И одна другой неразрешимой.
Я вспомнил уроки еще той, первой учебки.
— Что вы должны сделать, когда не знаете, что делать? — спрашивал курсантскую аудиторию психолог.
— Наверное, стреляться, — предполагала аудитория.
— Нет. Задавать себе вопросы. Как можно больше вопросов. И давать на них как можно больше ответов. Много мелких задач решаются гораздо легче, чем одна большая. Заведомо более сильного противника бьют по частям.
В общем — разделяй и властвуй.
Может, попробовать?
Итак, что произойдет в случае, когда я, несмотря на все запреты, привлеку в качестве помощников дополнительных людей?
Они догадаются о характере и целях наших работ. Ну или будут иметь возможность догадаться. Что в принципе одно и то же. Возможность равна действию.
А если не догадаются? Такое возможно? В принципе?
В принципе возможно все. Даже штаны через голову надеть. Когда ты в трусах, на улице холодно, а другой возможности утеплить свои коленки нет.
Впрочем, разговор даже не о том, возможно это или нет. Вопрос о том, будет ли это признано нарушением существующих правил игры? Будет ли считаться изменой интересам Конторы? Или только превышением должностных полномочий?
А ведь, пожалуй, если священная корова Тайны существования Конторы потревожена не будет, то мою неудачу или удачу (с точки зрения сбережения Тайны и то и другое равнозначно) могут признать не более чем мелким нарушением дисциплины. А за нарушение дисциплины и измену взыскания следуют разные. Ну очень разные! Как небо и два аршина земли.
Значит, если я найду способ привлечь к работе дополнительные силы так, чтобы они о целях этих работ не догадывались, — я ничем не рискую?
Получается так.
Но как добиться того, чтобы человек, что-то делая, не понимал, что он делает?
Очень просто. Нужно сделать так, чтобы, что-то делая, он думал, что делает нечто совсем другое.
Вот и вся проблема.
На том мы и будем строить теорию поиска помощников.
И я пошел в редакцию газеты давать объявления о найме на работу.
Текст я выбрал самый типичный:
«Работа на дому! Всем, кто желает получать за свой труд достойную оплату, предлагаем надомные работы, связанные с обработкой корреспонденции. Звонить по телефону...»
Телефон я, естественно, указал не свой. Телефоны я указал диспетчерские. Которые тоже нашел с помощью газетного объявления.
Первых же откликнувшихся на объявление людей я назначил бригадирами. В нашем деле — были бы бригадиры, а бригады сформируются. Предпочтение при приеме на работу я отдавал престарелым пенсионерам. Из-за гуманных соображений. И еще из-за того, что пенсионеры лучше кого-либо другого умеют хранить чужие тайны. Потому что долго на этом свете не заживаются.
Далее все было предельно просто. Диспетчеры должны были принять заявки от желающих освоить профессию обработчика корреспонденции. Бригадиры должны были встретиться с людьми, заключить с ними договор и выплатить аванс. Договоры и аванс были строго обязательны. Авансом я заинтересовывал и закреплял будущих работников. Это был — пряник. А договором на всякий случай пугал. Договор выполнял роль кнута. Тем не менее подписывать его никто не отказывался, потому что не хотел упускать аванс. Ну кто еще в наше время, кроме меня, выплачивает деньги вперед, за еще не выполненную работу?
Бригадиры, подписавшие договора, докладывали диспетчерам о своей готовности приступить к исполнению служебных обязанностей.
После чего я им, опять-таки не напрямую, а через подставных людей, доводил до сведения производственное задание: взять газеты, разнести газеты по обработчикам, разъяснить, что с ними надо делать, через некоторое время забрать и передать обратно диспетчеру. Проще простого. Сделать что-нибудь не так или что-то с чем-то перепутать просто невозможно!
Подшивки газет я опять-таки по объявлению скупал у пенсионеров или одалживал за немалые деньги на малый срок у библиотекарей районных библиотек. Чем и занималась еще одна нанятая мною через объявления категория исполнителей.
