- сказала она. - Вам надо вернуться домой. Вставайте, я вас провожу.
Хулия, пошатываясь, встала.
- Мужайтесь, - сказала Паулита, - завтра в это время вы будете навеки связаны с доном Хусто.
Теперь настала очередь Хулии вспомнить о доне Энрике, или, вернее, об Антонии Железной Руке, - ведь она знала его лишь под этим именем.
- Паулита, - сказала она, - это неслыханно тяжелая жертва: я навеки расстаюсь с человеком, которого люблю, я решаюсь забыть его, хотя он не дал мне повода проявить столь черную неблагодарность. Появись он передо мной завтра в час венчания, я умерла бы от стыда и горя, - ведь он не только любил меня, он спас мне честь и жизнь, а я плачу ему, благороднейшему человеку, непростительной изменой.
Паулита вздрогнула, слова Хулии прозвучали упреком в ответ на ее недостойный замысел; ей показалось, что она слышит голос своих покойных родителей, шепчущих ей «неблагодарная», и ей стало невмоготу долее сдерживаться. По природе своей Паулита была создана, чтобы творить добро.
- Послушайте, - сказала она вдруг, - тот пират, о котором вы мне рассказывали, был родом мексиканец?
- Да, а почему вы спрашиваете?
- У себя на родине он был богат и знатен?
- Моей матери он говорил, будто самому королю не уступит в богатстве и знатности.
- Боже мой, Хулия, кажется, этот человек здесь, в Мехико.
- Что вы сказали?! - в ужасе воскликнула Хулия.
- Да, мне кажется, он здесь… а зовут его дон Энрике Руис де Мендилуэта, я вам говорила о нем.
- Милосердный боже! Тот самый, кого вы так страстно любите?
- Тот самый.
- Паулита, бог этого не допустит, ведь я способна возненавидеть вас.
- А вы не думаете, Хулия, что я тоже вправе возненавидеть вас? Ведь вы у меня отняли того, кого я полюбила задолго до вашей встречи.
- Но вы отказались от него и вышли замуж за другого.
- Потому что я не смела надеяться на счастье принадлежать ему.
- Так надо было пожертвовать всей своей жизнью и продолжать боготворить его, а не связывать себя с другим.
- А вы, Хулия, разве вы не решаетесь выйти замуж за другого?
- Ради счастья моей матери. И очень страдаю.
- И я, я тоже страдаю.
Обе застыли в молчании; недоверие, ревность, ненависть и любовь боролись в сердцах этих женщин. Они не знали, что делать, как поступить. Хулия восторгалась великодушием Паулиты, которая сообщила ей, что ее возлюбленный находится в Мехико. Паулита думала о том, что она своим сообщением, может быть, вернула счастье дону Энрике.
Неожиданно Паулита спросила:
- Как вы думаете поступить?
Хулия, не отвечая, посмотрела на нее с недоверием.
- Отвечайте, Хулия, вы еще не знаете, на что я способна.
Хулия поняла эти слова, как угрозу, и, закинув голову, спросила с вызывающим видом:
- На что же вы способны?
- Хулия, - сказала Паулина, бледнея, и голос ее дрогнул. - Хулия, я способна на все самое хорошее и самое дурное. Да удержит меня рука бога.
В ответ Хулия лишь надменно усмехнулась.
- Заклинаю вас счастьем вашей матери, не смейтесь надо мной - ревность сжигает меня, я способна убить вас или убить себя. Я не хочу мешать счастью дона Энрике, но я не в силах стать свидетельницей его счастья.
- Поступайте же так, как вам больше по душе.
Бледная, с обезумевшими глазами Паулита выхватила из-за корсажа кинжал, который зловеще блеснул в ее руке. Хулия вскрикнула.
Паулита замерла, потом, словно внезапная перемена произошла в ее сердце, она отбросила кинжал далеко от себя и судорожно схватила Хулию за руку.
- Идемте!
- Куда? - спросила Хулия.
- Я уже сказала вам, что одинаково способна на добро и на зло. В порыве ярости я готова была убить вас; опомнившись, я хочу вести вас к дону Энрике и отдать вас ему.
- Такая девушка, как я, - высокомерно проговорила Хулия, - не способна пойти к мужчине, которого она любит, тем более в полночь.
