– Неужели это было такой уж неразрешимой проблемой?
– Легко. Легко разрешимой, – я надолго замолкаю. Странно, но воспоминания о муторной, долгоиграющей склоке с Мари-Кристин по-прежнему причиняют мне боль. – Я мог бы взять кредит – и мне его давали… Но… Вы понимаете… Существовали этические соображения.
– Какого плана?
Бланшар-Бланшар, тебе ли не знать о них – с твоими вечными ценностями недомерка?
– Мари-Кристин я был обязан всем. Всем, вы понимаете? Я был почти мальчишкой, когда она вывезла меня в Париж. И я любил ее – не из благодарности за карьеру, нет. Я просто любил ее. И сама мысль о том, что мой уход из компании будет расценен, как предательство, была мне невыносима.
– И все-таки вы хотели уйти… И вы говорили об этом с мадам Сават…
– Я не ушел.
– А теперь? – малыш Дидье приоткрывает пасть и меланхолично запускает туда пальцы.
– Что – теперь? – мне остается только следить за Бланшаром, выстукивающим на резцах что-то совсем уж легкомысленное: в диапазоне от классики до брит-попа.
– Теперь этических соображений не должно существовать. Мадам Сават мертва, и никто не обвинит вас в предательстве. Вы свободны.
– Я не убивал Мари-Кристин.
– Разве я обвиняю вас в убийстве, мсье Кутарба? Просто на данном этапе вашей жизни ее гибель снимает многие проблемы.
– Повторяю. Никаких особых проблем не было.
Ах ты, сукин сын, блоха при исполнении, чихать я хотел на все твои финты!..
– Когда вы в последний раз видели мадам Сават?
– Я встречал ее в аэропорту. – Я все еще стараюсь сохранять спокойствие. – Около двух недель назад… Если вы помните, мы начали беседу именно с этого.
– Я помню. Вы встретили ее в аэропорту и?..
– И отвез в гостиницу «Невский палас». Это в центре. Она всегда там останавливается. Много лет.
– Вы расстались в отеле?
– Нет. В тот день мы вообще не расставались…
– Пятнадцатого января?
– Скорее всего. Скорее всего – пятнадцатого… У меня плохая память на даты.
– И давно? – Бланшар наконец-то вынимает пальцы изо рта; но только затем, чтобы обрушить их на край ни в чем не повинного стола.
Это уже не брит-поп, это рокапопс, никакой определенности в стиле, Бланшар всеяден.
– Что – «давно»?
– Давно плохая память?
– Всегда была плохой.
– Страдаете провалами? – недомерок сочувственно шмыгает носом.
– Нет. Просто даты для меня несущественны.
– С таким подходом трудно рассчитывать на успешный бизнес…
Самое время расхохотаться в лицо сукиному сыну Дидье. Что я и делаю, в самый последний момент сменив оскорбительный хохот на надменное похмыкивание.
– И тем не менее… Результаты успешного бизнеса налицо. А для дат существуют ежедневники.
Теперь уже хмыкает Бланшар.
– И вы позволите взглянуть на ваш ежедневник?
– Это вряд ли. Там много конфиденциальной информации, которая как раз и касается бизнеса.
– Понятно. Ноя не шпион конкурирующей фирмы… Я расследую дело об убийстве мадам Сават.
– Откуда я могу знать? Я вас первый раз вижу. И вот еще что, Бланшар… Эта ваша дробь… Несколько отвлекает. Если возможно – перестаньте барабанить по столу.
Недомерок вспыхивает, как будто его застали за чем-то неприличным.
– Дурная привычка. Простите…
Пальцы Бланшара моментально сжимаются в кулак, после чего кулак оказывается зажатым между коленями. Похоже, отрочество малыша Дидье было еще более безрадостным, чем я мог предположить. А с такими комплексами даже на широкоскулую официантку рассчитывать не приходится.
– Вернемся к пятнадцатому января. Вы отвезли мадам Сават в отель. Что было после?
– Пообедали в ресторанчике «Лас Торрес». Это совсем рядом, и Мари-Кристин он всегда нравился. Тихое место, испанская кухня, живая музыка и все такое… Нам нужно было обсудить кое-какие проблемы.
– Касающиеся вас обоих?
Дешевые финты продолжаются, но теперь мне совершенно на них наплевать.