Хитрость заключалась в том, что бригад как таковых не было. Каждый «бригадир» работал только с одним обработчиком. С одним диспетчером. И с одним добытчиком подшивок. Их было только четверо. И существует ли где-нибудь кто-нибудь еще, выполняющий такую же работу, они не знали. Лишних претендентов на вакантные места я отсеивал или передавал другим диспетчерам заранее, после отсмотра договоров.
Таким образом, каждый член каждой бригады был уверен, что, кроме его четверки, других четверок нет. Потому что работы даже на них еле-еле хватает.
А в заключение добавлю, что трудились эти бригады не в одном районе Москвы. И не в одной только Москве. А еще по меньшей мере в десяти городах страны.
Так я вначале сплел, а затем растворил и спрятал на дно гигантский ловчий невод, с помощью которого намеревался выудить из близкой истории страны недостающую мне информацию. Ни один самый умный ищейка, надумай он, после прочтения объявления в газете, размотать причинно-следственную цепочку, не смог бы вытянуть на свет божий больше одной бригады. И значит, он никогда бы не смог понять, кому и зачем понадобилось заставлять четырех безработных пенсионеров перечитывать десяток подшивок старых газет. И еще платить за это деньги!
Это мог понять только человек, обладающий всем объемом информации. Таким человеком был я. Один. А я своими производственными секретами делиться не привык.
Контроль за многосложным производственным процессом осуществлял не я — компьютер. Я, как и всякий с нормальной памятью человек, с такой задачей не справился бы. Десятки людей, сотни наименований газет, тысячи позиций, по которым следовало вести поиск. Сам черт ногу сломит. Если он, конечно, без персоналки.
Ярославль — две бригады. Газеты «Известия» и «Вечерние вести». Поиск по следующим фамилиям...
Тула — две бригады. Газеты «Дайджест отечественной прессы» и «Комсомольская правда». Поиск по...
Орел... Рязань... Витебск... Москва...
Александр Анатольевич еле успевал обрабатывать поток входящей информации.
— Где вы умудрились набрать столько помощников? — удивлялся он.
— Да вот попросил старушек посодействовать. Им все равно делать нечего, кроме как у подъездов от безделья маяться.
— Все шутите?
— Шучу, шучу.
— А вот мне не до шуток.
— А в чем дело?
— Дело в объемах. Компьютеру не хватает оперативной памяти.
— Вы же говорили, ее хватит на год работы!
— Кто знал, что вам придет в голову причуда впихнуть в нее всю макулатуру страны.
— И что теперь делать?
— Покупать еще один компьютер.
— Хорошо, будет вам компьютер.
— Два!
— Вы только что сказали — один.
— Но подумал — три. Информацию необходимо дублировать. Боюсь, при такой варварской эксплуатации техника долго не протянет.
— Хорошо, вы получите свои четыре компьютера. Без проблем.
Шеф-куратор моего оптимизма не разделял.
— Ты, часом, не зарываешься? — спрашивал он, рассматривая заявку. — Я не филиал Национального банка. У меня могут возникнуть проблемы.
— Я не настаиваю. Я могу раздобыть деньги сам. Даже больше, чем требуется.
— Вот только этого не надо. Оставь свои дурацкие резидентские замашки. Сам достану! Опять по карманам добропорядочных граждан шарить?
— Отчего же граждан. Есть более подходящие источники. Тем более что в карманах граждан теперь ничего, кроме мелочи на хлеб, не водится.
— Знаю я ваши источники. Наслышан! И больше слышать о них не желаю. Мне ваши тунгусские манеры в Москве не нужны. Понял?
— Понял. Когда ждать компьютеры?
— Завтра ждать!
Через неделю поток информации пошел на убыль. Еще через три дня иссяк.
— Обработано 96 процентов запланированных источников, — доложил Александр Анатольевич. — Коэффициент погрешности по всему объему изданий не превышает ноля целых семи десятых допускаемых статистикой процентов. Требуют уточнения данные по газетам «Вчера», «Хроника ТАСС», «Советы» за 87 — 90-й годы. По данным изданиям погрешность превышает допустимые нормы. Возможно, имела место недобросовестная работа.
