А тем же самым утром, когда она появилась в разделе «Происшествия» малагской ежедневной газеты «Сур», в доме Мишеля Салема в Фуэнхироле зазвонил телефон. Сказав «Добрый день» и сообщив, что это звонит «один друг», мужской голос на безупречном испанском языке выразил свои соболезнования по поводу несчастного случая с Гару, о котором, видимо, господину Салему уже известно. Потом – несомненно, с мобильного телефона – он принялся детально описывать, как в эту самую минуту внуки франкоалжирца, три девочки и мальчик, возрастом между пятью и двенадцатью годами, играют во дворе швейцарской школы в Лас-Чапас: невинные ангелочки, только накануне отмечавшие в «Макдоналдсе» вместе со своими маленькими друзьями день рождения старшей – живой, шустрой девчушки по имени Дезире, ежедневный маршрут которой в школу и из школы, так же как маршруты ее брата и сестер, был описан Салему самым подробным образом. А в довершение всего тем же самым днем, ближе к вечеру, посыльный доставил ему конверт с фотографиями, сделанными при помощи телеобъектива, на которых его внуки были запечатлены в различные моменты последней недели, включая «Макдоналдс» и швейцарскую школу.
* * *
Я разговаривал с Кучо Маласпиной – черные кожаные брюки, английский твидовый пиджак, марокканская сумка на плече – перед своей последней поездкой в Мексику, за две недели до встречи с Тересой Мендоса.
Мы случайно встретились в зале ожидания малагского аэропорта, между двумя рейсами, задерживавшимися отправкой.
– Привет, как дела, дорогой? – поздоровался он. – Как жизнь?
Я взял себе кофе, он – апельсиновый сок, и мы принялись обмениваться комплиментами. Читаю тебя, вижу тебя по телевизору и так далее. Потом мы выбрали уголок поспокойнее и уселись на диван.
– Я работаю над «Королевой Юга», – сказал я, и он как-то зло рассмеялся. Это он окрестил ее так. Обложка журнала «Ола!» четырехлетней давности. Шесть страниц с цветными иллюстрациями, посвященных истории ее жизни или, по крайней мере, той части ее жизни, о которой он смог кое-что разузнать, сосредоточив свой интерес главным образом на ее мощи, ее богатстве и ее тайне. Почти все снимки были сделаны с помощью телеобъектива. Что-то типа: эта опасная женщина держит под своим контролем то-то и то-то.
Мексиканка – мультимиллионерша и скромница, темное прошлое, мутное настоящее. Красивая и загадочная, гласила подпись под единственной фотографией, снятой с близкого расстояния: Тереса в темных очках, строгая и элегантная, в окружении телохранителей, выходит из машины (это происходило в Малаге), чтобы сделать заявление перед судебной комиссией по вопросам контрабанды наркотиков, которая не сумела найти абсолютно никаких доказательств того, что Тересе инкриминировалось. К тому времени ее юридическая и финансовая защита была непробиваемой, и королева наркомафиози Гибралтарского пролива, наркоцарица (так называла ее газета «Эль Паис») успела купить поддержку стольких политиков и полицейских чинов, что стала практически неуязвима – до такой степени, что Министерство внутренних дел передало ее досье в прессу, пытаясь предать огласке, в виде слухов и газетной информации, то, чего не удалось доказать судебным путем. Однако вышло совсем наоборот. Этот репортаж превратил Тересу в легенду: женщина в мире крутых мужчин. С тех пор каждая из ее немногочисленных фотографий, как и ее редкие появления на публике, становилась едва ли не сенсацией, а папарацци (на телохранителей Тересы так и сыпались обвинения в нападении на фотографов, и решением этих проблем занималась целая стая адвокатов, получавших свои гонорары от «Трансер Нага») следили за ней с не меньшим интересом, чем за принцессами Монакскими или кинозвездами.
– Так значит, ты пишешь книгу об этой пташке.
– Да, заканчиваю. Почти заканчиваю.