– Касающиеся «Сават и Мустаки». Мари-Кристин имела бизнес в России. Думаю, вы об этом осведомлены. Два бутика, первый открылся семь лет назад.
– Его руководство осуществляете вы?
– Нет. Скажем, я за ними приглядываю. Менеджмент и персонал – русские. Я вернулся в Россию всего лишь месяц назад.
– Зачем?
Меньше всего мне хотелось бы обсуждать эту проблему с выскочкой из парижского комиссариата.
– Это как-то связано с вашими… э-э… трениями с мадам Сават? – продолжает напирать малыш.
– Все гораздо проще. Я вел переговоры об открытии в Петербурге парфюмерного магазина нашей фирмы.
– Удачно?
– Вполне. В последние полгода я часто бывал в России, как раз по этому поводу. Помещение было получено три месяца назад. Ремонт ведется ударными темпами, и я посчитал, что на последнем этапе мое присутствие здесь необходимо.
– Пригласите на открытие?
Надо же, какая детская непосредственность! Интересно только, что за ней стоит.
– Думаю, что в связи с последними событиями… Я имею в виду смерть Мари-Кристин… Открытие придется отложить. На неопределенное время.
Вежливый отказ. Кажется, именно так называлась одна из композиций твоего тезки, Бланшар, – Дидье Маруани из группы «Space» – «Вежливый отказ». Интересно, сможешь ли ты выстучать ее на столе, недомерок?..
– Это ничего. Я пробуду здесь до тех пор, пока преступление не будет раскрыто. Думаю, это дело не одного дня…
Дело не одного дня – это точно. В морге Мари-Кристин выглядела так, как будто убийца – кто бы он ни был – был вдохновлен самим актом преступления. И подошел к нему со всей ответственностью. И имел свой собственный почерк. Неуловимо знакомый, но вспоминать об этом не хочется. Ни при каких обстоятельствах. Даже мысли о французской ищейке выглядят куда более невинно. Без сомнений, Дидье Бланшар меня ненавидит. Уже потому, что я имею наглость существовать – с физиономией, которая нравится женщинам по определению. А за принадлежащие лично мне и ничего мне не стоящие сто восемьдесят пять сантиметров роста он и вовсе закопал бы меня живьем. Неподалеку от Культурного центра Жоржа Помпиду.
– Я понимаю, Бланшар. И готов всячески содействовать следствию. Хотя пользы от меня будет немного… Но… Мари-Кристин очень много для меня значила. Очень.
Лучше бы я этого не говорил.
– Вы не выглядите, как человек, потерявший близкого, – беззубо уличает меня недомерок.
– А вы знаете, как выглядят люди, потерявшие близких? Просто я привык бриться каждый день. И менять рубашки. Уж вы простите…
Без сомнений, ищейка меня подозревает. Если не в самом убийстве, то по меньшей мере в соучастии. Тупоголовый русский альфонс, воспользовавшийся благородной француженкой в возрасте. И кинувший ее при первой возможности.
– Бог с ними, с рубашками. И с бритьем. – Бланшар с остервенением трет смехотворный пух на скулах; у пуха нет никаких шансов трансформироваться в мало-мальски приличную щетину. – Куда вы отправились после ресторана?
– Съездили посмотреть на будущий магазин. Ремонт там почти закончен. Мари-Кристин осталась довольна.
– А потом?
– Потом я отвез ее обратно в отель. Вечером предполагалась вечеринка, которую устраивали ее здешние друзья. И Мари-Кристин необходимо было переодеться.
– Вы поднялись вместе с ней?
– Нет. У меня было небольшое дело. Опять же – касающееся магазина.
– Вы же сказали, что не расставались..,
Проклятье! Неужели Мари-Кристин заслуживает того, чтобы ее дело вел этот урод? Неужели во всем Париже не нашлось никого более достойного?
– Черт возьми! Те времена, когда я сопровождал ее даже в душ, прошли безвозвратно!
Интересно, зачем я сказал это? Я никогда не сопровождал Мари-Кристин в душ, она была слишком щепетильна. Как и положено зрелой женщине, имеющей молодого любовника.
– Ну-ну, не надо так волноваться, мсье Кутарба.
– С чего вы взяли, что я волнуюсь?.. Я встретил ее через полтора часа в холле. И мы отправились на вечеринку.
– Куда и к кому?
– Я уже давал показания. Они должны быть в деле.
– Они еще не переведены.