- Выходит, вы не доверяете тому, кого любите? Вы считаете его способным на низость? О, вы его не любите или недостаточно знаете. Дон Энрике настолько благороден, что ваша честь под его опекой осталась бы такой же незапятнанной, как и в доме вашей матери. Хулия, вы не знаете величия его души, вы недостойны его любви. Только ему я обязана своей чистотой, это он оберегал ее, а я, - слышите? - я была бы счастлива все принести ему в жертву. Ведь я люблю его так, как он этого заслуживает, для меня не существуют светские условности и соображения женской чести, ничто, ничто не существует для меня. Ради него все - даже смерть, ради него все - даже честь.
- Паулита, вы мне делаете больно.
- Вы не хотите понять; поймите, как велика моя любовь: ради нее я жертвую моим чувством и, не колеблясь, веду вас к дону Энрике.
- Вы великодушны, Паулита.
- Так вы пойдете со мной?
- Идемте! - воскликнула Хулия, чувствуя, как исчезает ее робость под влиянием твердой решимости Паулиты.
Они вышли на улицу. Вдруг Хулия остановилась и нерешительно спросила:
- А если это не он?
Паулиту тоже охватило сомнение.
- А если это не он? - повторила она вслед за Хулией.
- Кто может поручиться, что это одно и тоже лицо? Ведь я не знаю его настоящего имени. А вы, разве вы знаете, как звали среди охотников того, о ком вы мне рассказывали?
- В самом деле, вы правы: было бы просто нелепо прийти вдруг ночью к незнакомому человеку - что подумал бы о нас дон Энрике, если бы он узнал об этом?
- Паулита, проводите меня домой.
- Идемте.
Немного времени спустя в доме сеньоры Магдалены раздался стук в дверь.
Первым его услышал Педро Хуан, которому не спалось после всех пережитых волнений. Ему пришло к голову, что стук в дверь как-то связан с ночным похищением. Он поспешно вскочил и спустился вниз, чтобы, не дожидаясь привратника, самому открыть дверь.
- Что вы скажете вашей матери? - спросила Паулита молодую девушку. - Откроете ли вы ей глаза на этого бесчестного человека?
- Бог поможет мне скрыть от нее ужасную правду.
Тут дверь открылась, и Хулия вошла, бросив на прощание:
- До завтра.
- Прощайте, - ответила Паулита.
Педро Хуан держал в руках светильник, и Хулия вмиг его узнала.
- Низкий человек! - воскликнула она.
- Ради бога, не выдавайте меня! - ответил дрожащим голосом Педро Хуан.
- Я не способна нанести моей матери этот удар. Скажите ей, будто в дверь стучался посторонний человек. Надеюсь, никто не знает, что ночью меня не было дома?
- Никто.
- Так позаботьтесь, чтобы и матушка об этом не узнала.
Хулия легко взбежала по лестнице наверх, но дверь ее комнаты оказалась на ключе.
В этот момент сеньора Магдалена вышла из своей спальни.
- Что случилось?
- Не знаю, матушка, - ответила Хулия, - я тоже вышла, чтобы посмотреть, в чем дело.
- Ты еще не раздевалась?
- Я молилась.
Тем временем Педро Хуан тоже поднялся наверх.
- Кто стучался? - спросила его сеньора Магдалена.
- Какая-то пьяная женщина пыталась вломиться в дом.
- Ушла она?
- Да.
- Так я ложусь. - И сеньора Магдалена вернулась к себе.
- Дайте ключ, - сказала Хулия.
- Вот он, - ответил Педро Хуан, протягивая ей ключ.
Хулия вошла к себе в спальню и заперла дверь.
XVI. СЛЕД ПОТЕРЯН
Индиано и дон Энрике поспешили к дому, указанному им Москитом, на поиски Хулии. Но ни Хулии, ни Паулиты там уже не было; служанка не смогла сообщить, куда они исчезли.
Быстро светало; уже на бледном небе вырисовывались очертания церковных куполов, колокола ударили к ранней мессе, на улице появились первые прохожие.
- Что делать? - спросил дон Энрике.
- Право, я и сам не знаю, - сказал Индиано. - Вот уж и день настал, просто теряюсь в догадках, куда могла деться Хулия.
- Москита мы теперь не сыщем.
- Да и Паулита едва ли вернется домой, а время летит.
- По счастью, свадьба не может состояться из-за похищения Хулии.
- Это верно, но кто знает, что с ней случилось.
- Мне пришла в голову мысль.
- Говорите.
- Помните донью Ану?
- Помню.
- Не знаю почему, но эта женщина стала вашим заклятым врагом. Боюсь, уж не замешана ли она в этой истории, ведь она на все способна.
