– Какая ожидается погода?
– В эту пору вряд ли уж будет очень плохой. У нас три подходящих ночи, в последнюю чуть-чуть выглянет месяц. Правда, есть вероятность тумана, и он может осложнить дело. Но каждая лодка будет снабжена ГПС, и сейнер тоже.
– Средства связи?
– Обычные: клонированные или закодированные мобильники для лодок и сейнера, Интернет для большого судна… Для маневра – радиопередатчик СТУ.
– Я хочу, чтобы Альберто находился в море со всей своей техникой.
Рисокарпасо кивнул. Инженер-гибралтарец, молодой интроверт с детским, почти лишенным растительности лицом, был отличным специалистом в своем деле. Его брюки и рубашки были всегда в заломах и складках – следствие долгих часов, проведенных у радиоприемника или за клавиатурой компьютера. Тереса взяла его в свою команду, потому что он виртуозно умел маскировать контакты и операции через Интернет, используя в качестве фальшивого прикрытия страны, недоступные для европейских и американских полицейских служб: Кубу, Индию, Ливию, Ирак. Мог в считанные минуты открыть несколько электронных адресов, проделать все необходимое, а затем навесить их на местные серверы этих стран, пользуясь номерами кредитных карточек, выкраденных или оформленных на подставных лиц. Кроме того, он отлично владел стеганографией и профессионально работал с системой PGP.
– На каком судне? – спросил доктор.
– На каком угодно. Пусть будет спортивное. Не бросающееся в глаза. «Фэрлайн Скуодрон», который стоит у нас в Пуэрто-Банус, вполне может подойти. – Тереса указала инженеру обширную зону на навигационной карте, к западу от Альборана. – Ты будешь координировать связь оттуда.
Гибралтарец изобразил на лице стоическую улыбку. Латакия и доктор насмешливо смотрели на него; все знали, что его моментально укачивает в море, однако, несомненно, у Тересы были свои причины для такого решения.
– Где намечена встреча с «Холоитскуинтле»? – спросил Рисокарпасо. – Есть зоны, где с прикрытием дело обстоит неважно.
– Ты все узнаешь, но в свое время. А если прикрытия не будет, мы воспользуемся радио, маскируясь на каналах рыбаков. Установленные фразы для смены частот, в промежутке от ста двадцати до ста сорока мегагерц. Подготовь список.
Один из телефонов зазвонил. Секретарша офиса в Марбелье получила сообщение от посольства Мексики в Мадриде. Сеньору Мендоса просят принять высокопоставленного чиновника для разговора об одном срочном деле.
– Насколько срочном? – поинтересовалась Тереса.
– Этого они не сказали, – был ответ. – Но чиновник уже здесь. Средних лет, хорошо одетый. Очень элегантный. На его визитке написано:
Эктор Тапиа
секретарь посольства
Он уже пятнадцать минут сидит в приемной. А с ним еще один человек.
* * *
– Спасибо, что приняли нас, сеньора.
Она была знакома с Эктором Тапиа. Ей пришлось немного пообщаться с ним несколько лет назад, когда она хлопотала в мексиканском посольстве по поводу бумаг, касающихся ее двойного гражданства. Короткая встреча в кабинете здания на Каррера-де-Сан-Хербнимо. Несколько более или менее сердечных слов, подписание документов, сигарета, чашечка кофе, разговор ни о чем. Она помнила его: воспитанный, тактичный. Зная о ней практически все, а может, именно потому, что знал это, он принял ее крайне любезно, сведя формальности к минимуму. За последние двенадцать лет это был единственный случай прямого контакта Тересы с мексиканским официальным миром.
– Разрешите мне представить вам дона Гильермо Ранхеля. Он американец.
Заметно было, что Эктору Тапиа неуютно в этом маленьком, отделанном темным орехом зале для совещаний: он словно не был уверен, что находится в подходящем для себя месте. Американец же, напротив, чувствовал себя как рыба в воде. Полюбовался магнолиями за распахнутым в сад окном, оценил качество кожи, которой были обтянуты кресла, осмотрел старинные английские настенные часы и ценный рисунок Диего Риверы «Набросок к портрету Эмилиано Сапаты», висевший в рамке на стене.
