Бармен нехотя пошел к стойке, а Регина снова засмеялась.
— Ловко у вас получилось, Леонид.
— Я вам сочувствую…
— Мне? — Она положила локти на стол и пристально посмотрела на Лелю. — Интересно.
— Постоянное внимание, иногда такое вот… навязчивое… Глупые реплики, сальные глаза. Не устаете?
— Устаю. Но пока я не устала и не свалилась с ног окончательно, давайте вашу историю, Леонид.
— При одном условии.
— Каком?
— Вы расскажете мне все, что знаете о Литвиновой. Девушка нахмурилась, и между бровей у нее залегла трогательная беззащитная морщинка.
— Какого рода информации вы от меня ждете?
— Понятия не имею, — честно признался Леля. — Я вообще не знаю, стоит ли связывать имена Литвиновой и покойного банкира.
— Покойного банкира? — Морщинка между бровями Бадер стала глубже.
— Радзивилл, Герман Юлианович… Банк «Ирбис».
— Да-да… Вета что-то говорила мне.
— Вета?
— Виолетта Сергеевна… Так что произошло с банкиром?
Глаза девушки были так внимательны, совершенные ноздри слегка подрагивали. Ее снедало любопытство, и удовлетворить это любопытство мог только он, Леля. Звездный час, с которым не сравнится даже присвоение очередного звания и вручение ценных подарков по случаю Дня милиции.
— Если вы читали газеты и смотрели телевизор…
— Я не читаю газет и не смотрю телевизор. Вета сказала мне, что его убили.
— Да. Что еще сказала вам Гатти?
— Больше ничего. Да и вспомнила она об этом вскользь.
— Понятно.
— Это было заказное убийство?
— Все может быть. Его нашли в багажнике собственного автомобиля. Совершенно случайно.
— Кошмар, — прошептала Регина. Впрочем, в глазах ее не было ни ужаса, ни сочувствия, только веселое удивление. — И никаких следов?
— Мы разрабатываем несколько версий. — Леля постарался произнести это как можно солиднее.
— А при чем здесь Литвинова? — быстро спросила Бадер.
— Видите ли, Регина. Последний раз его видели живым в ресторане «Дикие гуси». За несколько часов до смерти. Банкир был там не один. А в обществе молодой очаровательной девушки. По клятвенным уверениям метрдотеля и официантов, она подозрительно смахивала на фотомодель.
— Вот как? У нее это было выжжено на лбу аршинными буквами? Или фотомоделям с некоторых пор ставят клеймо? — Регина явно подтрунивала над своим шрамом и над Лелей заодно.
— Да нет… Просто, по уверениям персонала ресторана, банкир неоднократно обедал там с девушками-манекенщицами. Он вообще ими увлекался. Да и его жена это подтвердила. Одну из этих девушек вы должны знать.
— Кого именно?
— Ксению Никольскую.
— Ксюшу? — Регина улыбнулась.
— Да. Дело в том, что некоторое время назад она… скажем так… была близка с покойным, — Леля сдал Никольскую без всякого зазрения совести. — Кстати, вы не знаете, что произошло между Никольской и Гатти?
Лицо фотомодели моментально подобралось, а шрам на щеке заледенел.
— Не знаю… А если бы и знала… Что бы там ни произошло, я всегда буду на стороне Веты.
Это и коню понятно. Можешь не продолжать, девочка.
— Я не хотел вас задеть, Регина.
— Ничего. Вы нисколько меня не задели. А что, Дарья в чем-то подозревается?
— Пока ни в чем. Но мы сегодня же свяжемся с ней. — Леля перегнулся через стол. — Честно говоря, мы ее даже не искали. И вообще…
И вообще он услышал о ее существовании полчаса назад.
— И уже вовсю допрашиваете свидетелей? — Бадер вспомнила наконец об остывшем кофе и отпила глоток. — Завидная оперативность.
— Стараемся. Расскажите мне о ней, Регина.
— Да нечего рассказывать… Мы никогда не были особенно близки. Разве что в первый год. Тогда мы пробивались вместе: я, Дарья и Ксюша. А потом каждая пошла своим путем. Ксения вовсю снимается в клипах, насколько я знаю. У нее благодатная фактура женщины, которая всегда бросает мужчину.
