– Я этого не чувствую.
– Как ваши раны?
– Не спрашивайте, жуть!
Он хохотнул и, остановившись у дверей конторы, подал мне костыли. Я бы предпочел обходиться без них, но, казалось, сила у меня осталась только в руках.
Еще не было и половины девятого и Роджер едва успел отпереть дверь в контору, как по асфальтовой дороге к нам прибыла первая партия неприятностей. Роджер посмотрел через плечо на подъехавшую машину и в сердцах выругался: «У, педераст!» – он узнал, кто это приехал. «Сволочь Кит».
Сволочь Кит прибыл не один. Сволочь Кит привез с собой Ханну, а Ханна, как обнаружилось, притащила сына Джека. Эта троица вылезла из машины Кита и решительно направилась к конторе Роджера.
Роджер открыл дверь и коротко бросил мне: «Быстро сюда!»
Так быстро, как только позволяли костыли, я поспешил за ним и встал у дальнего края его стола, там, где на спинке стула висел мой пиджак, который я повесил утром предшествующего дня. Целую вечность назад.
Кит, Ханна и Джек ввалились в дверь, лица у них были совершенно разъяренными. Мое присутствие подействовало на Кита, как красная тряпка на быка, а если бы Ханна видела собственную физиономию, то она вряд ли бы ей понравилась. Джек, юнец с отвислыми губами, как две капли воды походил на деда: он был отталкивающе красив и злобен.
Кит проговорил:
– Гарднер, уберите отсюда этого мерзавца! И вы уволены. Вы некомпетентны. Теперь я буду заниматься ипподромом, а вы можете убираться. А что до вас… – он с ненавистью воззрился на меня, – то ваши щенки не имели права находиться вблизи трибун, а если вы думаете подать на нас в суд за собственную глупость, за то, что дали взорвать себя, то лучше выбросьте это из головы…
А ведь я об этом и не подумал.
– Вы навели меня на мысль, – опрометчиво брякнул я.
Роджер сделал предупреждающее движение, чтобы я не распалялся и не раздувал стычки, но поздно. На собрании акционеров я уже видел, как быстро расходится у Кита злость, и теперь вспомнил, с каким самодовольством и благодушием тогда подумал, что против тридцатипятилетнего сына Мадлен он просто старая галоша и с ним ему никак не справиться.
С того момента кое-что изменилось. Теперь я не мог стоять, не опираясь на костыли. К тому же их было трое против одного.
ГЛАВА 7
Роджер чуть слышно выругался:
– Вот черт!
В том же тоне я пробормотал сквозь зубы:
– Выйдите отсюда.
– Нет.
– Да. Подумайте о работе.
Роджер никуда не вышел.
Кит пинком ноги захлопнул дверь в контору, и, несмотря на то, что он секунду-другую, казалось, стоял в нерешительности, Ханна не колебалась и не раздумывала. Для нее я был ненавистным символом всего того ожесточения, которое она вынашивала и растравляла на протяжении сорока лет. Кит, который должен был бы сглаживать и смягчать в ней чувство обиды с самого детства, несомненно, распалял его. Справиться со своей ненавистью было выше сил для Ханны. Кинжал в спину… я читал это в ее глазах.
Она приближалась ко мне тем же кошачьим шагом, какой я заметил у Ребекки, и всем своим весом вдавила меня в стену, стараясь в то же время вцепиться похожими на когти, острыми ногтями мне в лицо.
Роджер попытался вежливо остановить ее:
– Мисс Стрэттон…
Ослепленная ненавистью кошка остановиться не могла.
С каким бы удовольствием я пнул ее под ложечку и пощечиной привел в чувство, но запретительные табу вздыбились в моем подсознании, может быть, это было другое, может быть, я просто не мог сбить с ног эту женщину, потому что Кит избивал мою мать. Мою мать, мать Ханны. В голове у меня все смешалось. Так или иначе, я попытался просто схватить мою несчастную сестру за запястья и невольно отпустил костыли, благодаря чему Кит получил возможность, которой без зазрения совести воспользовался.
Он выдернул костыли из-под моих рук, отпихнул Ханну и со всей силой всадил в меня жесткую хромированную трубку с резиновым наконечником. Скажу прямо, мне пришлось плохо. Особенно больно досталось скрепленным скобами ранам.