– На самом деле по происхождению я мексиканец, как и вы, – заговорил он, все еще глядя с довольным видом на усатое лицо Сапаты на портрете. – Родился в Остине, штат Техас. Моя мать была чикана.
Сказал он это на великолепном испанском – северный говор, определила Тереса. Многолетняя практика.
Коротко подстриженные каштановые волосы, мощные плечи борца. Белая водолазка под легким пиджаком.
Глаза темные, быстрые, осторожные.
– У сеньора Ранхеля, – вставил Эктор Тапиа, – имеется кое-какая информация, которой ему хотелось бы с вами поделиться.
Тереса жестом пригласила их занять два из четырех кресел, расставленных вокруг большого арабского медного подноса, украшенного чеканкой, а сама села в третье, положив на столик перед собой пачку сигарет «Бисонте» и зажигалку. Она успела немного привести себя в порядок: хвост на затылке, сколотый серебряной пряжкой, темная шелковая блузка, черные джинсы, мокасины, замшевый пиджак на подлокотнике кресла.
– Я не уверена, что меня интересует эта информация, – сказала она.
Посеребренные сединой волосы дипломата, его галстук и безупречного покроя костюм не сочетались с внешностью американца. Сняв очки в стальной оправе, Тапиа принялся рассматривать их, нахмурившись, словно недовольный состоянием стекол. Потом снова надел и устремил на Тересу убеждающий взгляд.
– Эта наверняка заинтересует вас. Дон Гильермо…
Американец поднял крупную широкую руку:
– Вилли. Можете называть меня Вилли. Меня все так называют.
– Хорошо. Ну так вот, Вилли работает на правительство Соединенных Штатов.
– На ДЭА, – открыто уточнил тот.
Тереса в это время вынимала сигарету из пачки. И только вынув, спокойно спросила:
– На кого, простите?.. На что?..
Она сунула сигарету в рот и протянула было руку к зажигалке, но Тапиа, наклонившись через стол, уже услужливо предлагал свою: щелчок, огонь.
– Дэ-Э-А… – повторил Вилли Ранхель, четко отделяя одну букву от другой. – Drug Enforcement Administration. Вы же знаете: Департамент правительства США по борьбе с наркотиками.
– Да что вы говорите. Ничего себе… – Глядя на американца, Тереса затянулась, выдохнула дым. – Далеко же вы забрались. Я не знала, что у вашей конторы есть интересы в Марбелье.
– Вы ведь живете здесь.
– А при чем здесь я?
Несколько секунд оба молча смотрели на нее, потом переглянулись. Тереса увидела, как Тапиа приподнял бровь, словно говоря: это твое дело, дружище. Я всего лишь посредник.
– Давайте проясним ситуацию, сеньора, – снова заговорил Вилли Ранхель. – Мое появление здесь не имеет никакого отношения к тому, каким образом вы теперь зарабатываете себе на жизнь. А дон Эктор просто был настолько любезен, что согласился меня сопровождать. Мой визит связан с событиями, имевшими место много лет назад…
– Двенадцать, – уточнил Эктор Тапиа, словно издалека. Или со стороны.
– …а также с другими событиями, которые вскоре будут происходить. У вас на родине.
– Значит, у меня на родине.
– Именно так.
Тереса посмотрела на свою сигарету. Как бы давая понять: я не собираюсь докуривать ее. Тапиа, отлично поняв намек, бросил на американца беспокойный взгляд, говоривший: она же сейчас уйдет. Ранхель, судя по всему, был того же мнения. И сразу перешел к сути дела:
– Вам говорит что-нибудь имя Сесара Бэтмена Гуэмеса?
Три секунды молчания, два взгляда, вонзившиеся в нее. Она выдохнула дым насколько возможно медленнее:
– Представьте себе, нет.
Два взгляда скрестились, затем вновь устремились на нее.
– И тем не менее, – сказал Ранхель, – вы когда-то были с ним знакомы.
– Странно. Но в таком случае я, наверное, его бы помнила, правда?.. – Она взглянула на стенные часы – корректный повод встать и закончить этот разговор. – А теперь, надеюсь, вы извините меня…
Мужчины снова переглянулись. А потом агент ДЭА улыбнулся. Широкой, почти добродушной улыбкой. В его работе, подумала Тереса, если уж кто-то улыбается так, значит, у него есть особо серьезный повод.