– Своеобразный персонаж, правда? – Кучо Маласпина смотрел на меня своими умными лукавыми глазами, поглаживая усы. – Я ее хорошо знаю.
Кучо был моим старинным приятелем еще с тех пор, когда я работал репортером, а он начинал создавать себе имя в желтой прессе и телепередачах на скандальные темы. Мы уважали друг друга как люди и как коллеги. Теперь он был звездой – человеком, способным разрушить брак каких-нибудь известных людей одним-единственным замечанием, заголовком в журнале или подписью к фото. Он был умен, изобретателен и зол. Гуру светских сплетен и гламура знаменитостей. Яд в бокале мартини. Не правда, что он хорошо знал Тересу Мендоса, однако он вращался в ее кругах – Коста-дель-Соль и Марбелья были завидной кормушкой для представителей светской прессы – и пару раз сумел подобраться к ней достаточно близко, хотя его всегда призывали к порядку такой твердой рукой, что однажды дело дошло до подбитого глаза и заявления в суд города Сан-Педро-де-Алькантара, когда один из телохранителей (чье описание точно соответствовало внешности Поте Гальвеса) воздал Кучо по заслугам, пресекая его попытку заговорить с Тересой при выходе из одного ресторана в Пуэрто-Банусе. Добрый вечер, сеньора, я хотел бы задать вам пару вопросов, если это не слишком большая дерзость с моей стороны, ой.
Судя по всему, это была слишком большая дерзость. Так что не было ни ответов, ни даже вопросов – ничего, кроме усатой гориллы, подбившей Кучо глаз с профессиональной точностью. Глухой стук, разноцветные звездочки, журналист, сидящий на полу, дверцы машины и рокот включенного мотора. Королева Юга – он увидел ее и не увидел.
– Интересная фигура. Баба, которая всего за несколько лет создала небольшую подпольную империю.
Авантюристка со всеми соответствующими ингредиентами – тайна, контрабанда наркотиков, деньги… Всегда на расстоянии, под защитой своих телохранителей и своей легенды. Полиция не в состоянии подцепить ее, а она покупает все и вся. Когда эта ее горилла, толстяк с лицом Индейца Фернандеса, поставила мне фонарь, скажу тебе честно, я был просто в восторге. Я жил этим пару месяцев. Потом, когда мой адвокат потребовал возмещения морального и физического ущерба – такую сумму, какую мы и не мечтали получить, – ее люди заплатили все до последнего сентаво. Представь себе. Клянусь – такие деньжищи! Даже в суд обращаться не пришлось.
– Правда, что она водила дружбу с алькальдом?
Коварная улыбка под усами стала еще шире.
– С Томасом Пестаньей?.. Не то слово. – Держа в одной руке стакан сока с соломинкой, он воздел другую жестом восхищения. – Тереса была для Марбельи прямо-таки долларовым дождем: благотворительность, подарки, инвестиции. Они познакомились, когда она купила участок земли в Гуадальмина-Баха, чтобы построить себе дом: сады, бассейн, фонтаны, вид на море. И весь дом был битком набит книгами: в довершение всего эта девочка оказалась слегка интеллектуалкой, ты ведь знаешь? Или, по крайней мере, так говорят. Они с алькальдом много раз ужинали вместе, встречались с общими друзьями. Этакие приватные собрания: банкиры, строители, политики и прочие подобные люди…
– У них были общие дела?
– А ты как думал? Пестанья здорово прикрывал ее, а она всегда умела соблюдать декор. Всякий раз, как затевалось очередное расследование, у агентов и судей резко пропадал к нему интерес или они оказывались некомпетентны. Так что алькальд мог посещать ее, не рискуя вызвать ничьего возмущения. Она была до чертиков благоразумна и хитра. Ползком пробиралась в муниципальные советы, в суды… Даже Фернандо Боувьер, губернатор Малаги, и тот ей в рот смотрел. В конце концов, все стали зарабатывать такие деньги, что уже никто не мог обходиться без нее. В этом заключалась ее защита и ее сила.
