Леля молил бога, чтобы это состояние продлилось как можно дольше.
— Я понимаю вас, Денис Евгеньевич.
— Мы даже по-настоящему не успели узнать друг друга. Она очень много для меня значила, поверьте.
— Я верю.
— Я бы хотел забрать тело… Думаю, я имею на это больше прав, чем эта гадина Гатти.
— Я постараюсь вам помочь.
— Хорошо, что вы нашли меня, — Маркелов вздохнул. — А ведь могли бы и не найти. И тогда бы я ничего не узнал. Или узнал гораздо позже… Как вам удалось?
Леля достал из кармана пиджака визитку Маркелова с припиской «Вы мне нравитесь». Маркелов повертел ее в руках и надолго задумался.
— Узнаете? — спросил его Леля. — Да…
— Мы нашли ее в вещах Литвиновой. — Леля кивнул на приписку. — Должно быть, у вас было романтическое знакомство.
— Да. Романтическое.
— Не смею больше вас задерживать, Денис Евгеньевич. И хотя наше знакомство произошло не при таких романтических обстоятельствах… Вот, возьмите, — Леля протянул Маркелову свой номер телефона. — Свяжитесь со мной, и я сообщу вам дополнительные сведения. О Литвиновой.
— Спасибо.
Они вместе вышли из «Царской охоты» и пожали друг другу руки. Маркелов побрел в сторону Бармалее-вой, и Леля еще долго смотрел ему вслед. Симпатичный парень. Симпатичный, хотя и остаются вопросы. Но они касаются даже не самого Маркелова, а квартиры.
Маркелов утверждает, что некоторое время жил там, а когда ушел — оставил некоторые из своих вещей. Но их обнаружить не удалось. Так же как и ключа в почтовом ящике, хотя он должен был бы (опять же по уверениям Маркелова) находиться там. Если, конечно, его никто не вытащил. И кассета автоответчика…
И собака.
Собака, вот что смущало Лелю по-настоящему. Он склонен был верить Сане Гусалову, что тот слышал собачий лай за дверью: до этого Саня ни разу не давал ему повода уличить себя в слуховых или каких-либо иных галлюцинациях. Но ведь не собака же вынула ключ из ящика, ворвалась в квартиру, достала кассету из автоответчика, подбрила станком Маркелова шерсть на животе и затем выбросила его в мусорное ведро!
А что, если Денис Маркелов врет?
Если они на пару с Литвиновой проворачивали те делишки, о которых говорил ему инвалид Базилевич? А потом они на пару убрали банкира (если верить обслуге «Диких гусей», Литвинова сделала один звонок из ресторана) и…
На этом "и" полет следственной фантазии Лели благополучно заканчивался.
И всему виной коттедж Радзивилла. Литвинова умерла от передозировки, имея на руках билет в Мурманск. Банальный несчастный случай, подтвержденный вскрытием. Рубаха, найденная в ее квартире, принадлежит Радзивиллу. Охранник фирмы Каралуп и его приятель Попов видели, что машину Радзивилла к офису подогнала именно девушка.
Все указывает на Литвинову, но подобную операцию вряд ли можно было бы провести без сообщников. А Денис Маркелов — идеальный кандидат в эти самые сообщники, если учесть к тому же его специальность. И, по-хорошему, раз уж с Литвиновой случился такой конфуз, он должен был залечь на дно. Но он даже не подумал этого сделать. Напротив, почти целый час убеждал Лелю в том, что близок с Литвиновой и все последнее время проводил с ней. Никакой логики…. Никакой. Кроме логики влюбленного мужчины.
… — Ты будешь десерт? — вывел его из задумчивости голос Серафимы.
— А что, уже десерт?
Племянница посмотрела на дядю испепеляющим взглядом. Негодяй, злодей, бесчувственный тип, как ты можешь витать в облаках, когда напротив нас сидит САМ ВЛАДИМИР ВОРОНОВ!!!
— Пожалуй, — проблеял Леля и уставился на писателя.
— Так на чем мы остановились, Сима? — спросил у племянницы раскочегарившийся Воронов.
— Я тоже думаю, что мифологические имена играют с людьми злые шутки, — с апломбом заявила Серафима, и Леля едва не сполз под стол от такой многозначительности.
— Это и есть так называемая мерзость мифологии, — поддержал Серафиму Воронов.
