другая собиралась вышить несколько чехлов в технике гобелена и никак не могла решить, какую шерсть выбрать; третья каждый четверг читала вслух одной больной женщине в деревне, и не согласилась ли бы миссис Эшли пойти вместе с ней – бедняжка так хочет увидеть ее…
– Право, миссис Эшли, – проворковала миссис Паско, когда, пройдя холл, мы подходили к двери, – столь многие жаждут познакомиться с вами, что, думаю, в ближайшие четыре недели вы будете каждый день выезжать с визитами.
– Миссис Эшли может делать это из Пелина, – вмешался крестный. – От нас гораздо сподручнее ездить с визитами. Куда удобнее, чем отсюда. Склонен думать, что через день-другой миссис Эшли доставит нам удовольствие своим обществом.
Он искоса взглянул на меня, и я поспешил ответить, дабы отмести эту идею, пока дело не зашло слишком далеко.
– О нет, сэр, – сказал я, – кузина Рейчел пока останется здесь.
Прежде чем принимать приглашения со стороны, ей надо как следует познакомиться с имением. Мы начнем с того, что завтра отправимся пить чай в Бартон. Потом придет очередь остальных ферм. Если миссис Эшли строго по очереди не посетит каждого арендатора, они сочтут себя глубоко оскорбленными.
Я заметил, что Луиза во все глаза смотрит на меня, но не подал вида.
– О да, разумеется, – сказал крестный, тоже немало удивленный. – Совершенно верно, так и надо. Я бы и сам предложил миссис Эшли сопровождать ее в поездках по имению, но раз ты берешь это на себя, тогда другое дело. Но если, – продолжал он, повернувшись к кузине Рейчел, – вы почувствуете здесь какие-либо неудобства (Филипп, я знаю, простит меня за такие слова, но, как вам, без сомнения, известно, в этом доме давно не принимали женщин, и посему могут возникнуть некоторые осложнения) или у вас появится желание побыть в женском обществе, я уверен, что моя дочь с радостью примет вас.
– В нашем доме есть комната для гостей, – вставила миссис Паско, – и если вам вдруг станет одиноко, миссис Эшли, помните, что она к вашим услугам. Мы будем просто счастливы видеть вас у себя.
– О, конечно, конечно, – подхватил викарий, и я подумал, не собирается ли он разразиться очередным стихотворением.
– Вы все очень добры и более чем великодушны, – сказала кузина Рейчел. – Когда я выполню свои обязанности здесь, в имении, мы об этом поговорим, не так ли? А пока примите мою благодарность.
Болтовня, трескотня, обмен прощаниями – и экипажи выехали на подъездную аллею.
Мы вернулись в гостиную. Видит Бог, день прошел достаточно приятно, но я был рад, что гости разъехались и в доме опять стало тихо. Наверное, она подумала о том же, потому что на мгновение остановилась и, оглядев комнату, сказала:
– Люблю тишину после ухода гостей. Стулья сдвинуты, подушки разбросаны, – все говорит, что люди хорошо провели время. Но возвращаешься в опустевшую комнату, и всегда приятно, что все кончилось, что можно расслабиться и сказать: вот мы и снова одни. Во Флоренции Эмброз не раз говорил мне, что можно и поскучать в компании гостей ради удовольствия, которое доставит их уход. Он был прав.
Я смотрел, как она разглаживает чехол на стуле, кладет на место подушку.
– Оставьте, – сказал я. – Завтра Сиком и Джон все приведут в порядок.
– Женская привычка, – объяснила она. – Не смотрите на меня. Сядьте и набейте трубку. Вы довольны прошедшим днем?
– Доволен, – ответил я и, сев на стул и вытянув ноги, добавил:
– Не знаю почему, но обычно воскресные дни наводят на меня ужасную скуку. Это от того, что я не любитель поговорить. А сегодня от меня ничего не требовалось, я мог развалиться на стуле и предоставить вам говорить за меня.
– Вот когда женщины бывают кстати, – сказала она. – Это входит в их воспитание. Если разговор не ладится, инстинкт подсказывает им, что надо делать.
– Да, но у вас это выходит незаметно, – возразил я. – Миссис Паско совсем другая. Все говорит и говорит, пока у тебя не возникнет желания закричать. Обычно мужчинам не удавалось вставить ни слова. Ума не приложу, как вы сумели все так замечательно устроить.