— Я это заметил.
— Вот видите. А если бы не было несчастной любви и брошенных любовников как основной темы произведений шоу-бизнес скорчился бы и умер в муках.
— Вы правы, — Леля не отрываясь смотрел на лицо манекенщицы и чувствовал, как его собственное сердце корчится и умирает в муках.
— Ксюша создана для роли стервы…
— А вы?
— Не знаю… У меня совершенно другая психология. Ксюша всегда осознавала свою красоту и научилась ладить с ней. А я… Я никогда не была красивой… Все детство и часть юности я провела в четырех стенах, я боялась выйти даже за батоном и пакетом молока. Это уже потом появилась Вета и вдохнула в меня жизнь. Вы понимаете?
Леля осторожно накрыл ладонью руку Бадер. А она даже и не подумала отодвинуться.
— Вы… Вы самая удивительная девушка, которую я встречал… Честное слово!
— Я вам верю.
— Коньяк? — оживился Леля. — Вы не пьете коньяк. За счет заведения, между прочим. Его владельцы думают о вас так же, как и я. Уж бармен точно.
— Я за рулем. Так что коньяк придется пить вам. А что касается Дарьи. Она могла бы многого добиться как модель, если бы… Если бы не ее постоянные любовные приключения. Она была одержима мужчинами.
— Разве это плохо?
— Нет. Но… Я не правильно выразилась. Она их коллекционировала. Она могла увлечься руководителем какой-нибудь крупной фирмы и тут же променять его на полунищего музыканта. Или на учителя физкультуры, который полгода сидит без зарплаты. А потом бросала их всех без сожаления. И бизнесменов, и учителей физкультуры. Рекорд ее отношений держался четыре месяца, и она даже подумывала о замужестве.
— Очень интересно.
— Этого парня звали Всеволод. Ничего особенного в нем не было, так, банк средней руки, который рухнул после финансового кризиса. Я бываю в Питере наездами, но как-то видела его на одной из премьер в Доме кино. Он показался мне довольно симпатичным. И Дарья замечательно к нему относилась. Но все очень быстро расстроилось, а потом у нее появился компьютерщик…
— Компьютерщик?
— Да. Он работает на студии компьютерной графики, если память мне не изменяет. Но и с ним в последнее время она не очень-то ладит… Об этом мне рассказала Ксюша, они поддерживают отношения. В память о нашей мимолетной девичьей дружбе. Но эти отношения тоже сходят на нет, по-моему. Так же, как и с ее компьютерщиком.
— Занятно. Дело в том, что я беседовал с Никольской. И она ничего не сказала мне о близких отношениях с Дарьей Литвиновой.
— Да какие близкие отношения! Я же сказала, все сходит на нет. Тем более что в последнее время у Литвиновой почти не было контрактов….
— Вы и это знаете? — совершенно машинально спросил Леля.
— А вы и в кафе представляете интересы следствия? — вернула ему шар девушка.
— Простите… Я хотел сказать…
— Все очень просто. Я знаю об этом от Веты… Виолетты Сергеевны. Когда я вернулась в Питер…
— А когда вы вернулись?
— Чуть больше недели назад, господин Шерлок Холмс… Так вот, когда я вернулась в Питер, то сразу попала в эпицентр событий. Вета рвала и метала. И все из-за последнего контракта с французами. Дарья уже давно серьезно ничем не занималась, а эти французы, из какой-то небольшой, но довольно перспективной косметической фирмы, они активно интересовались Дашкой, из всего каталога отобрали именно ее… Это история не одного года, поверьте… В начале февраля она должна была лететь во Францию, но так и не полетела. Исчезла, как она любила исчезать… Представляете, какой удар по репутации агентства… Вета была вне себя. И поклялась, что больше никаких дел с Литвиновой иметь не будет.
— А что значит… Что значит «исчезла, как она любила исчезать»? — Нечто подобное Леля слышал сегодня и от Гатти, но теперь хотел выслушать и версию манекенщицы. Если он вообще был способен что-либо слышать и что-либо соображать.
— Ну, эти постоянные романы….
— Она что, была… — Леля задумался, а потом произнес вслух слово, которое недавно услышал от племянницы Симочки:
— …Нимфоманкой?