— Даже у дяди Лени в каком-нибудь деле всегда фигурирует какая-нибудь фирма с каким-нибудь мифологическим именем.
Это была самая обыкновенная Симкина уловка. Симкин конек. Безнаказанный способ пустить пыль в глаза. Она обожала мифы. Все мифы — от Греции до ацтеков, всех богов и всех богинь — от Аматэрасу до Парвати. А вставить это в разговор, особенно с человеком, от которого ты без ума, было делом техники. И Воронов оценил эту технику по достоинству.
— Например, «Калипсо», — он подмигнул Леле, а Серафима сосредоточилась на тарелке с шоколадным пудингом.
После нескольких секунд молчания она вдруг выдала:
— «Та, что скрывает».
— Что вы имеете в виду, Сима? — вздрогнул Воронов.
— Калипсо — в переводе с древнегреческого: «та, что скрывает». Нимфа, у которой семь лет прожил Одиссей.
— Удивительное совпадение, не правда ли? — через голову Серафимы спросил у Лели Воронов. — Вас нужно приглашать в консультанты по мифологии, Сима.
— Если вы когда-нибудь захотите написать что-то такое… — Глаза у Лелиной племянницы подернулись восторженной пленкой.
— Я обязательно позову вас… Вы удивительная. Пальцы Серафимы ухватили ложку, а Воронов закончил:
— А ваш дядя, судя по всему, пребывает не в настроении.
— У него проблемы на работе, — вывалила простодушная Серафима.
— Это потому, — улыбнулся Воронов, — что он не усвоил одного правила: вычисление преступников — это чистая математика. Можно раскрыть преступление, не выходя из комнаты. Нужно только, чтобы были заданы начальные параметры поиска.
Это был вызов, и Леля попытался от него уклониться. И отклонился, если бы не назойливая Серафима, которая прошептала:
— Как это делает ваш Кривуля, правда?
— Чушь, — взвился Леля. Обожаемая Симка — Симка, для которой он всегда делал все возможное и Даже водил в детстве на елку во Дворец культуры милиции, — сейчас откровенно сдавала его. — Это сказки, уважаемый Владимир Владимирович.
— Почему же сказки? Все поддается математическому анализу, — возразил Воронов, а Симка захлопала в ладоши.
— Бред. Изощренными преступления сделала литература. В обыденной жизни все гораздо проще.
— А в вашем последнем случае? — задал коварный вопрос Воронов.
— Да, дядя Леня! — поддержала его Симка. — В твоем последнем случае?!
Теперь они оба загоняли объевшегося «ватсоновских» фирменных кнедликов-рогликов и потерявшего бдительность Лелю в мышеловку.
— Если вы расскажете мне все обстоятельства дела, — нанес удар Воронов, — я через несколько дней, а то и раньше смогу назвать вам имена преступников. Или в крайнем случае составить приблизительную картину преступления.
— Дядя Леня! — мелко затряслась Серафима. — Пожалуйста…
— Это составляет служебную тайну.
— Я же не прошу вас называть имена. Мне достаточно только схемы. И набора вещественных доказательств. Даже психологические характеристики неважны.
Лицо Серафимы просительно сморщилось, а загеленные волосы встали дыбом.
— Ну, я прошу тебя… Пожалуйста…
И Леля сдался. Понизив голос до трагического шепота и делая пропуски на месте имен, он попытался быть максимально объективным. Он рассказал о Радзивилле; о Литвиновой, найденной мертвой за городом со шприцем под ногами (на этом месте безжалостная Серафима цинично хмыкнула); об инвалиде Базилевиче с кубинскими сигаретами-самокрутками и портретом на столе; о несчастном влюбленном Маркелове (на этом месте сентиментальная Серафима уронила слезинку в шоколадный пудинг); о кавалерийских усах Радзивиллихи и двух ее пресмыкающихся (на этом месте брезгливая Серафима поморщилась).
Он не забыл упомянуть о трогательной дружбе девушек-манекенщиц, о вяжущей крючком Тамаре Александровне Кучеренко, о рыжей Виолетте Гатти, о неистовой Агнешке Радзивилл и о направлении к наркологу, которое лежало в сумочке покойной Литвиновой. И о садомазохистском инвентаре Радзивилла. А потом Леля сосредоточился на уликах: он веером раскинул их перед обалдевшими слушателями и по просьбе Воронова достаточно подробно описал их: от рубашки покойного, запонки в багажнике, двух ключей в «бардачке» до обрезанной фотографии и перочинного ножа, которым предположительно могло быть совершено убийство. И о письме Литвиновой, отпечатанном на принтере…
И даже о призраке собаки, о «летучем голландце» по имени Тума он не забыл упомянуть.