– Значит, все было замечательно?
– Ну да, я же сказал вам.
– Тогда вам следует поскорее жениться на вашей Луизе и иметь в доме настоящую хозяйку, а не залетную птицу.
Я выпрямился на стуле и уставился на нее. Она поправляла волосы перед зеркалом.
– Жениться на Луизе? – переспросил я. – Не говорите глупостей. Я вообще не хочу жениться. И она вовсе не «моя» Луиза.
– Ах, – вздохнула кузина Рейчел. – А я думала – ваша. Во всяком случае, после разговора с вашим крестным у меня создалось именно такое впечатление.
Она села в кресло и взяла рукоделие. В эту минуту вошел молодой Джон, чтобы задернуть портьеры, и я промолчал. Но во мне все кипело. Кто дал крестному право высказывать подобные предположения?! Я ждал, когда Джон выйдет.
– А что говорил крестный? – спросил я.
– Точно не помню, – ответила она. – Когда мы возвращались в экипаже из церкви, он упомянул, что его дочь приезжала сюда, чтобы расставить цветы, и что вам крайне не повезло – вы выросли в доме, где одни мужчины, – и чем скорее вы обзаведетесь женой, которая будет заботиться о вас, тем лучше. Он сказал, что Луиза очень хорошо понимает вас, а вы ее. Вы извинились за свое невежливое поведение в среду?
– Да, извинился, – сказал я, – но мои извинения ни к чему не привели. Я никогда не видел Луизу в таком дурном настроении. Между прочим, она считает вас красивой. И барышни Паско тоже.
– Как лестно…
– А викарий с ними не согласен.
– Как досадно…
– Зато он находит вас женственной. Определенно женственной.
– Интересно в чем?
– Видимо, в том, что отличает вас от миссис Паско.
Она рассмеялась своим жемчужным смехом и подняла глаза от рукоделия.
– И как бы вы это определили, Филипп?
– Что определил?
– Разницу в нашей женственности – миссис Паско и моей.
– О, Бог свидетель, – сказал я, ударив по ножке стула, – я не разбираюсь в таких вещах. Просто мне нравится смотреть на вас и не нравится – на миссис Паско. Вот и все.
– Какой милый и простой ответ. Благодарю вас, Филипп.
Я мог бы упомянуть и ее руки. Мне нравилось смотреть на них. Пальцы миссис Паско были похожи на вареные сосиски.
– Ну, а что до Луизы, так это сущий вздор, – продолжал я. – Прошу вас, забудьте о нем. Я никогда не смотрел на нее как на будущую жену и впредь не намерен.
– Бедная Луиза…
– Со стороны крестного нелепо даже думать об этом.
– Не совсем. Когда двое молодых людей одного возраста часто бывают вместе и им приятно общество друг друга, то вполне естественно, что те, кто наблюдает за ними со стороны, начинают думать о свадьбе. К тому же она славная, миловидная девушка и очень способная. Она будет вам прекрасной женой.
– Кузина Рейчел, вы уйметесь?
Она снова подняла на меня глаза и улыбнулась.
– И выбросьте из головы вздорную идею посещать всех и каждого, – сказал я. – Гостить в доме викария, гостить в Пелине… Что вас не устраивает в этом доме и в моем обществе?
– Пока все устраивает.
– В таком случае…
– Я останусь у вас до тех пор, пока не надоем Сикому.
– Сиком тут ни при чем, – сказал я. – Ни Веллингтон, ни Тамлин, ни все остальные. Здесь я хозяин, и это касается только меня.
– Значит, я должна поступать, как мне приказывают, – ответила она. – – Это тоже входит в женское воспитание.
Я бросил на нее подозрительный взгляд, желая проверить, не смеется ли она. Но кузина Рейчел разглядывала свое рукоделие, и мне не удалось увидеть ее глаз.
– Завтра я составлю список арендаторов по старшинству, – сказал я. – – Первыми вы посетите тех, кто дольше всех служит нашей семье. Начнем с Бартонской фермы, как договорились в субботу. Каждый день в два часа мы будем выезжать из дому, пока в имении не останется ни одного человека, с которым бы вы не повидались.