– Дайте мне еще пять минут, – сказал американец. – Чтобы рассказать вам одну историю.
– Я люблю только истории со счастливым концом.
– А конец этой истории зависит от вас.
И Гильермо Ранхель, которого все называли Вилли, начал рассказывать. ДЭА, пояснил он, не занимается спецоперациями. Его задача – собирать данные, как полиция, держать сеть доверенных информаторов, платить им, составлять подробные доклады о деятельности, связанной с производством, транспортировкой и реализацией наркотиков, включать в них конкретные имена и фамилии и подготавливать материалы для передачи в суд. Поэтому ДЭА использует агентов. Таких, как он. Людей, которые внедряются в организации контрабандистов наркотиков и действуют там. Сам Ранхель тоже работал так сперва в группах чикано в районе Калифорнийского залива, потом в Мексике – контролером секретных агентов. И так восемь лет, за исключением четырнадцати месяцев, проведенных в Медельине, в Колумбии, в качестве связного между своей конторой и поисковой группы местной полиции, которой было поручено захватить и убить Пабло Эскобара. И, кстати, тот знаменитый снимок, где наркобарон, поникший, подавленный, стоит в окружении тех самых людей, что позже убили его в Лос-Оливос, сделал он, Ранхель. Теперь этот снимок, вставленный в рамку, висит в его кабинете в Вашингтоне.
– Я не улавливаю во всем этом ничего интересного для себя, – сказала Тереса. Она загасила окурок в пепельнице – не торопясь, но решительно, давая понять, что разговор окончен. – Уже не в первый раз, – добавила она, – полицейские, агенты или контрабандисты приходят ко мне с разными историями. У меня нет ни малейшего желания терять время.
– Я рассказываю вам это, – ответил американец, – чтобы вы поняли суть моей работы.
– Я ее отлично поняла. А теперь прошу извинить меня…
Она встала. Эктор Тапиа, повинуясь привычке, перешедшей в рефлекс, тоже поднялся, застегивая пиджак. Он растерянно и беспокойно смотрел на своего спутника, однако Ранхель продолжал сидеть.
– Блондин Давила был агентом ДЭА, – просто сказал он. – Он работал на меня, и поэтому его убили.
Тереса внимательно всмотрелась в умные глаза американца: он явно ожидал эффекта от произнесенных им слов. Ну, ты уже взорвал свою бомбу, подумала она. И ничего, если не считать, что в твоем арсенале стало одной бомбой меньше. Ей хотелось расхохотаться. Выпустить на волю смех, которому она не давала выхода двенадцать лет, с самого Кульякана, штат Синалоа. Посмертная шутка проклятого Блондина. Но она только пожала плечами.
– А теперь, – хладнокровно произнесла она, расскажите мне что-нибудь такое, чего бы я не знала.
* * *
Даже не смотри на нее, сказал Блондин Давила. Не заглядывай в записную книжку, смугляночка моя. Отнеси ее дону Эпифанио Варгасу и отдай в обмен на свою жизнь. Но в тот вечер, в Кульякане, Тереса не смогла удержаться от соблазна. Несмотря на то что думал о ней Блондин, у нее имелись собственные мысли и чувства. А еще ей было любопытно узнать, в какой ад ее ввергли только что. Поэтому незадолго до того, как Кот Фьеррос и Поте Гальвес появились в квартирке рядом с рынком Гармендиа, она, нарушив правила, начала листать книжку в кожаном переплете, хранившую ключ к тому, что уже случилось, и к тому, что вот-вот должно было случиться. Имена, адреса. Контакты по ту и другую сторону границы. Ей хватило времени, чтобы заглянуть в действительность прежде, чем все рухнуло, и она бросилась бежать с «дабл-иглом» в руке, одинокая, охваченная ужасом, точно зная, от чего пытается убежать. Все это емко выразил тем же вечером, не подозревая об этом, сам дон Эпифанио Варгас. Твой парень слишком любил шутить. Шутить. Держать рискованные пари – даже когда их предметом была она. Тереса знала обо всем этом, когда пришла в часовню Мальверде с записной книжкой, которую ни за что не должна была читать, но которую читала, проклиная Блондина за то, что он подвергает ее такой опасности – подвергает именно ради того, чтобы спасти ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80