..
- Простите, дон Энрике не имеет к этому никакого отношения.
- Объясните же мне эту загадку.
- С величайшим удовольствием, ибо теперь мне терять больше нечего. Ночью я увидел, как вы вышли из своего дома, несомненно собираясь бежать с доном Энрике. И тут я подумал: сам бог посылает мне эту добычу; чем оставлять ее маврам, путь лучше достанется христианам. Я захватил вас, и вот вы со мной и в моей власти.
- Но это недостойно настоящего кабальеро!
- Донья Ана, я хочу обратиться к вашей памяти. Я вас увидел, я полюбил вас, вы подали мне надежду. Больше того, в иные дни вы давали мне понять, - как, впрочем, еще многим, - что любите меня. Но вскоре другой завладел вашим вниманием, и вы обо мне забыли. Напрасно я просил, рыдал, умолял; напрасно дни и ночи бродил вокруг вашего дома. Все было кончено, я умер для вас… А это разве достойно дамы?
- Дон Кристобаль! Вы избрали подлую месть!
- Сеньора, клянусь вам, я не думал о мести. Вы встретились на моем пути, что же, по-вашему, оставалось мне делать? Нужно обладать каменным сердцем, чтобы не воспользоваться таким случаем. Вы - в моей власти. Неужто вы думаете, что человек, завладевший такой прекрасной дамой, как вы, может легко отказаться от нее? При чем же тут месть? Я поступил бы так же, даже если бы нас ничто не связывало.
- Другими словами, вы решили не выпускать меня отсюда?
- А это уж зависит от вашего поведения.
- Как это понять?
- Очень просто. Согласны вы быть моей? Тогда вы можете свободно уходить и возвращаться…
- Дон Кристобаль!
- К чему обманывать друг друга? Я решил, что добром или силой, а вы будете моей.
- Никогда!
- Выслушайте меня и будьте благоразумны. Однажды вы сказали, что любите меня.
- Я солгала.
- Нет, тогда вы меня любили.
- Пусть так. И что же из того?
- А то, что вам будет не так уж неприятно принадлежать мне.
- После вашего низкого поступка?
- В этом обвиняйте не меня, а судьбу.
- И вы полагаете, что я соглашусь быть чьей бы то ни было возлюбленной?
- А кем вы собирались быть для дона Энрике?
- Супругой!
Эстрада весело расхохотался.
- И для этого вы бежали с ним? Полно, не будьте ребенком! Вы стали бы его возлюбленной и, если вам этого так уж хочется, сможете стать ею и теперь, потому что ради такой женщины, как вы, охотно забывают былые грехи.
- Вы от меня ничего не добьетесь!
- Подумайте хорошенько. Вы - в моей власти, никто не может помочь вам, хотя вас и ищут повсюду. На меня не падет и тени подозрения, я принял все меры предосторожности. Соглашайтесь, вы знаете, что я люблю вас. Вы можете быть счастливы со мной. Сопротивление бесполезно, все равно конец будет один… Разрешите прислать вам завтрак? Простите, что за разговором я позабыл об этом.
- Я ничего не хочу, - сказала донья Ана.
- Полно, уж не хотите ли вы уморить себя голодом, как принцесса из сказки.
Донья Ана, несмотря на весь свой гнев, улыбнулась. В конце концов, этот человек ей был не так уж противен.
Всякая другая женщина, попав в такое положение, пришла бы в отчаяние. Но донья Ана привыкла к дерзким ухаживаниям столичных молодых людей и достаточно наслышалась от приятельниц об их любовных приключениях, чтобы не отнестись к ночному происшествию столь трагично, как отнеслась бы какая-нибудь наивная простушка. Если говорить правду, донья Ана начала без особого неудовольствия мириться со своей судьбой. Волновала ее только мысль, что же могло приключиться с доном Энрике?
От Эстрады не укрылось все, что происходило в сердце пленницы. С каждой минутой он чувствовал себя тверже, победа казалась ему не столь уж трудной и далекой, и он понял, что благодаря случайности может добиться того, чего никогда не добился бы любовью и постоянством.
- Донья Ана, - сказал он, - я пойду распоряжусь, чтобы вам подали завтрак и приготовили лучшее помещение. Здесь вам неудобно, а вы нуждаетесь в отдыхе, ведь ночь вам выпала беспокойная.