– Да, Филипп.
– Вам придется написать записку миссис Паско и ее девицам, объяснить, что вы заняты другими делами.
– Завтра утром я так и сделаю.
– Когда мы покончим с нашими людьми, вы будете проводить дома три дня в неделю – если не ошибаюсь, вторник, четверг и пятницу – на случай, если кто-нибудь из местного дворянства пожалует к вам с визитом.
– Откуда вам известно, что они могут пожаловать именно в эти дни?
– Я достаточно часто слышал, как миссис Паско, ее дочери и Луиза обсуждали дни визитов.
– Ясно. Мне надлежит сидеть в гостиной одной или вы составите мне компанию?
– Вы будете сидеть одна. Они приедут к вам, а не ко мне. Принимать визиты – одна из женских обязанностей, а не мужских.
– Предположим, что меня пригласят на обед; могу я принять такое приглашение?
– Вас не пригласят. У вас траур. Если встанет вопрос о гостях, то мы примем их здесь. Но не более чем две пары одновременно.
– Таков этикет в этой части света?
– Какой там этикет! – ответил я. – Мы с Эмброзом никогда не соблюдали этикета. Мы создали свой собственный.
Я видел, что кузина Рейчел еще ниже склонила голову над работой, и у меня зародилось подозрение, не уловка ли это, чтобы скрыть смех, хоть я и не мог бы сказать, над чем она смеется. Я вовсе не старался ее смешить.
– Жаль, что вы не удосужитесь составить для меня краткий свод правил, – наконец сказала она, – кодекс поведения. Я могла бы изучать его, сидя здесь в ожидании очередного визита. Мне было бы крайне прискорбно совершить какой-нибудь faux pasnote 4 в глазах общественного мнения и тем самым лишить себя вашего расположения.
– Можете говорить все что угодно и кому угодно, – сказал я. – Единственное, о чем я вас прошу, – говорите здесь, в гостиной. Никому и ни под каким видом не позволяйте входить в библиотеку.
– Почему? Что же будет происходить в библиотеке?
– Там буду сидеть я, положив ноги на каминную доску.
– По вторникам, четвергам, а также по пятницам?
– По четвергам нет. По четвергам я езжу в город, в банк.
Она поднесла несколько моточков шелка к свечам, чтобы лучше рассмотреть цвет, затем завернула их в кусок ткани и отложила в сторону.
Я взглянул на часы. Было еще рано. Неужели она решила подняться наверх?
Я испытал разочарование.
– А когда все местное дворянство нанесет мне визиты, – спросила она, – что будет потом?
– Ну, потом вы обязаны отдать визиты, и непременно каждому из них. Я распоряжусь подавать экипаж каждый день к двум часам. Впрочем, прошу прощения. Не каждый день, а каждый вторник, четверг и пятницу.
– И я поеду одна?
– Вы поедете одна.
– А что мне делать по понедельникам и средам?
– По понедельникам и средам… дайте подумать…
Я мысленно перебрал самые разные варианты, но изобретательность мне изменила.
– Вы, вообще-то, рисуете или поете? Как барышни Паско? По понедельникам вы могли бы практиковаться в пении, а по средам рисовать или писать маслом.
– Я не рисую, не пою, – возразила кузина Рейчел, – и боюсь, вы составляете для меня план досуга, к которому я абсолютно не приспособлена.
Вот если бы вместо того, чтобы дожидаться визитов местных дворян, я сама стала бы посещать их и давать уроки итальянского, это подошло бы мне гораздо больше.
Она задула свечи в высоком канделябре и поднялась. Я встал со стула.
– Миссис Эшли дает уроки итальянского? – сказал я с деланным ужасом.
– Только старые девы, которых некому содержать, дают уроки.
– А что в подобных обстоятельствах делают вдовы? – спросила она.
– Вдовы? – не задумываясь, проговорил я. – О, вдовы как можно скорее снова выходят замуж или продают свои кольца.
– Понятно. Что ж, я не намерена делать ни того ни другого и предпочитаю давать уроки итальянского.
Она потрепала меня по плечу и вышла из комнаты, на ходу пожелав мне доброй ночи.