– Ее сила, – повторил он. Потом разгладил складки на своих кожаных брюках, закурил маленькую голландскую сигару и закинул ногу на ногу. – Королева, – продолжал он, выпустив клуб дыма, – не любила праздников и вечеринок. За все эти годы она была на них максимум два-три раза. Приезжала поздно и скоро исчезала. Жила взаперти в своем доме, и только два-три раза удалось ее сфотографировать издали, когда она прогуливалась по пляжу. Она любила море. Говорили, что время от времени она выходит в море со своими контрабандистами, как в те времена, когда была беднее церковной мыши; но, может, это просто часть ее легенды. Точно известно только, что она любила море. Купила большую яхту, назвала ее «Синалоа» и, бывало, подолгу жила на ней одна – только с телохранителями и командой. Путешествовала немного. Так, буквально пару раз. Средиземноморские порты, Корсика, Балеары, греческие острова. Больше ничего.
Был момент, когда мне казалось, что мы ее засекли…
Одному папарацци удалось проникнуть к ней под видом каменщика – у нее в саду что-то строили – и отщелкать пару пленок: она на террасе, в окне, ну, и тому подобное. Журнал, который купил эти фотографии, предложил мне написать текст. Но так ничего и не вышло. Кто-то заплатил целое состояние, чтобы репортаж не пошел, а снимки исчезли. Как по волшебству. Говорят, этим занимался лично Тео Альхарафе. Тот красавчик-адвокат. И, говорят, заплатил вдесятеро больше того, что они стоили.
– Да, я помню этот случай… У какого-то фотографа были проблемы.
Кучо, протянувший было руку, чтобы стряхнуть пепел, задержал ее на полпути к пепельнице, и его недобрая улыбка превратилась в глухой, многозначительный смех.
– Проблемы?.. Послушай, дорогой. Когда речь идет о Тересе Мендоса, это слово – просто эвфемизм. Тот парень был профессионал. Ветеран своего дела. Он привык и умел вертеться вокруг элиты, ворошить ее мусор, обнюхивать чужие ширинки, копаться в чужих жизнях… Журналы и агентства никогда не называют имен авторов таких репортажей, но, видимо, кто-то настучал. Через две недели после того, как исчезли снимки, его квартиру в Торремолиносе ограбили – по случайному стечению обстоятельств как раз в то время, когда он был дома и спал. Бывают же совпадения, правда?.. Его четыре раза пырнули ножом, хотя, похоже, убивать не собирались, а до этого переломали все пальцы на обеих руках – один за другим, по очереди, представь себе… Об этом стало известно. И, разумеется, никто больше не пытался проникнуть в этот дом в Гуадальмине. И даже подходить к этой сукиной дочери ближе, чем на пару десятков метров.
– А что насчет любовных историй? – спросил я, меняя тему.
Он решительно мотнул головой. Уж что-что, а это была его тема.
– Никаких любовных историй – полный ноль. Во всяком случае, насколько мне известно. А уж ты знаешь, что мне известно многое. Были разговоры о ее связи с доверенным адвокатом – Тео Альхарафе. Импозантный тип, высокий класс. Тоже отъявленный мерзавец. Они путешествовали вместе и все такое. Ее видели с ним даже в Италии, но все это не то. Может, она и спала с ним, но это было не то, понимаешь? У меня сучье чутье, так что можешь ему верить. Скорее уж тут замешана Патрисия О'Фаррелл.