Донья Ана взглянула на него, не отвечая. Но в этом взгляде уже не было вражды. «Как знать, - подумала она, - быть может, мягкостью я добьюсь свободы».
Дон Кристобаль вышел, и вскоре два раба принесли донье Ане завтрак. Она несколько раз пробовала с ними заговорить, но не получала ответа. То ли они были немые, то ли получили строгий наказ молчать.
Прошел час, и снова появился дон Кристобаль.
- Сеньора, - сказал он, - предназначенные вам покои готовы. Соблаговолите следовать за мной.
Они прошли через ряд комнат, поднялись по лестнице, свернули по узкому коридору и попали в просторный покой.
- Здесь вы можете отдохнуть, - сказал Эстрада.
Донья Ана огляделась. В глубине комнаты она увидела окно, но, увы, оно было расположено слишком высоко и забрано частой решеткой.
Эстрада понял ее мысль.
- Бесполезно искать выхода, пока я сам не укажу его, - сказал он. - Это окно выходит на высокие стены монастыря. Монахи не придут на ваш зов, да и у вас слишком хороший вкус, чтобы сменять меня на одного из них. Отдыхайте и подумайте над тем, что я сказал: моя - добром или силой. Больше я не произнесу ни слова.
- Ваша дерзость начинает мне нравиться. Пожалуй, вы скоро покажетесь мне достойным любви.
- Дай-то бог. Это избавит вас от неприятностей, а мне принесет счастье. Отдыхайте.
И дон Кристобаль, выйдя из комнаты, запер тяжелую дверь на ключ.
- Пусть решает бог! - воскликнула донья Ана и одетая бросилась в постель. Вскоре она спокойно спала.
Донья Фернанда потратила немало сил, чтобы отыскать убежище доньи Аны. Однако все поиски оказались тщетными, и в конце концов достойная сеньора решила, что похитителем был дон Энрике. Таинственный ночной бой она сочла чистой комедией, полагая, что юноша разгадал расставленную ему ловушку и, как говорится в народе, отплатил с лихвой.
Дон Энрике, со своей стороны, тоже пытался раскрыть тайну, но, убедившись в тщете своих попыток, вообразил, будто похищение разыграно нарочно, а свидание назначено с тем, чтобы заманить его в засаду и убить. Поверив, что донья Ана действовала заодно с Индиано, он решил забыть эту женщину и ждать разгадки событий от будущего.
Дон Энрике без труда покорился судьбе; сердце его уже было занято таинственной красавицей с улицы Такуба. Стремясь рассеять мрачные мысли и снова увидеть прекрасную даму, дон Энрике прогуливался по тем местам, где впервые увидел незнакомку, подолгу стоял перед домом, расспрашивал соседей и в конце концов выведал ее имя и звание.
Впрочем, узнать ему удалось немного: женщина эта недавно приехала издалека, откуда именно - неизвестно, очевидно, она очень богата, все слуги у нее индейцы и не говорят по-кастильски, поэтому у них ничего не выспросишь, а главное, эта дама ведет столь замкнутый образ жизни, что соседи впервые увидели юную красавицу лишь в день святого Ипполита на балконе дома. Дон Энрике был близок к отчаянию, дни проходили один за другим, а прекрасная незнакомка словно испарилась.
Донья Ана не появлялась в обществе, история с похищением постепенно забывалась, и никто больше не говорил о ней.
А вот в доме дона Кристобаля де Эстрады произошли перемены. Теперь это уже не было жилище холостяка, и в городе стало известно, что хозяин дома зажил семейной жизнью. Правда, сеньору могли видеть только доверенные служанки. Донья Ана больше не была пленницей, а Эстрада отказался от балов и прогулок. Друзья говорили, что он вступил на праведный путь.
Но только один Индиано был посвящен в тайну всех этих перемен.
X. ЖАЛОБА МОНАХИНЬ
Хотя дон Энрике и не был виновен в похищении доньи Аны, его имя так часто поминалось во всех разговорах, вызванных ночным происшествием, что не было в Мехико человека, который не считал бы его виновником этого скандала.