Я почувствовал, что краснею. Боже праведный, что я сказал?! Я не подумал о ее положении, забыл, кто она и что произошло. Я увлекся разговором с ней, как когда-то увлекался разговорами с Эмброзом, и наболтал лишнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Право, миссис Эшли, – проворковала миссис Паско, когда, пройдя холл, мы подходили к двери, – столь многие жаждут познакомиться с вами, что, думаю, в ближайшие четыре недели вы будете каждый день выезжать с визитами.
– Миссис Эшли может делать это из Пелина, – вмешался крестный. – От нас гораздо сподручнее ездить с визитами. Куда удобнее, чем отсюда. Склонен думать, что через день-другой миссис Эшли доставит нам удовольствие своим обществом.
Он искоса взглянул на меня, и я поспешил ответить, дабы отмести эту идею, пока дело не зашло слишком далеко.
– О нет, сэр, – сказал я, – кузина Рейчел пока останется здесь.
Прежде чем принимать приглашения со стороны, ей надо как следует познакомиться с имением. Мы начнем с того, что завтра отправимся пить чай в Бартон. Потом придет очередь остальных ферм. Если миссис Эшли строго по очереди не посетит каждого арендатора, они сочтут себя глубоко оскорбленными.
Я заметил, что Луиза во все глаза смотрит на меня, но не подал вида.
– О да, разумеется, – сказал крестный, тоже немало удивленный. – Совершенно верно, так и надо. Я бы и сам предложил миссис Эшли сопровождать ее в поездках по имению, но раз ты берешь это на себя, тогда другое дело. Но если, – продолжал он, повернувшись к кузине Рейчел, – вы почувствуете здесь какие-либо неудобства (Филипп, я знаю, простит меня за такие слова, но, как вам, без сомнения, известно, в этом доме давно не принимали женщин, и посему могут возникнуть некоторые осложнения) или у вас появится желание побыть в женском обществе, я уверен, что моя дочь с радостью примет вас.
– В нашем доме есть комната для гостей, – вставила миссис Паско, – и если вам вдруг станет одиноко, миссис Эшли, помните, что она к вашим услугам. Мы будем просто счастливы видеть вас у себя.
– О, конечно, конечно, – подхватил викарий, и я подумал, не собирается ли он разразиться очередным стихотворением.
– Вы все очень добры и более чем великодушны, – сказала кузина Рейчел. – Когда я выполню свои обязанности здесь, в имении, мы об этом поговорим, не так ли? А пока примите мою благодарность.
Болтовня, трескотня, обмен прощаниями – и экипажи выехали на подъездную аллею.
Мы вернулись в гостиную. Видит Бог, день прошел достаточно приятно, но я был рад, что гости разъехались и в доме опять стало тихо. Наверное, она подумала о том же, потому что на мгновение остановилась и, оглядев комнату, сказала:
– Люблю тишину после ухода гостей. Стулья сдвинуты, подушки разбросаны, – все говорит, что люди хорошо провели время. Но возвращаешься в опустевшую комнату, и всегда приятно, что все кончилось, что можно расслабиться и сказать: вот мы и снова одни. Во Флоренции Эмброз не раз говорил мне, что можно и поскучать в компании гостей ради удовольствия, которое доставит их уход. Он был прав.
Я смотрел, как она разглаживает чехол на стуле, кладет на место подушку.
– Оставьте, – сказал я. – Завтра Сиком и Джон все приведут в порядок.
– Женская привычка, – объяснила она. – Не смотрите на меня. Сядьте и набейте трубку. Вы довольны прошедшим днем?
– Доволен, – ответил я и, сев на стул и вытянув ноги, добавил:
– Не знаю почему, но обычно воскресные дни наводят на меня ужасную скуку. Это от того, что я не любитель поговорить. А сегодня от меня ничего не требовалось, я мог развалиться на стуле и предоставить вам говорить за меня.
– Вот когда женщины бывают кстати, – сказала она. – Это входит в их воспитание. Если разговор не ладится, инстинкт подсказывает им, что надо делать.
– Да, но у вас это выходит незаметно, – возразил я. – Миссис Паско совсем другая. Все говорит и говорит, пока у тебя не возникнет желания закричать. Обычно мужчинам не удавалось вставить ни слова. Ума не приложу, как вы сумели все так замечательно устроить.
– Значит, все было замечательно?