– Эта О'Фаррелл, – продолжал он после того, как сходил за еще одним стаканом сока, по пути поздоровавшись с какими-то знакомыми, – другого поля ягода. Они были подругами и партнершами, хотя на самом деле просто небо и земля. Но они вместе сидели. Ничего себе история, правда? Кто знает, что там между ними происходило. О'Фаррелл была тонкая штучка. Шлюха-лесбиянка. Вполне дозревшая особь, предававшаяся всем порокам на свете, включая этот. – Кучо многозначительно постучал указательным пальцем по кончику носа. – Человек настроения. Так что довольно трудно понять, как эта парочка, Сафо и капитан Морган, вообще могла сойтись. Но, конечно, заправляла всем Мексиканка. Невозможно представить себе, чтобы паршивая овца семейства О'Фаррелл могла поднять все это сама. Она была лесбиянка по вере и по убеждению. И кокаинистка до мозга костей. Все это породило немало сплетен. Говорят, это она обтесала Мексиканку – та якобы и читать-то не умела или почти не умела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
* * *
Я разговаривал с Кучо Маласпиной – черные кожаные брюки, английский твидовый пиджак, марокканская сумка на плече – перед своей последней поездкой в Мексику, за две недели до встречи с Тересой Мендоса.
Мы случайно встретились в зале ожидания малагского аэропорта, между двумя рейсами, задерживавшимися отправкой.
– Привет, как дела, дорогой? – поздоровался он. – Как жизнь?
Я взял себе кофе, он – апельсиновый сок, и мы принялись обмениваться комплиментами. Читаю тебя, вижу тебя по телевизору и так далее. Потом мы выбрали уголок поспокойнее и уселись на диван.
– Я работаю над «Королевой Юга», – сказал я, и он как-то зло рассмеялся. Это он окрестил ее так. Обложка журнала «Ола!» четырехлетней давности. Шесть страниц с цветными иллюстрациями, посвященных истории ее жизни или, по крайней мере, той части ее жизни, о которой он смог кое-что разузнать, сосредоточив свой интерес главным образом на ее мощи, ее богатстве и ее тайне. Почти все снимки были сделаны с помощью телеобъектива. Что-то типа: эта опасная женщина держит под своим контролем то-то и то-то.
Мексиканка – мультимиллионерша и скромница, темное прошлое, мутное настоящее. Красивая и загадочная, гласила подпись под единственной фотографией, снятой с близкого расстояния: Тереса в темных очках, строгая и элегантная, в окружении телохранителей, выходит из машины (это происходило в Малаге), чтобы сделать заявление перед судебной комиссией по вопросам контрабанды наркотиков, которая не сумела найти абсолютно никаких доказательств того, что Тересе инкриминировалось. К тому времени ее юридическая и финансовая защита была непробиваемой, и королева наркомафиози Гибралтарского пролива, наркоцарица (так называла ее газета «Эль Паис») успела купить поддержку стольких политиков и полицейских чинов, что стала практически неуязвима – до такой степени, что Министерство внутренних дел передало ее досье в прессу, пытаясь предать огласке, в виде слухов и газетной информации, то, чего не удалось доказать судебным путем. Однако вышло совсем наоборот. Этот репортаж превратил Тересу в легенду: женщина в мире крутых мужчин. С тех пор каждая из ее немногочисленных фотографий, как и ее редкие появления на публике, становилась едва ли не сенсацией, а папарацци (на телохранителей Тересы так и сыпались обвинения в нападении на фотографов, и решением этих проблем занималась целая стая адвокатов, получавших свои гонорары от «Трансер Нага») следили за ней с не меньшим интересом, чем за принцессами Монакскими или кинозвездами.
– Так значит, ты пишешь книгу об этой пташке.
– Да, заканчиваю. Почти заканчиваю.
– Своеобразный персонаж, правда? – Кучо Маласпина смотрел на меня своими умными лукавыми глазами, поглаживая усы. – Я ее хорошо знаю.