Слава дона Энрике как соблазнителя женщин росла с каждым днем, а вместе с ней росло негодование отцов семейств и добропорядочных людей, которые объявили чуть не крестовый поход против бедного юноши и ратовали за то, чтобы его не принимали в семейных домах и остерегались, как злодея. Вполне понятно, что все эти толки дошли до монастыря Иисуса и Марии и ввергли в тревогу мать настоятельницу, чем не преминул воспользоваться дон Хусто.
Выждав несколько дней, чтобы сделать свой приход еще более желанным, он появился однажды вечером в монастыре, попросил разрешения поговорить с настоятельницей и был немедленно принят.
- Ах, братец! - едва завидев его, воскликнула настоятельница. - Сам господь бог посылает вас, ведь мы уже было собирались пригласить вас к себе.
- Да простит мне ваше преподобие, что я не явился раньше. Я был занят в доме сестры моей, графини; ее супругу, сеньору графу, выпали тяжелые дни.
- Уж не захворал ли наш благодетель?
- Душа у него болит, матушка, душа.
- Почему же?
- Да уж ваше преподобие может вообразить, какие неприятности доставляет семье дон Энрике, которому господь не судил быть хорошим сыном.
- Такова воля божия, братец. Бедный сеньор граф! Мы уже наслышаны о его печалях и неустанно молим за него господа в наших недостойных и грешных молитвах.
- О, он безутешен. И у такого хорошего, добродетельного, почтенного человека, известного своим милосердием, такой, да простит меня бог, беспутный буян-сын.
- Главное, огласка, братец. Огласка хуже греха.
- Пресвятая дева Мария, помоги сеньору графу! Изволите видеть, ваше преподобие, каждый несет свой крест, но, если сравнить нашу долю с долей ближнего, мы должны еще благодарить бога за то, что крест наш не столь тяжек.
- Благословен господь во веки веков!
- Аминь.
- А как же полагает сеньор граф поступить со своим сыном? Не подумайте, братец, что я спрашиваю вас о том из праздного любопытства, избави бог. Но буйство этого юноши, да наставит его господь на путь истинный, с каждым днем все больше омрачает добрую славу нашего монастыря, недостойной настоятельницей коего я являюсь.
- Сеньор граф ничего с ним не может поделать. Власти его недостаточно, чтобы пресечь зло.
- Но кто же способен пресечь его?
- Полагаю, матушка, что только его светлость вице-король.
- То же полагают и наши отцы капелланы. Но они не желали бы сами к нему обращаться.
- Нетрудно будет добиться желаемого другим путем.
- Вот за этим-то я и ждала вас, братец. Посоветуйте, как быть?
- Прежде всего, заручившись согласием прелатов, ваше преподобие напишет прошение сеньору вице-королю. В этом прошении вы пожалуетесь на то, что доброе имя вашей святой обители страдает от бесчинств человека, сестра которого находится в вашем монастыре.
- Понимаю, понимаю.
- Далее ваше преподобие передаст это прошение мне, а я отнесу его во дворец сеньору вице-королю.
- Очень хорошо.
- Затем ваше преподобие позаботится о том, чтобы сеньор архиепископ посодействовал быстрейшему вручению вашей жалобы.
- А потом?
- А потом его светлость довершит все остальное.
- И что же, вы думаете, он сделает?
- Полагаю, он может изгнать из своих владений этого буяна или же в наказание отправить его в Испанию под стражей.
- И нет никакой опасности, что при этом прольется кровь?
- Никакой.
- В таком случае я выполню все ваши советы, братец. А то отец капеллан сказал, что его сан запрещает ему вмешиваться в дела правосудия в тех случаях, когда может пролиться человеческая кровь.
- Ваше преподобие может действовать совершенно спокойно; о том, чего боятся отцы капелланы, и речи нет.
- Слава богу! Тогда через три дня вы получите нужное послание. Жду вас ровно через три дня.
- Я буду точен.
Дон Хусто откланялся, а настоятельница немедля велела пригласить отцов капелланов.
В те времена Новой Испанией правил дон Себастиан де Толедо, маркиз де Мансера. Он вступил на пост вице-короля 15 октября 1664 года и привез с собой в колонию свою супругу донью Леонору де Каррето.
Вице-король согласился принять дона Хусто через пять дней после его разговора с монахиней. Дон Хусто явился с крайне подобострастным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
- Простите, дон Энрике не имеет к этому никакого отношения.