– Ну да, я же сказал вам.
– Тогда вам следует поскорее жениться на вашей Луизе и иметь в доме настоящую хозяйку, а не залетную птицу.
Я выпрямился на стуле и уставился на нее. Она поправляла волосы перед зеркалом.
– Жениться на Луизе? – переспросил я. – Не говорите глупостей. Я вообще не хочу жениться. И она вовсе не «моя» Луиза.
– Ах, – вздохнула кузина Рейчел. – А я думала – ваша. Во всяком случае, после разговора с вашим крестным у меня создалось именно такое впечатление.
Она села в кресло и взяла рукоделие. В эту минуту вошел молодой Джон, чтобы задернуть портьеры, и я промолчал. Но во мне все кипело. Кто дал крестному право высказывать подобные предположения?! Я ждал, когда Джон выйдет.
– А что говорил крестный? – спросил я.
– Точно не помню, – ответила она. – Когда мы возвращались в экипаже из церкви, он упомянул, что его дочь приезжала сюда, чтобы расставить цветы, и что вам крайне не повезло – вы выросли в доме, где одни мужчины, – и чем скорее вы обзаведетесь женой, которая будет заботиться о вас, тем лучше. Он сказал, что Луиза очень хорошо понимает вас, а вы ее. Вы извинились за свое невежливое поведение в среду?
– Да, извинился, – сказал я, – но мои извинения ни к чему не привели. Я никогда не видел Луизу в таком дурном настроении. Между прочим, она считает вас красивой. И барышни Паско тоже.
– Как лестно…
– А викарий с ними не согласен.
– Как досадно…
– Зато он находит вас женственной. Определенно женственной.
– Интересно в чем?
– Видимо, в том, что отличает вас от миссис Паско.
Она рассмеялась своим жемчужным смехом и подняла глаза от рукоделия.
– И как бы вы это определили, Филипп?
– Что определил?
– Разницу в нашей женственности – миссис Паско и моей.
– О, Бог свидетель, – сказал я, ударив по ножке стула, – я не разбираюсь в таких вещах. Просто мне нравится смотреть на вас и не нравится – на миссис Паско. Вот и все.
– Какой милый и простой ответ. Благодарю вас, Филипп.
Я мог бы упомянуть и ее руки. Мне нравилось смотреть на них. Пальцы миссис Паско были похожи на вареные сосиски.
– Ну, а что до Луизы, так это сущий вздор, – продолжал я. – Прошу вас, забудьте о нем. Я никогда не смотрел на нее как на будущую жену и впредь не намерен.
– Бедная Луиза…
– Со стороны крестного нелепо даже думать об этом.
– Не совсем. Когда двое молодых людей одного возраста часто бывают вместе и им приятно общество друг друга, то вполне естественно, что те, кто наблюдает за ними со стороны, начинают думать о свадьбе. К тому же она славная, миловидная девушка и очень способная. Она будет вам прекрасной женой.
– Кузина Рейчел, вы уйметесь?
Она снова подняла на меня глаза и улыбнулась.
– И выбросьте из головы вздорную идею посещать всех и каждого, – сказал я. – Гостить в доме викария, гостить в Пелине… Что вас не устраивает в этом доме и в моем обществе?
– Пока все устраивает.
– В таком случае…
– Я останусь у вас до тех пор, пока не надоем Сикому.
– Сиком тут ни при чем, – сказал я. – Ни Веллингтон, ни Тамлин, ни все остальные. Здесь я хозяин, и это касается только меня.
– Значит, я должна поступать, как мне приказывают, – ответила она. – – Это тоже входит в женское воспитание.
Я бросил на нее подозрительный взгляд, желая проверить, не смеется ли она. Но кузина Рейчел разглядывала свое рукоделие, и мне не удалось увидеть ее глаз.
– Завтра я составлю список арендаторов по старшинству, – сказал я. – – Первыми вы посетите тех, кто дольше всех служит нашей семье. Начнем с Бартонской фермы, как договорились в субботу. Каждый день в два часа мы будем выезжать из дому, пока в имении не останется ни одного человека, с которым бы вы не повидались.
– Да, Филипп.
– Вам придется написать записку миссис Паско и ее девицам, объяснить, что вы заняты другими делами.