— Каков общий объем информации?
— Таков, что в четыре компьютера не поместился.
— Ну тогда у вас есть над чем поломать голову.
Глава 15
Дело явно не заладилось. То вставал компьютер. То обессиленно ложился головой на клавиатуру программист.
— Ну в чем, в чем проблема? Ведь мы уже делали все то же самое.
— То же самое, но совсем в других масштабах. И значит, совершенно иное. Компьютер не бухгалтерские счеты, где увеличение оперативно-цифрового поля достигается добавлением лишнего прута с десятью деревянными костяшками.
— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Можете. Помолчите хотя бы полчаса.
Я не обижался на резкий тон. Воспитанники учреждения, которому я служу, не имеют привычки обижаться. Потому что это плохая привычка. Привычка, ведущая к провалу.
Я отсаживался подальше, наваливался руками и подбородком на спинку стула и замирал. На полчаса.
Через полчаса я спрашивал:
— Ну?
Александр Анатольевич сокрушенно качал головой. И я замирал еще на полчаса.
И еще на пол.
И еще на час.
Потом я засыпал. А Александр Анатольевич все продолжал колдовать подле составленных в ряд компьютеров. Я ничем не мог ему помочь. Я свою работу сделал.
Потом он меня будил.
— Ну что, попробуем?
— Попробуем!
И... снова ничего не получалось.
И еще раз...
А когда наконец получилось, я этому не обрадовался. Совершенно!
Я открыл глаза после очередного получасового задремывания и увидел недвижимо сидящего перед экранами, уперевшего сжатые кулаки в виски Александра Анатольевича.
— Опять ничего? — спросил я, мало надеясь на положительный ответ.
— Нет, на этот раз «чего». Даже очень «чего». Я вскочил со стула, подбежал к компьютерам.
— А почему так невесело?
— Потому что я получил абсолютно тот же результат.
— Какой тот же? — не понял я.
— Тот же, что и в первый раз.
— Но этого не может быть. В первый раз мы отсматривали только одного человека. А здесь — десятки.
— Ну и что? От перемены мест слагаемых сумма не изменилась. Можете посмотреть сами.
Я приник к мониторам. На четырех экранах застыли четыре одинаковые картинки.
— И что с того? — не понял я причин его хандры. Александр Анатольевич молча нажал на клавишу. На всех четырех экранах картинка сменилась. Но очень незначительно.
— Ну?
— Фамилия, — указал программист на надпись в правом углу.
Фамилия была другая. Не та, что раньше.
— А можно в розницу, — сказал Александр Анатольевич, — но с тем же результатом, — и снова вдавил клавишу.
Экраны мониторов мелькнули и выдали четыре разные и в то же время одинаковые картинки. С четырьмя разными фамилиями.
— Вы хотите сказать, что программа не идет?
— Программа идет. Я проверял. И перепроверял.
— А что же тогда?
— А вот что! — и Александр Анатольевич вернул на мониторы первоначальную таблицу. Ту, которую мы создавали раньше. Самую первую таблицу. Ради проверки которой я затеял весь этот сыр-бор.
— Теперь все понятно? Теперь все было понятно.
Я сел на стул. А если бы его не было, я, наверное, сел бы на пол.
— Я так понимаю, что на этот раз надеяться на ошибку нельзя?
— Нельзя. Можно ошибиться в одном случае, но невозможно во всех. Ошибка исключена. Вы этого добивались?
Нет, я добивался совсем другого. Я хотел по прямому эталону промерить кривую палку. А палка не промерилась. Палка своими кривыми изгибами полностью повторила эталон. Эталон и палка оказались одинаковы!
И Александр Анатольевич это понял. Он понял гораздо больше, чем следовало понимать простому программисту. Он понял все!
— И что теперь с этим делать? — задал я совершенно идиотский вопрос.
— Что хотите. — Это ваша затея.
Затея действительно была моя. Это я догадался заливать огонь бензином!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55