- Объясните же мне эту загадку.
- С величайшим удовольствием, ибо теперь мне терять больше нечего. Ночью я увидел, как вы вышли из своего дома, несомненно собираясь бежать с доном Энрике. И тут я подумал: сам бог посылает мне эту добычу; чем оставлять ее маврам, путь лучше достанется христианам. Я захватил вас, и вот вы со мной и в моей власти.
- Но это недостойно настоящего кабальеро!
- Донья Ана, я хочу обратиться к вашей памяти. Я вас увидел, я полюбил вас, вы подали мне надежду. Больше того, в иные дни вы давали мне понять, - как, впрочем, еще многим, - что любите меня. Но вскоре другой завладел вашим вниманием, и вы обо мне забыли. Напрасно я просил, рыдал, умолял; напрасно дни и ночи бродил вокруг вашего дома. Все было кончено, я умер для вас… А это разве достойно дамы?
- Дон Кристобаль! Вы избрали подлую месть!
- Сеньора, клянусь вам, я не думал о мести. Вы встретились на моем пути, что же, по-вашему, оставалось мне делать? Нужно обладать каменным сердцем, чтобы не воспользоваться таким случаем. Вы - в моей власти. Неужто вы думаете, что человек, завладевший такой прекрасной дамой, как вы, может легко отказаться от нее? При чем же тут месть? Я поступил бы так же, даже если бы нас ничто не связывало.
- Другими словами, вы решили не выпускать меня отсюда?
- А это уж зависит от вашего поведения.
- Как это понять?
- Очень просто. Согласны вы быть моей? Тогда вы можете свободно уходить и возвращаться…
- Дон Кристобаль!
- К чему обманывать друг друга? Я решил, что добром или силой, а вы будете моей.
- Никогда!
- Выслушайте меня и будьте благоразумны. Однажды вы сказали, что любите меня.
- Я солгала.
- Нет, тогда вы меня любили.
- Пусть так. И что же из того?
- А то, что вам будет не так уж неприятно принадлежать мне.
- После вашего низкого поступка?
- В этом обвиняйте не меня, а судьбу.
- И вы полагаете, что я соглашусь быть чьей бы то ни было возлюбленной?
- А кем вы собирались быть для дона Энрике?
- Супругой!
Эстрада весело расхохотался.
- И для этого вы бежали с ним? Полно, не будьте ребенком! Вы стали бы его возлюбленной и, если вам этого так уж хочется, сможете стать ею и теперь, потому что ради такой женщины, как вы, охотно забывают былые грехи.
- Вы от меня ничего не добьетесь!
- Подумайте хорошенько. Вы - в моей власти, никто не может помочь вам, хотя вас и ищут повсюду. На меня не падет и тени подозрения, я принял все меры предосторожности. Соглашайтесь, вы знаете, что я люблю вас. Вы можете быть счастливы со мной. Сопротивление бесполезно, все равно конец будет один… Разрешите прислать вам завтрак? Простите, что за разговором я позабыл об этом.
- Я ничего не хочу, - сказала донья Ана.
- Полно, уж не хотите ли вы уморить себя голодом, как принцесса из сказки.
Донья Ана, несмотря на весь свой гнев, улыбнулась. В конце концов, этот человек ей был не так уж противен.
Всякая другая женщина, попав в такое положение, пришла бы в отчаяние. Но донья Ана привыкла к дерзким ухаживаниям столичных молодых людей и достаточно наслышалась от приятельниц об их любовных приключениях, чтобы не отнестись к ночному происшествию столь трагично, как отнеслась бы какая-нибудь наивная простушка. Если говорить правду, донья Ана начала без особого неудовольствия мириться со своей судьбой. Волновала ее только мысль, что же могло приключиться с доном Энрике?
От Эстрады не укрылось все, что происходило в сердце пленницы. С каждой минутой он чувствовал себя тверже, победа казалась ему не столь уж трудной и далекой, и он понял, что благодаря случайности может добиться того, чего никогда не добился бы любовью и постоянством.
- Донья Ана, - сказал он, - я пойду распоряжусь, чтобы вам подали завтрак и приготовили лучшее помещение. Здесь вам неудобно, а вы нуждаетесь в отдыхе, ведь ночь вам выпала беспокойная.