– Завтра утром я так и сделаю.
– Когда мы покончим с нашими людьми, вы будете проводить дома три дня в неделю – если не ошибаюсь, вторник, четверг и пятницу – на случай, если кто-нибудь из местного дворянства пожалует к вам с визитом.
– Откуда вам известно, что они могут пожаловать именно в эти дни?
– Я достаточно часто слышал, как миссис Паско, ее дочери и Луиза обсуждали дни визитов.
– Ясно. Мне надлежит сидеть в гостиной одной или вы составите мне компанию?
– Вы будете сидеть одна. Они приедут к вам, а не ко мне. Принимать визиты – одна из женских обязанностей, а не мужских.
– Предположим, что меня пригласят на обед; могу я принять такое приглашение?
– Вас не пригласят. У вас траур. Если встанет вопрос о гостях, то мы примем их здесь. Но не более чем две пары одновременно.
– Таков этикет в этой части света?
– Какой там этикет! – ответил я. – Мы с Эмброзом никогда не соблюдали этикета. Мы создали свой собственный.
Я видел, что кузина Рейчел еще ниже склонила голову над работой, и у меня зародилось подозрение, не уловка ли это, чтобы скрыть смех, хоть я и не мог бы сказать, над чем она смеется. Я вовсе не старался ее смешить.
– Жаль, что вы не удосужитесь составить для меня краткий свод правил, – наконец сказала она, – кодекс поведения. Я могла бы изучать его, сидя здесь в ожидании очередного визита. Мне было бы крайне прискорбно совершить какой-нибудь faux pasnote 4 в глазах общественного мнения и тем самым лишить себя вашего расположения.
– Можете говорить все что угодно и кому угодно, – сказал я. – Единственное, о чем я вас прошу, – говорите здесь, в гостиной. Никому и ни под каким видом не позволяйте входить в библиотеку.
– Почему? Что же будет происходить в библиотеке?
– Там буду сидеть я, положив ноги на каминную доску.
– По вторникам, четвергам, а также по пятницам?
– По четвергам нет. По четвергам я езжу в город, в банк.
Она поднесла несколько моточков шелка к свечам, чтобы лучше рассмотреть цвет, затем завернула их в кусок ткани и отложила в сторону.
Я взглянул на часы. Было еще рано. Неужели она решила подняться наверх?
Я испытал разочарование.
– А когда все местное дворянство нанесет мне визиты, – спросила она, – что будет потом?
– Ну, потом вы обязаны отдать визиты, и непременно каждому из них. Я распоряжусь подавать экипаж каждый день к двум часам. Впрочем, прошу прощения. Не каждый день, а каждый вторник, четверг и пятницу.
– И я поеду одна?
– Вы поедете одна.
– А что мне делать по понедельникам и средам?
– По понедельникам и средам… дайте подумать…
Я мысленно перебрал самые разные варианты, но изобретательность мне изменила.
– Вы, вообще-то, рисуете или поете? Как барышни Паско? По понедельникам вы могли бы практиковаться в пении, а по средам рисовать или писать маслом.
– Я не рисую, не пою, – возразила кузина Рейчел, – и боюсь, вы составляете для меня план досуга, к которому я абсолютно не приспособлена.
Вот если бы вместо того, чтобы дожидаться визитов местных дворян, я сама стала бы посещать их и давать уроки итальянского, это подошло бы мне гораздо больше.
Она задула свечи в высоком канделябре и поднялась. Я встал со стула.
– Миссис Эшли дает уроки итальянского? – сказал я с деланным ужасом.
– Только старые девы, которых некому содержать, дают уроки.
– А что в подобных обстоятельствах делают вдовы? – спросила она.
– Вдовы? – не задумываясь, проговорил я. – О, вдовы как можно скорее снова выходят замуж или продают свои кольца.
– Понятно. Что ж, я не намерена делать ни того ни другого и предпочитаю давать уроки итальянского.
Она потрепала меня по плечу и вышла из комнаты, на ходу пожелав мне доброй ночи.
Я почувствовал, что краснею. Боже праведный, что я сказал?! Я не подумал о ее положении, забыл, кто она и что произошло. Я увлекся разговором с ней, как когда-то увлекался разговорами с Эмброзом, и наболтал лишнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54