Кучо был моим старинным приятелем еще с тех пор, когда я работал репортером, а он начинал создавать себе имя в желтой прессе и телепередачах на скандальные темы. Мы уважали друг друга как люди и как коллеги. Теперь он был звездой – человеком, способным разрушить брак каких-нибудь известных людей одним-единственным замечанием, заголовком в журнале или подписью к фото. Он был умен, изобретателен и зол. Гуру светских сплетен и гламура знаменитостей. Яд в бокале мартини. Не правда, что он хорошо знал Тересу Мендоса, однако он вращался в ее кругах – Коста-дель-Соль и Марбелья были завидной кормушкой для представителей светской прессы – и пару раз сумел подобраться к ней достаточно близко, хотя его всегда призывали к порядку такой твердой рукой, что однажды дело дошло до подбитого глаза и заявления в суд города Сан-Педро-де-Алькантара, когда один из телохранителей (чье описание точно соответствовало внешности Поте Гальвеса) воздал Кучо по заслугам, пресекая его попытку заговорить с Тересой при выходе из одного ресторана в Пуэрто-Банусе. Добрый вечер, сеньора, я хотел бы задать вам пару вопросов, если это не слишком большая дерзость с моей стороны, ой.
Судя по всему, это была слишком большая дерзость. Так что не было ни ответов, ни даже вопросов – ничего, кроме усатой гориллы, подбившей Кучо глаз с профессиональной точностью. Глухой стук, разноцветные звездочки, журналист, сидящий на полу, дверцы машины и рокот включенного мотора. Королева Юга – он увидел ее и не увидел.
– Интересная фигура. Баба, которая всего за несколько лет создала небольшую подпольную империю.
Авантюристка со всеми соответствующими ингредиентами – тайна, контрабанда наркотиков, деньги… Всегда на расстоянии, под защитой своих телохранителей и своей легенды. Полиция не в состоянии подцепить ее, а она покупает все и вся. Когда эта ее горилла, толстяк с лицом Индейца Фернандеса, поставила мне фонарь, скажу тебе честно, я был просто в восторге. Я жил этим пару месяцев. Потом, когда мой адвокат потребовал возмещения морального и физического ущерба – такую сумму, какую мы и не мечтали получить, – ее люди заплатили все до последнего сентаво. Представь себе. Клянусь – такие деньжищи! Даже в суд обращаться не пришлось.
– Правда, что она водила дружбу с алькальдом?
Коварная улыбка под усами стала еще шире.
– С Томасом Пестаньей?.. Не то слово. – Держа в одной руке стакан сока с соломинкой, он воздел другую жестом восхищения. – Тереса была для Марбельи прямо-таки долларовым дождем: благотворительность, подарки, инвестиции. Они познакомились, когда она купила участок земли в Гуадальмина-Баха, чтобы построить себе дом: сады, бассейн, фонтаны, вид на море. И весь дом был битком набит книгами: в довершение всего эта девочка оказалась слегка интеллектуалкой, ты ведь знаешь? Или, по крайней мере, так говорят. Они с алькальдом много раз ужинали вместе, встречались с общими друзьями. Этакие приватные собрания: банкиры, строители, политики и прочие подобные люди…
– У них были общие дела?
– А ты как думал? Пестанья здорово прикрывал ее, а она всегда умела соблюдать декор. Всякий раз, как затевалось очередное расследование, у агентов и судей резко пропадал к нему интерес или они оказывались некомпетентны. Так что алькальд мог посещать ее, не рискуя вызвать ничьего возмущения. Она была до чертиков благоразумна и хитра. Ползком пробиралась в муниципальные советы, в суды… Даже Фернандо Боувьер, губернатор Малаги, и тот ей в рот смотрел. В конце концов, все стали зарабатывать такие деньги, что уже никто не мог обходиться без нее. В этом заключалась ее защита и ее сила.
– Ее сила, – повторил он. Потом разгладил складки на своих кожаных брюках, закурил маленькую голландскую сигару и закинул ногу на ногу. – Королева, – продолжал он, выпустив клуб дыма, – не любила праздников и вечеринок. За все эти годы она была на них максимум два-три раза. Приезжала поздно и скоро исчезала. Жила взаперти в своем доме, и только два-три раза удалось ее сфотографировать издали, когда она прогуливалась по пляжу. Она любила море. Говорили, что время от времени она выходит в море со своими контрабандистами, как в те времена, когда была беднее церковной мыши; но, может, это просто часть ее легенды. Точно известно только, что она любила море. Купила большую яхту, назвала ее «Синалоа» и, бывало, подолгу жила на ней одна – только с телохранителями и командой. Путешествовала немного. Так, буквально пару раз. Средиземноморские порты, Корсика, Балеары, греческие острова. Больше ничего.