И, странное дело, так неохотно начав, он увлекся рассказом, плотины были прорваны, шлюзы открыты, и, когда история подошла к концу, Леля вдруг сам пожалел об этом конце.
— Что скажете? — переведя дух, спросил он у Воронова.
— Блестяще. Идеальная канва.
— И кто же убийца?
— Убийцей был таксист, — вспомнила Симочка старый анекдот.
— Приблизительно, — неожиданно согласился Воронов. — Тем более что речь идет не об одном убийстве, а о двух.
— К счастью, убийство было одно. Вы плохо слушали, — подначил Воронова Леля.
— Дядя Леня! — тут же осадила его Серафима.
— Но самое интересное во всей этой истории даже не убийца, а свидетели, — заметил Воронов.
— Свидетели?
— Хорошо отлаженный механизм. Отличный струнный оркестр, и каждый играет свою часть партитуры. — Воронов впал в философский тон. — Скажите, в вашей практике часто встречалось, чтобы свидетели так идеально подходили друг другу, так дополняли друг друга, чтобы не было ни малейшей неточности в показаниях?
— Иногда, — уклонился от прямого ответа Воронов.
— Все дело в свидетелях, дорогой мой детектив. Кто-то из них должен получить другое имя. И перейти на другую сторону.
Хорошо завуалированная туманная глупость. Леля поморщился. А Воронов продолжил:
— И зачем оставлять в квартире рубаху? И что с деньгами?
— Деньги самые настоящие. Были извлечены из сейфа Радзивилла. Экспертиза нашла на них следы пребывания в сейфе.
— Вы полагаете, она сама взяла их?
— Не знаю. Но не исключаю такой возможности. Я даже думаю, что это была всего лишь небольшая часть денег.
— Ее хотели надуть, она обиделась и порешила обидчика? — Воронов улыбнулся.
— Учитывая характер увлечений покойного — все может быть. Теперь вам достаточно информации? Готовы выстроить схему, не выходя из комнаты?
— Мне понадобится несколько дней.
— До следующего понедельника успеете? — Леля решил показать дуре-племяннице всю никчемность дурака-писателя. — Понедельник, двадцатое.
— Думаю, да. Если не возникнут форсмажорные обстоятельства.
— Какие же?
— Если вы не найдете преступника раньше меня.
Это вряд ли, подумал Леля, но вслух так ничего и не сказал.
Серафима уже который раз за вечер захлопала в ладоши: прямо не кабачок, а Мариинский театр какой-то в дни премьеры, ей-богу. Но Симочку нисколько не смущал мрачный оскал любимого дяди Лени. Она обворожительно улыбнулась обоим и ангельским голоском произнесла:
— Значит, в следующий понедельник, в три часа, здесь же. Идет?
— Идет, — поддержал ее Воронов.
Вся оставшаяся церемония не заняла больше десяти минут: Леля и Воронов совместно заплатили по счету, затем Воронов подписал Серафиме свою последнюю книгу и поцеловал руку на прощание.
А уже устроившись в такси, Леля обнаружил слезы под узкими очками племянницы.
— Ну, что случилось, Симка?
— Ты злой, Ленчик, — Серафима называла дядю Леню Ленчиком лишь в минуты отчаянной и безысходной дерзости. — Ты отвратительно себя вел. Хорошо, что Воронов благородный человек…
Она открыла книгу и уткнулась в дарственную надпись: «Великолепной и тонкой Симочке, знатоку мифологии, от скромного автора. С наилучшими пожеланиями. Рад нашему знакомству. Владимир Воронов».
Синтез Джин Сиберг и фильма «Матрица» снял очки и откровенно зарыдал.
— Ну, что с тобой? — обеспокоенно спросил Леля.
— Я его люблю, — выдавила из себя племянница. — Ты не знаешь, он женат?
— Офонарела, что ли?!
— Ты бесчувственный тип. Ты ничего не понимаешь! Это такой человек… Я буду всю жизнь служить только ему…
Симка гибла у него на глазах, и он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить эту гибель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61