- Вы думаете?
- О да! Знаете что? Не пойти ли нам к ней?
- Если вы считаете, что это нам поможет…
- Только там я надеюсь что-нибудь узнать.
- Так поспешим же к ней.
Закутавшись в плащи, оба друга устремились к дому доньи Аны. Уже совсем рассвело, когда они постучались в дверь, которая тотчас открылась перед ними. Друзья переступили порог.
- Сеньоры желают видеть мою госпожу? - спросила служанка.
- Да.
- Госпожи нет дома.
- Так рано и уже нет дома?
- Госпожа вышла из дому до рассвета.
- Наверно, в церковь?
- Нет, сеньор, она пошла в сторону главной улицы.
Друзья переглянулись, их лица выражали отчаяние.
- Так вы думаете, все пропало? - спросил дон Энрике.
- Пока еще нет, - ответил дон Диего после короткого раздумья. - Сделаем последнее усилие - идем к дому Хусто. Донья Ана пыталась заключить с ним союз, и кто знает, не было ли это похищение приманкой, чтобы заполучить его…
- Но с какой целью?
- Я и сам этого не пойму, но замыслы злых людей так хитро сплетены, что, даже разгадав их, не сразу найдешь их тайные пружины.
- Так идем к дому Хусто.
Окрыленные новой надеждой, друзья пустились в путь.
Дом дона Хусто выглядел опустевшим и покинутым, из просторного патио не доносилось ни малейшего шума. Не было видно ни слуг, ни рабов, ни конюхов; лишь один привратник сидел на скамье и, прикрыв голову беретом, грелся на солнышке.
- Где сеньор дон Хусто? - спросил дон Энрике.
Старик с удивлением посмотрел на пришельцев.
- Видно, сеньоры не знакомы с моим господином.
- Почему ты так думаешь?
- Да иначе сеньоры знали бы, что сегодня у моего господина свадьба, может, как раз в эту минуту в церкви совершается обряд. Я не смог пойти в храм из-за проклятого ревматизма, который меня мучит вот уже десять лет, с той поры как покойный сеньор вице-король, упокой господи его душу…
- Отлично. Итак, дон Хусто в церкви?
- А как же моему господину было не поспешить в церковь? Его милость аккуратен, как часы. Я его хорошо знаю, скоро тридцать лет, как я ему служу. Еще молодая Гуадалупита не успела выйти замуж за сеньора графа, упокой господи его душу, да и знать-то мне ее жениха пришлось больше понаслышке, потому как сеньор граф в ту пору еще не бывал у нас в доме, а я из-за своего ревматизма…
- Так ты говоришь, что в церкви уже началось венчание?
- Да, если бог милостив. Мой господин поднялся спозаранку, да и ничего удивительного, что он торопился подняться, ведь девушка, говорят, прекраснее золотого дублона и белее китайской фарфоровой чашечки.
- А невеста тоже была готова к свадьбе?
- Разумеется, ведь мой господин чуть свет послал в ее дом гонца спросить, не пора ли ему уже ехать за невестой; а послал он Коласа, мальчишку-мулата, живого, словно ртуть, а уж как мой господин его любит, и сказать невозможно, так вот ваша милость сейчас услышит, как все произошло.
- Так что же ему в доме невесты ответили?
- Кому?
- Посланцу дона Хусто.
- К этому я и речь веду помаленьку да полегоньку. Как говорится, тише едешь, дальше будешь. Так мы остановились на том, что паренек, а зовут его Колас, побежал к невесте спросить от имени моего господина, все ли готово и не пора ли моему господину уже идти навстречу своему счастью. А Колас уж так прыток - стрелу перегонит. Сеньорам, может, неизвестно, а я этого мальчишку вырастил и, как говорится, собственной грудью выкормил.
Дону Энрике и дону Диего не терпелось поскорее узнать, что же ответили гонцу в доме Хулии, но они понимали, - если прервать старика, он начнет все рассказывать сызнова, - и запаслись терпением.
- Так вот, - продолжал старик, - господин кликнул Коласа, - а паренек, надо вам сказать, ходит теперь в ливрее, ни дать ни взять алькальд из Севильи, - и говорит ему: «Колас, мигом слетай в дом сеньоры доньи Магдалены», - так зовут мать невесты, и, говорят, она родом оттуда, где шла война против турка, - позабыл, как зовется это место…
- Лепанто, - с яростью подсказал дон Диего.
- Так вот с божьей помощью она оттуда и приехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60