Был момент, когда мне казалось, что мы ее засекли…
Одному папарацци удалось проникнуть к ней под видом каменщика – у нее в саду что-то строили – и отщелкать пару пленок: она на террасе, в окне, ну, и тому подобное. Журнал, который купил эти фотографии, предложил мне написать текст. Но так ничего и не вышло. Кто-то заплатил целое состояние, чтобы репортаж не пошел, а снимки исчезли. Как по волшебству. Говорят, этим занимался лично Тео Альхарафе. Тот красавчик-адвокат. И, говорят, заплатил вдесятеро больше того, что они стоили.
– Да, я помню этот случай… У какого-то фотографа были проблемы.
Кучо, протянувший было руку, чтобы стряхнуть пепел, задержал ее на полпути к пепельнице, и его недобрая улыбка превратилась в глухой, многозначительный смех.
– Проблемы?.. Послушай, дорогой. Когда речь идет о Тересе Мендоса, это слово – просто эвфемизм. Тот парень был профессионал. Ветеран своего дела. Он привык и умел вертеться вокруг элиты, ворошить ее мусор, обнюхивать чужие ширинки, копаться в чужих жизнях… Журналы и агентства никогда не называют имен авторов таких репортажей, но, видимо, кто-то настучал. Через две недели после того, как исчезли снимки, его квартиру в Торремолиносе ограбили – по случайному стечению обстоятельств как раз в то время, когда он был дома и спал. Бывают же совпадения, правда?.. Его четыре раза пырнули ножом, хотя, похоже, убивать не собирались, а до этого переломали все пальцы на обеих руках – один за другим, по очереди, представь себе… Об этом стало известно. И, разумеется, никто больше не пытался проникнуть в этот дом в Гуадальмине. И даже подходить к этой сукиной дочери ближе, чем на пару десятков метров.
– А что насчет любовных историй? – спросил я, меняя тему.
Он решительно мотнул головой. Уж что-что, а это была его тема.
– Никаких любовных историй – полный ноль. Во всяком случае, насколько мне известно. А уж ты знаешь, что мне известно многое. Были разговоры о ее связи с доверенным адвокатом – Тео Альхарафе. Импозантный тип, высокий класс. Тоже отъявленный мерзавец. Они путешествовали вместе и все такое. Ее видели с ним даже в Италии, но все это не то. Может, она и спала с ним, но это было не то, понимаешь? У меня сучье чутье, так что можешь ему верить. Скорее уж тут замешана Патрисия О'Фаррелл.
– Эта О'Фаррелл, – продолжал он после того, как сходил за еще одним стаканом сока, по пути поздоровавшись с какими-то знакомыми, – другого поля ягода. Они были подругами и партнершами, хотя на самом деле просто небо и земля. Но они вместе сидели. Ничего себе история, правда? Кто знает, что там между ними происходило. О'Фаррелл была тонкая штучка. Шлюха-лесбиянка. Вполне дозревшая особь, предававшаяся всем порокам на свете, включая этот. – Кучо многозначительно постучал указательным пальцем по кончику носа. – Человек настроения. Так что довольно трудно понять, как эта парочка, Сафо и капитан Морган, вообще могла сойтись. Но, конечно, заправляла всем Мексиканка. Невозможно представить себе, чтобы паршивая овца семейства О'Фаррелл могла поднять все это сама. Она была лесбиянка по вере и по убеждению. И кокаинистка до мозга костей. Все это породило немало сплетен. Говорят, это она обтесала Мексиканку – та якобы и читать-то не умела или почти не умела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80