
— Благодарю.
— Забавная у вас фамилия, — все-таки не удержалась Гатти.
— Самая обыкновенная, — отрезал Леля.
— Неплохой псевдоним для девушки, работающей на подиуме.
— Вернемся к Литвиновой. — Леля решил не упускать такой счастливый случай. — Мне нужен ее адрес и телефон.
— Конечно. Пейте кофе, а я пока приготовлю вам все, что нужно.
Через минуту Леля уже записывал координаты Литвиновой, а еще через три минуты допил свой кофе. Беседа исчерпана, статисты свободны.
— Вы говорили о том, что Радзивилл и Литвинова были знакомы? — не удержалась Гатти.
— Есть некоторые основания так полагать. Вы же не станете носить в бумажнике фотографию незнакомого человека…
— Пожалуй, нет.
Отставив кофе, Гатти заходила по комнате.
— Господи, только этого не хватало. В прошлом году Марина с двумя несчастными граммами героина. Теперь фотография Литвиновой в бумажнике убитого. Вы мне так всю клиентуру распугаете. А у меня еще и школа манекенщиц…
— Да не волнуйтесь вы так, Виолетта Сергеевна. Фотография — еще не криминал. Мало ли как она могла там оказаться…
— Да, я понимаю. Держите меня в курсе, господин Леля.
Что-что, а держать в курсе мы тебя будем. Ничего не утаим.
— И вы тоже. Если Литвинова счастливым образом объявится.
— Непременно.
Гатти поднялась, давая понять, что аудиенция закончена. И Леля самым неожиданным для себя образом впал в минор. Сейчас он уйдет, и у него не будет больше повода столкнуться лицом к лицу с Региной Бадер и ее прирученным шрамом.
— Говорят, вы вдрызг разругались с Ксенией Никольской? — цепляясь зубами за последнюю возможность остаться здесь хоть на минуту, сказал Леля.
— Вам и это известно?
— Дошли слухи.
— Думаю, это не должно волновать правоохранительные органы. — Он все-таки сумел подгадить директрисе настроение. — Это, так сказать, цеховые разборки. Всего доброго, господин Леля.
— Всего хорошего. Приятно было с вами познакомиться, Виолетта Сергеевна. Искренне надеюсь больше не встречаться с вами. По такому прискорбному поводу…
— Я тоже, — Виолетта протянула Леле руку.
И тут произошло нечто странное: альковная обстановка «Калипсо» сыграла с Лелей злую шутку. Он неловко согнулся в полупоклоне и попытался поцеловать Гатти руку. Директриса, не ожидавшая от милицейской ищейки такой галантности, оказалась совершенно не готовой к этому. И протянутая для делового пожатия рука больно стукнула Лелю по носу.
Общая неловкость длилась несколько секунд и была прервана тихим смехом. Смеялась Регина Бадер, невесть как оказавшаяся за их спинами.
— Простите, — процедила Гатти, и смех тотчас же прекратился.
— Это вы меня простите…
Но было уже поздно. Из носа Лели потекла тоненькая струйка крови. Нос всегда был его слабым местом. Он несколько раз подводил старшего следователя в ответственных ситуациях. Вот и теперь: перед ним стояла Гатти, за его спиной смеялась Бадер, а по подбородку текла унизительная светлая кровь.
— Боже мой, у вас кровь! — бесцветным голосом сказала Виолетта.
— Ничего. Это сейчас пройдет…
— Мне так неловко.
— Да все в порядке.
— Сейчас. Регина, помоги, пожалуйста…. Смочи какую-нибудь ткань… Смочи платок…
С той же покорностью Бадер выскользнула из кабинета, а Гатти усадила беспомощного Леонида Петровича в кресло.
— Поднимите голову, — тоном, не терпящим возражений, приказала она.
— Ничего-ничего.
— Поднимите… Вы запачкали пиджак.
— Ничего.
В кабинет вернулась Регина, держа в руках мокрый платок.
— Клади ему на переносицу, — скомандовала Гатти.
Мягкие пальцы Бадер коснулись Лелиного лба: прикосновение длилось всего несколько мгновений, но у следователя заломило в висках. Он готов был умереть от потери крови, только бы ощущать на коже тепло ее рук.
— Вот так, — удовлетворенно заметила Гатти. — Через несколько минут все пройдет.
Но проклятый нос и здесь подвел Лелю: кровотечение прекратилось так же внезапно, как и началось. Симулировать его дальше не представлялось возможным.
— Еще несколько вопросов, если вы позволите, — не опуская запрокинутой головы, сказал Леля.
— Я у вас в долгу. Спрашивайте.
— Как долго работала у вас Литвинова?
— Лет пять.
— А как она у вас появилась? Гатти села в кресло против следователя и задумалась.
— Ну, как появляются девушки. Существует школа манекенщиц, существует кастинг. Мне она сразу понравилась. В ней было что-то необычное, какая-то трагическая тайна. И я не ошиблась… Она оказалась сиротой, приехала в Петербург откуда-то из Мурманской области. Знаете, что она мне заявила при нашей первой встрече?
— Что?
— Она сказала: «Если вы не возьмете меня в агентство, я пойду на панель». Вот так. А девушке было всего девятнадцать…
— Завидная целеустремленность, — только и смог выговорить Леля.
— И склонность к шантажу, добавлю я.
— Вы поддались?
— А что мне оставалось делать? Тем более что у нее были великолепные данные. Этакая стервинка, червоточинка в нутре. А такие вещи ценятся даже больше, чем безупречность формы. Правда, теперь я склоняюсь к мысли, что лучше бы ей было отправиться на панель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61