Донья Ана взглянула на него, не отвечая. Но в этом взгляде уже не было вражды. «Как знать, - подумала она, - быть может, мягкостью я добьюсь свободы».
Дон Кристобаль вышел, и вскоре два раба принесли донье Ане завтрак. Она несколько раз пробовала с ними заговорить, но не получала ответа. То ли они были немые, то ли получили строгий наказ молчать.
Прошел час, и снова появился дон Кристобаль.
- Сеньора, - сказал он, - предназначенные вам покои готовы. Соблаговолите следовать за мной.
Они прошли через ряд комнат, поднялись по лестнице, свернули по узкому коридору и попали в просторный покой.
- Здесь вы можете отдохнуть, - сказал Эстрада.
Донья Ана огляделась. В глубине комнаты она увидела окно, но, увы, оно было расположено слишком высоко и забрано частой решеткой.
Эстрада понял ее мысль.
- Бесполезно искать выхода, пока я сам не укажу его, - сказал он. - Это окно выходит на высокие стены монастыря. Монахи не придут на ваш зов, да и у вас слишком хороший вкус, чтобы сменять меня на одного из них. Отдыхайте и подумайте над тем, что я сказал: моя - добром или силой. Больше я не произнесу ни слова.
- Ваша дерзость начинает мне нравиться. Пожалуй, вы скоро покажетесь мне достойным любви.
- Дай-то бог. Это избавит вас от неприятностей, а мне принесет счастье. Отдыхайте.
И дон Кристобаль, выйдя из комнаты, запер тяжелую дверь на ключ.
- Пусть решает бог! - воскликнула донья Ана и одетая бросилась в постель. Вскоре она спокойно спала.
Донья Фернанда потратила немало сил, чтобы отыскать убежище доньи Аны. Однако все поиски оказались тщетными, и в конце концов достойная сеньора решила, что похитителем был дон Энрике. Таинственный ночной бой она сочла чистой комедией, полагая, что юноша разгадал расставленную ему ловушку и, как говорится в народе, отплатил с лихвой.
Дон Энрике, со своей стороны, тоже пытался раскрыть тайну, но, убедившись в тщете своих попыток, вообразил, будто похищение разыграно нарочно, а свидание назначено с тем, чтобы заманить его в засаду и убить. Поверив, что донья Ана действовала заодно с Индиано, он решил забыть эту женщину и ждать разгадки событий от будущего.
Дон Энрике без труда покорился судьбе; сердце его уже было занято таинственной красавицей с улицы Такуба. Стремясь рассеять мрачные мысли и снова увидеть прекрасную даму, дон Энрике прогуливался по тем местам, где впервые увидел незнакомку, подолгу стоял перед домом, расспрашивал соседей и в конце концов выведал ее имя и звание.
Впрочем, узнать ему удалось немного: женщина эта недавно приехала издалека, откуда именно - неизвестно, очевидно, она очень богата, все слуги у нее индейцы и не говорят по-кастильски, поэтому у них ничего не выспросишь, а главное, эта дама ведет столь замкнутый образ жизни, что соседи впервые увидели юную красавицу лишь в день святого Ипполита на балконе дома. Дон Энрике был близок к отчаянию, дни проходили один за другим, а прекрасная незнакомка словно испарилась.
Донья Ана не появлялась в обществе, история с похищением постепенно забывалась, и никто больше не говорил о ней.
А вот в доме дона Кристобаля де Эстрады произошли перемены. Теперь это уже не было жилище холостяка, и в городе стало известно, что хозяин дома зажил семейной жизнью. Правда, сеньору могли видеть только доверенные служанки. Донья Ана больше не была пленницей, а Эстрада отказался от балов и прогулок. Друзья говорили, что он вступил на праведный путь.
Но только один Индиано был посвящен в тайну всех этих перемен.
X. ЖАЛОБА МОНАХИНЬ
Хотя дон Энрике и не был виновен в похищении доньи Аны, его имя так часто поминалось во всех разговорах, вызванных ночным происшествием, что не было в Мехико человека, который не считал бы его виновником этого скандала.