Регина засмеялась.
— Ну, я бы не стала наклеивать ярлыки. Каждый живет так, как считает нужным. Я не думаю, что она так уж сильно зависела от… пардон, мужских гениталий. Но она обожала новые знакомства. Это как вид спорта, понимаете? А для Дарьи это был спорт. Большой спорт. Она всегда знала, что сможет прожить и без работы. И что всегда найдется человек, способный взять ее на довольствие. У нее была… как бы это помягче выразиться? — Бадер изящно щелкнула пальцами. — У нее была психология содержанки. Вы понимаете меня?
— Думаю, что да. Самая обыкновенная женская психология. — Леля заметил, как потемнело лицо девушки, и сразу же осекся. — Я хотел сказать, что это довольно распространенный человеческий тип.
— Возможно. Но мне это непонятно. Господи, до чего же ты хороша!..
Леля сидел против манекенщицы, оглушенный и очарованный. Одна-единственная цель казалась теперь достойной его самого: служить этой женщине.
— Вы не слушаете меня, — вывела его из состояния восторженной задумчивости манекенщица.
— Почему же. Вы так популярно объяснили. Теперь все стало на свои места.
— Что именно?
Неужели ты не понимаешь, девочка? Я встретил тебя, и все стало на свои места.
— Закажу-ка я себе еще коньяка.
— Пейте мой, — великодушно разрешила Регина. Леля под снисходительным взглядом девушки приложился к коньяку и аккуратно отпил из рюмки.
— Знаете что, Леонид… Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось о Дарье превратное впечатление… Она вовсе не была циничной охотницей за мужскими головами.
— Разве?
— Во всяком случае, это касается той Дарьи, которую я помню и с которой какое-то время дружила… Она никогда не симулировала влюбленность. Она влюблялась по-настоящему. Она заставляла себя влюбляться.
Если перевести на жаргон, неожиданно трезво подумал Леля, это означает только одно: Литвинова была не проституткой, а шлюхой. Шлюхи никогда не берут денег за свои услуги, они работают из любви к чистому искусству.
— Самое удивительное, — продолжила Регина нежным голоском, — что это было правдой. Она растворялась в объекте желания. Помните, я говорила вам о Всеволоде?
— Рухнувший банк?
— Да. Знаете, пока она была с ним, она начала неплохо разбираться в банковских операциях и финансовых потоках. Мы с Ксюшей попадали, когда она прочла нам что-то вроде лекции о биржевых торгах.
— А когда она встретила полунищего музыканта, то тотчас научилась играть на цимбалах и английском рожке?
Регина рассмеялась.
— Я не исключаю этого. Совсем не исключаю. Вы милый, — неожиданно добавила она. У Лели оборвалось сердце.
— Вы находите?
— Нахожу.
Никакого жеманства, никакого самолюбования, при фантастической внешности — поразительная скромность, почти целомудрие. Регина права: красота, данная природой, всегда надменна. Совсем другое дело, если ты пришел к красоте через страдания. Бедная девочка…
Леля вдруг живо представил себе, каким адом было ее детство и особенно — юность. Шрам на щеке все решал за нее, он жил самостоятельной жизнью. Ему плевать было на смешки сверстников Регины, на их молчаливое и унизительное сочувствие. Став старше, Регина Бадер поступила бы на библиотечный факультет и всю жизнь скрывалась бы от посторонних глаз за стеллажами и книжными страницами. И с каждой страницы ей приветливо помахивали бы ресницами красотки-героини. Она устроилась бы архивариусом, котельщицей на ТЭЦ, ночной уборщицей в метро. Она вела бы странную сумеречную жизнь — только бы не видеть жалость в чужих глазах. Но она встретила Гатти, и все перевернулось с ног на голову. Гатти, этот умудренный жизнью и собственной некрасивостью кусок пемзы, должно быть, сказала ей: ты прекрасна, девочка, ты прекрасна! И она научилась быть прекрасной — вопреки всему.
У Лели на глаза навернулись слезы, так живо он представил себе тернии и звезды Регины Бадер.
— Что-нибудь случилось? — спросила она.
— Нет, ничего.
— Вы ведь думали обо мне?
Удивительная прозорливость для манекенщицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61