Роджер держал Кита за руку, чтобы он не смог ударить меня еще раз, я не выпускал рук Ханны и старался увернуться, чтобы ее плевки не попадали мне в лицо. В общем, утро выдалось не очень удачное.
Но стало еще хуже.
Кит набросился с костылем на Роджера, тот уклонился от удара. Кит замахнулся трубкой на меня и снова попал в цель. Ханна бешено извивалась, чтобы освободиться от моей хватки, Кит наставил костыль мне в живот, и тут мои ноги не выдержали и предали меня, сложившись в коленях и потянув меня к полу.
Ханна вырвала руки и двинула меня ногой. Ее сын, который даже не знал меня, вмешался в драку и с такой же злостью поддал мне два раза и тоже ногой, однако не подумал, какие это может иметь последствия для него самого.
Когда он пытался ткнуть меня в третий раз, я изловчился и, схватив его ногу, резко повернул ее, от неожиданности и боли он взвыл и, потеряв равновесие, трахнулся головой о пол, при виде чего Ханна разразилась леденящими душу воплями. Да, ему здорово не повезло. Я дотянулся до него и с удовольствием заехал ему в рожу, а потом добавил, расквасив ему морду о пол. Ханна налетела на меня, и я понял, что у ее туфель острые мысы и стальные шпильки вместо каблуков.
Каким-то шестым чувством я улавливал, что Роджер старается унять драку, но для этого ему понадобился бы пистолет.
Кит с размаху врезал мне ботинком и продолжал бить меня без разбору. От его зверских ударов у меня содрогались все внутренности. Роджер, нужно отдать ему должное, делал все, что мог, чтобы оттащить его от меня, и приблизительно в этот момент дверь с улицы отворилась, принеся нам долгожданную передышку.
– Что это? – проблеял мужской голос. – Что здесь происходит?
Вошедший в раж Кит, стряхивая державшие его руки Роджера, кинул:
– Уходи отсюда, Айвэн. Не суй нос в чужие дела.
Как мне кажется, тот, наверное, так бы и сделал, если бы вслед за ним не вошел человек, с которым не так-то просто разделаться.
Повелительный голос Марджори перекрыл шум битвы.
– Кит! Ханна! Вы что, с ума посходили? Вы что делаете? Полковник, вызовите полицию. Вызывайте полицию сию минуту.
Угроза сработала немедленно. Ханна перестала пинать меня ногой и вопить. Кит, тяжело отдуваясь, отступил назад. Джек отполз на карачках. Роджер поставил костыли рядом со мной и протянул руку, чтобы помочь мне встать. Это дело оказалось намного труднее, чем он предполагал, тем не менее воспитанная военной службой стойкость взяла свое, и я поднялся на ноги. Оперевшись на руки, я подхватил костыли, прислонился к стене и тут увидел, что приехали не только Айвэн с Марджори, но и Конрад с Дартом.
За короткий момент тишины Марджори оценила обстановку, заметила неутихающую ярость в движениях Ханны, неудовлетворенную звериную жестокость Кита и угрюмое желание отомстить на физиономии с расквашенным носом у Джека. Она бросила взгляд на Роджера и закончила обозрение поля битвы, оглядев меня с головы до ног и остановив свой взор на моем лице.
– Позор, – с укором произнесла она. – Дерутся, как животные. Нужно же голову иметь на плечах.
– Его не должно быть здесь, – хрипло выдохнул Кит и, не переводя дыхание, соврал: – Он меня ударил. Это он начал.
– Он сломал мне нос, – заскулил Джек.
– Только не говорите мне, что он напал сразу на вас троих, – съехидничал Дарт. – Так вам и надо.
– А ты заткнись, – вне себя от злости бросила ему Ханна.
Высказался и Конрад:
– Дыма без огня не бывает. Он что-то такое сделал, из-за чего все это началось. Я имею в виду, что в этом не приходится сомневаться.
От важности он раздулся, перед нами был судья, взвешивающий улики и доказательства, столп правосудия, воплощение царственного величия.
– Ну-с, мистер Моррис, так почему вы нанесли моему брату удар и напали на его семью? Что вы можете сказать в свое оправдание?
«Подсудимому, – подумал я, – время защищаться». Я прочистил горло. Одолевала страшная слабость. Но я еще был недостаточно зол, чтобы поддаться ей и не позволить им насладиться моей слабостью.
