Заставить их разрушать собственный дом, не задумываясь, убивать и покорно умирать.
Стадный инстинкт.
Ведомые на веревочке вожаки.
И брошенные в центр стада камни.
Теперь я знаю ниточки, за которые дергает свои куклы кукловод. Теперь я тоже попробую их подергать. Но совсем в другом направлении. В обратном направлении. От кукол — к кукловоду. И посмотрю, как ему это понравится.
Если, конечно, они эти ниточки раньше времени не обрубят. Вместе с моими руками...
Глава 55
Я очень долго готовился к следующему своему шагу. Я переделал за несколько месяцев столько черновой подготовительной работы, сколько не умудрялся делать за иной год. Я недосыпал сутками и недоедал килограммами. Я измотался морально и физически, прежде чем смог произнести итоговую, к которой так долго шел, фразу:
— Переодевайтесь. Александр Анатольевич.
— Во что?
— Вот в это. В спецовку телефонного монтера. Мы выезжаем на линию. Устранять аварии согласно заявкам населения.
— Значит, опять машина? — упал духом Александр Анатольевич, прижившийся в очередной съемной квартире.
— Опять.
— Зачем?
— Затем, что на этот раз, предполагаю, нас будут ловить с утроенным усердием. И не какие-нибудь за тридевять земель импортные электронщики, а наши, доморощенные пинкертоны, которым до запеленгованного телефона добраться — только пять автобусных остановок проехать.
— Снова говяжьи туши? Снова холодильник?
— Нет. На этот раз машина профильная — аварийная, городской телефонной сети, со специальной раскраской и со всеми необходимыми причиндалами. Фургон на базе «ЗИЛа». Еле нашел подходящий.
— А тогда мы кто?
— А мы бригада аварийщиков. Устраняющая разрывы и прочие повреждения в сети. Кстати, ради такого случая произвожу вас сразу в ремонтника шестого разряда. Заметьте, без экзаменов и бюрократических проволочек. Цените. И получайте удостоверение.
— Когда выезжаем?
— Как только вызов получим Фургон передвижной телефонной мастерской излишних удобств не предлагал. Грязный стол, грязная скамейка, грязный топчан и пара шкафов в углах. Там же в шкафу один стационарный компьютер, пара миниатюрных «ноутбуков» и факс.
— Лучше бы в холодильник, — заключил осмотр Александр Анатольевич.
— Может, и лучше, но приметней К тому же нам не требуется теперь возить с собой столько техники, сколько мы возили раньше.
— Надо порошка купить и вымыть здесь все как следует. А лучше покрасить, — предложил Александр Анатольевич, мазнув пальцем по стенам.
— А вот этого как раз не надо Ни мыть. Ни красить. Ни даже подметать. Это лишнее. Все должно оставаться как есть. То есть натурально. Максимально приближенно к быту настоящих, обслуживающих телефонные линии монтеров. А у них там, поверьте мне на слово, стерильностью не пахнет. Потому как это не дом для них, а только рабочее место.
— Что же мне, с грязи лопнуть?
— Можете надеть под робу крахмальное белье. И менять каждые два часа.
Первый выезд. Первое подключение. На этот раз «шкафы» я не закрывал и провода я не маскировал. На этот раз я действовал легально.
— Подключился! — орал я что есть мочи. — Проверь сигнал!
— Есть сигнал!
Давно известно, чем больше навязываешь себя постороннему вниманию, тем меньше тебя замечают и запоминают.
— Тогда порядок.
Я брал в руки пассатижи, телефонную трубку, обматывался проводами и вставал возле приоткрытой двери.
— С чего начинаем?
— Первое сообщение вот по этому адресу Александр Анатольевич загонял в факс бумагу.
— Готов!
— Запускай! Минутная пауза.
— Сообщение пошло. Принятие подтверждено. Что еще?
— Здесь — все. Меняем диспозицию.
В сообщении было несколько красноречивых, из личной и служебной биографии адресата фактов. В частности, касающихся того, с кем и где он встречался и что в результате этих встреч получал в виде подарков, бесплатных билетов, гонораров за книги, лекции и публичные выступления по радио и телевидению. По числам. По очередности.
Что вначале. Что потом.
Что причина. А что следствие.
В сообщении не было указано ни фамилий, ни должностей. Но была маленькая приписка:
«Как вы считаете, имеет ли моральное право государственный чиновник с подобной биографией претендовать на новый, вновь предложенный ему высокий пост? Или из морально-этических соображений должен отказаться? С уважением, группа независимых журналистов»
И постскриптум: «Готовы предоставить вам соответствующие документы, с частью которых (малой) вы имели возможность ознакомиться».
Всякий чиновник, если он не был полным дураком, увидев такую о себе информацию, от должности должен был отказаться. По крайней мере до выяснения каналов утечки информации и поимки «независимых журналистов».
Он и отказывался. Под каким-нибудь благовидным предлогом. Не то здоровье. Не тот опыт. Благодарю за внимание...
— Второй адрес пошел.
— Принято.
— Третий адрес пошел.
— Принято.
— Четвертый...
— Пятый...
— Шестой...
Новое, устраивающее третьих лиц, правительство не вытанцовывалось. Ну никак не вытанцовывалось. Самоотвод за самоотводом. Что за чертовщина?
— Десятый адрес пошел. Одиннадцатый. Двенадцатый. Принято. Принято. Принято.