Слава дона Энрике как соблазнителя женщин росла с каждым днем, а вместе с ней росло негодование отцов семейств и добропорядочных людей, которые объявили чуть не крестовый поход против бедного юноши и ратовали за то, чтобы его не принимали в семейных домах и остерегались, как злодея. Вполне понятно, что все эти толки дошли до монастыря Иисуса и Марии и ввергли в тревогу мать настоятельницу, чем не преминул воспользоваться дон Хусто.
Выждав несколько дней, чтобы сделать свой приход еще более желанным, он появился однажды вечером в монастыре, попросил разрешения поговорить с настоятельницей и был немедленно принят.
- Ах, братец! - едва завидев его, воскликнула настоятельница. - Сам господь бог посылает вас, ведь мы уже было собирались пригласить вас к себе.
- Да простит мне ваше преподобие, что я не явился раньше. Я был занят в доме сестры моей, графини; ее супругу, сеньору графу, выпали тяжелые дни.
- Уж не захворал ли наш благодетель?
- Душа у него болит, матушка, душа.
- Почему же?
- Да уж ваше преподобие может вообразить, какие неприятности доставляет семье дон Энрике, которому господь не судил быть хорошим сыном.
- Такова воля божия, братец. Бедный сеньор граф! Мы уже наслышаны о его печалях и неустанно молим за него господа в наших недостойных и грешных молитвах.
- О, он безутешен. И у такого хорошего, добродетельного, почтенного человека, известного своим милосердием, такой, да простит меня бог, беспутный буян-сын.
- Главное, огласка, братец. Огласка хуже греха.
- Пресвятая дева Мария, помоги сеньору графу! Изволите видеть, ваше преподобие, каждый несет свой крест, но, если сравнить нашу долю с долей ближнего, мы должны еще благодарить бога за то, что крест наш не столь тяжек.
- Благословен господь во веки веков!
- Аминь.
- А как же полагает сеньор граф поступить со своим сыном? Не подумайте, братец, что я спрашиваю вас о том из праздного любопытства, избави бог. Но буйство этого юноши, да наставит его господь на путь истинный, с каждым днем все больше омрачает добрую славу нашего монастыря, недостойной настоятельницей коего я являюсь.
- Сеньор граф ничего с ним не может поделать. Власти его недостаточно, чтобы пресечь зло.
- Но кто же способен пресечь его?
- Полагаю, матушка, что только его светлость вице-король.
- То же полагают и наши отцы капелланы. Но они не желали бы сами к нему обращаться.
- Нетрудно будет добиться желаемого другим путем.
- Вот за этим-то я и ждала вас, братец. Посоветуйте, как быть?
- Прежде всего, заручившись согласием прелатов, ваше преподобие напишет прошение сеньору вице-королю. В этом прошении вы пожалуетесь на то, что доброе имя вашей святой обители страдает от бесчинств человека, сестра которого находится в вашем монастыре.
- Понимаю, понимаю.
- Далее ваше преподобие передаст это прошение мне, а я отнесу его во дворец сеньору вице-королю.
- Очень хорошо.
- Затем ваше преподобие позаботится о том, чтобы сеньор архиепископ посодействовал быстрейшему вручению вашей жалобы.
- А потом?
- А потом его светлость довершит все остальное.
- И что же, вы думаете, он сделает?
- Полагаю, он может изгнать из своих владений этого буяна или же в наказание отправить его в Испанию под стражей.
- И нет никакой опасности, что при этом прольется кровь?
- Никакой.
- В таком случае я выполню все ваши советы, братец. А то отец капеллан сказал, что его сан запрещает ему вмешиваться в дела правосудия в тех случаях, когда может пролиться человеческая кровь.
- Ваше преподобие может действовать совершенно спокойно; о том, чего боятся отцы капелланы, и речи нет.
- Слава богу! Тогда через три дня вы получите нужное послание. Жду вас ровно через три дня.
- Я буду точен.
Дон Хусто откланялся, а настоятельница немедля велела пригласить отцов капелланов.
В те времена Новой Испанией правил дон Себастиан де Толедо, маркиз де Мансера. Он вступил на пост вице-короля 15 октября 1664 года и привез с собой в колонию свою супругу донью Леонору де Каррето.
Вице-король согласился принять дона Хусто через пять дней после его разговора с монахиней. Дон Хусто явился с крайне подобострастным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60