Когда я убедился, что голос у меня достаточно окреп и я в силах не квакать, а говорить, я начал:
– Я не наносил вашему брату ударов. Я ничего не сделал. Они же попытались побить меня за то, что я есть то, что я есть.
– Какая-то ерунда, – произнес Конрад. – На людей не налетают только за то, что они есть то, что они есть.
– Скажи это евреям, – вставил Дарт.
Они все были шокированы, но не слишком. Марджори Биншем сказала:
– Выйдите все. Я здесь сама разберусь с мистером Моррисом. – Она повернулась к Роджеру. – И вы, полковник, тоже. Выходите.
Конрад промычал:
– Это же небезопасно…
– Что за чушь! – оборвала его Марджори. – Выходите немедленно.
Они повиновались и, посрамленные, стараясь не глядеть друг на друга, потянулись из комнаты.
– Прикройте дверь, – приказала она, и выходивший последним Роджер закрыл за собой дверь.
Она вела себя совершенно без суеты, никаких лишних движений, очень уравновешенно и уверенно. На ней было темно-синее пальто с торчащим из-под него белым круглым воротничком, как у священнослужителей, таким же, как в прошлый раз. И вообще она была такой же, как в прошлый раз – волнистые седые волосы, хрупкая фигурка, пронзительные ястребиные глаза.
Она критически оглядела меня изучающим взглядом и сказала:
– Вчера вы позволили взорвать себя, а сегодня дали топтать себя ногами. Что же это получается, а? Не очень умно.
– Нет.
– И отойдите от стены. Вы пачкаете ее кровью.
– Я ее потом покрашу.
– Почему у вас столько крови?
Я рассказал ей о своих синяках, царапинах, ранах и ранках и скобах, поставленных медиками в больнице.
– Похоже, – сказал я, – часть из них выскочила со своего места.
– Понятно.
На несколько мгновений она, казалось, пребывала в нерешительности, что совершенно не подходило ее облику сильного, с твердой волей человека. Потом она сказала:
– Если желаете, я могу освободить вас от нашего соглашения.
– О? – изумился я. – Нет, отчего же, соглашение остается в силе.
– Я никак не ожидала, что вы так пострадаете.
Я моментально оценил ситуацию. Пострадал я или нет, серьезно или несущественно, было некоторым образом неважно. Я постарался забыть об этом. Нужно было сосредоточиться на чем-нибудь другом.
– Вы знаете, – спросил я, – кто подложил взрывчатку?
– Понятия не имею.
– Кто из Стрэттонов был бы способен на это?
– Никто.
– А как насчет Форсайта?
Ее лицо мгновенно сделалось жестким.
– Как бы там ни было, – отрезала она, – Форсайт никакой не эксперт по взрывам.
– Может быть, у него были причины нанять кого-то?
Помолчав, она проговорила:
– Не думаю.
У меня вспотел лоб. Инстинктивно я поднял руку, чтобы вытереть его, и закачался, отчего пришлось ухватиться за костыль, чтобы восстановить равновесие и не шлепнуться на пол. Тело обожгло болью, раны саднили с удвоенной силой. Я стоял, не двигаясь, не шевелясь, глубоко дышал, тяжелый момент миновал, я мог оставаться на ногах.
– Сядьте, – приказала Марджори.
– Это может оказаться еще хуже.
Она уставилась на меня. Я улыбнулся.
– Моим детям это кажется очень смешным.
– Но это совсем не смешно.
– Не очень.
Медленно, с расстановкой, она произнесла:
– Вы будете предъявлять Киту обвинение в нанесении телесных повреждений? И Ханне?
Я покачал головой.
– Почему нет? Они же избивали вас ногами. Я сама видела.
– И вы так скажете на суде?
Она заколебалась. Она пригрозила тогда полицией, чтобы только припугнуть, не более того, чтобы только прекратить драку.
Я подумал о договоре, заключенном моей матерью с лордом Стрэттоном, желавшим замять то, что случилось, и не предавать гласности склонность Кита к насилию. Ее молчание оказалось для меня очень прибыльным. Инстинкт подсказывал мне поступить так же, как моя мать.
Я сказал:
– Будет время, я расквитаюсь с Китом, но так, чтобы не сталкивать вас с вашей семьей, тем более публично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47