– Да, я понимаю. Супружеская пара, очень милые люди. Она – дизайнер по интерьерам, довольно преуспевающий. Оформляла оба бутика «Сават и Мустаки». Зоя Грекова. Ее муж Илья занимается издательским бизнесом. Два или три журнала, влиятельных в мире fashion. Кроме того, он владелец клуба «Lovers Rock». Там-то и проходила вечеринка… Вы никогда ничего не записываете, Бланшар?..
С самого начала нашего разговора – в отличие от русских следователей, не отрывающих глаз от бумаги, – малыш Дидье не сделал ни одной пометки.
– У меня хорошая память, мсье Кутарба. Продолжайте.
– Собственно, я почти закончил. Я пробыл там недолго, что-то около часа.
– А потом?
– Потом я уехал, а Мари-Кристин осталась. Больше я ее не видел. Во всяком случае, живой…
Чертов недомерок снова начинает выстукивать на столе – теперь уже нечто психоделическое. Пауза затягивается, но прерывать ее у меня нет никакого желания. Я знаю, каким будет следующий вопрос, Бланшар просто не может его не задать.
И он задает.
– Куда же вы уехали?
– У меня была еще одна встреча. На этот раз личного характера.
– Личного характера?
– Я недостаточно ясно выразился? Свидание с девушкой.
– Ага. С девушкой, – малыш Дидье улыбается мне так, как будто мы вместе курили в школьном туалете. – И она может это подтвердить?
– Какого черта!.. – я срываюсь, второй раз за последние десять минут. Но тут же беру себя в руки. – Это была сугубо личная встреча, повторяю. И мне бы не хотелось беспокоить девушку по пустякам…
– Пустякам? Вы считаете, что убийство вашего босса… Женщины, которой вы, по вашим словам, обязаны всем, – пустяк?
– Нет, но… – кажется, я сглупил.
«Сглупил» – щерятся два казенных стола. «Сглупил» – скалится мастодонтовый, крашенный охрой сейф. «Сглупил» – улюлюкает груда колченогих стульев. «Сглупил» – веселятся бумазейные шторы на окнах, и почему только я в них не высморкался?.. Надо положить конец всему этому.
– Просто встреча не состоялась. Девушка не пришла.
– И она может подтвердить это?
Я молчу. Конечно, я мог сказать все, что угодно. Что уехал из «Lovers Rock» только потому, что устал или плохо себя чувствовал, в конце концов, никто не принуждал меня остаться. Разве что Мари-Кристин вспылила по этому поводу, ей почему-то необходимо было мое присутствие. Теперь она мертва и не может свидетельствовать ни «за», ни «против», чего нельзя сказать о светских гиенах Грековых. Все это время они кружили поблизости от «машерочки» – слова гнуснее, чем это, не придумаешь. Даже в дамскую комнату провожали всей стаей… Наверняка капнули на меня, Зоя с некоторых пор и на дух меня не переносит, а Илья – известный подкаблучник, пляшущий под дудку жены. Что ж, придется выкручиваться на ходу.
– Она может подтвердить это? – Бланшар настойчив.
– Вряд ли. Я даже не знаю ее телефона. Познакомились накануне, я пригласил ее на свидание, она не пришла. Обычное дело.
Обычное дело для лилипута в ортопедических стельках. Но не для такого парня, как я, брюнетистого душки с модельной внешностью и джипом «Вранглер». Плевать, что ездить в нем – все равно что скакать на лошади, со всеми издержками этого лихого ковбойского занятия. Зато экстерьер подкупает.
Экстерьер подкупает, и все, что ты лепишь насчет не пришедшей на свидание девушки, и яйца выеденного не стоит – именно это написано сейчас на маловразумительной физиономии Бланшара. Но надпись держится секунд тридцать, не больше. Сам того не подозревая, я попал в точку: очевидно, недомерку столько раз подобным образом отказывали в свидании, что ему проще взять меня в союзники. Минутное торжество («и тебя, случается, обламывают, красавчик») того стоит.
– Ну хорошо… Значит, свидание не состоялось?
– Я уже сказал.
– И куда вы отправились после этого?
– Домой, куда же еще. Возвращаться в клуб не хотелось, да и не имело смысла. К тому же нужно было подготовить кое-какие материалы для Мари-Кристин…
– А кто-нибудь может подтвердить, что вы поехали именно домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61