— С первым списком закончено. Коротенький список. Но очень звонкий. Другой — чуть подлиннее, потому что касается фигур второго и третьего плана. Этих компроматом не запугать. Этим еще нечего терять. Потому что они еще ничего не имеют. Этих на политический испуг не возьмешь. С этими надо воевать по-другому.
Новая точка стояния. Возле двадцать какого-то «шкафа».
— Заряжай первый объект.
— На связи.
— Запускай.
— Сделано!
На стол первого объекта из пасти факса выползла короткая бумага. С выдержкой из одного прелюбопытного для него разговора. Того, где известное ему лицо А говорило так же хорошо ему известному лицу Б о партии одного, опять-таки хорошо известного ему товара, направляющегося из пункта С в пункт Д. И о том, что по дороге этот товар может исчезнуть в районе пункта X. Если, конечно, Б столкуется с А. И совместными усилиями нейтрализуют В. Которым и был адресат.
В конце получателю письма предлагалось спуститься в подъезд и взять в почтовом ящике копию магнитофонной записи данного человека, вставить ее в магнитофон и еще раз прослушать.
Что адресат незамедлительно, чуть ноги на лестнице не поломав, и делал.
Потому что товар действительно существовал и действительно шел из пункта С в пункт Д.
Но никто его не собирался перехватывать в пункте X. И никакого разговора между А и Б не было. Но была вражда между Б и В. Не на жизнь, а на смерть.
Что я и использовал.
Необходимую мне для проведения данной комбинации информацию я получил, за немалую сумму, от одного известного мне человечка. А голоса записал с установленных мною в известных же мне местах «жуков». А смонтировал разговор с помощью талантливого звукоимитатора, студента актерского факультета провинциального театрального вуза. И не только этот разговор. А еще два десятка. На самые разные темы.
Конечно, квалифицированная экспертиза, проведи такую, несоответствие голосов установила бы довольно быстро. Но кто будет эту требующую времени экспертизу проводить? Когда кулаки чешутся. Когда кровь к голове приливает, а гнев глаза и уши застит. В такой ситуации хватаются не за высокочувствительную экспертную аппаратуру, а за примитивный пистолет. На что я и рассчитывал.
Таким образом одна ненужная ни мне, ни стране партия лишилась части субсидированных ей на политику и предвыборную кампанию средств. Потому что спонсоры самым неожиданным образом перестреляли друг друга.
Перекрывая финансы, я перекрывал возможности.
Другое письмо уходило к другому денежному мешку.
В нем сообщалось, что отделу по борьбе с экономическими преступлениями стало известно об одной не очень чистоплотной внешнеэкономической сделке. И что сообщил о ней в органы один из руководителей филиала данной фирмы. Под маской анонимного и потому неуловимого доброжелателя. Сообщил с двойной целью — чтобы насолить шефу и чтобы прибрать к рукам, после его отсылки в места не столь отдаленные, головную фирму.
И действительно, милиция, тот самый доблестный отдел, получала соответствующее письмо, где был подробно изложен механизм противозаконной сделки. С извещением о посылке дубликата письма в вышестоящие инстанции. Ну, чтобы они шустрей шевелились. И они шевелились, так что пыль столбом стояла.
Характерно, что эти сведения мог знать только этот человек. Только руководитель филиала. И только он и знал. Потому что именно он — посредством приляпанного с помощью пневматического ружья к стеклу кабинета микрофона — обо всем мне в доверительной беседе с главным бухгалтером рассказал.
Отдел по борьбе с экономическими преступлениями в полном составе прыгал в машины, ехал в указанную фирму и изымал всевозможные документы.
Глава фирмы, конечно, выкручивался, все валил на замов и помов и освобождался под подписку о невыезде. А потом разбирался с руководителем филиала, который решительно ничего не понимал и от всего открещивался. Начиналась очередная бесконечная и небезобидная междоусобная разборка. Филиал закрывался. Головная фирма терпела убытки. Потому что, когда идет драка, купцам не до торговли.
В результате еще одна партия теряла живительный, столь необходимый ей именно сейчас для проведения предвыборной кампании, финансовый ручеек.
Подобным же образом я не без успеха стравливал между собой партии и целые блоки партий. Уж не говоря о всяких там мелких мечущихся между ними политических группировках. Хорошо, что все они трудами неизвестных мне сценаристов были учтены, рассортированы и разложены по политическим полочкам. Кто на крайне правую, кто на правую, а кто в центр. Каждая на свое, а не на то, которое декларируется в политической рекламе, место. И в порядке убывания. От наиболее необходимых для успеха задуманного действа до совершенно в нем бесполезных.
Мне не приходилось ничего выдумывать. Я пользовался готовыми рекомендациями. Только с точностью до наоборот.
Политики оказались очень управляемыми, потому что были очень скандальными типами. Просто на удивление скандальными. Просто как торгующие семечками на базаре бабы. Им довольно было подбросить самый примитивный, самый малоаппетитный, но обязательно дурно пахнущий факт, чтобы они тут же вцепились друг другу в глотки.
Работать с ними было одно удовольствие. Одним я доводил до сведения, что вторые, никак не рекламируя это, ищут подходы к третьим, которые, оказывается, сделали ставку на четвертых. Отчего пятые ну просто заходились в праведном гневе. Чему злорадно радовались шестые, вошедшие в союз с седьмыми.
А потом так все запутывалось и перепутывалось, что нелицеприятное выяснение отношений шло уже без всякого моего вмешательства. Да такое, что на участие в собственно политической борьбе ни времени, ни сил уже не оставалось.
Я только бросал камень в стаю. А уж они по собственной инициативе начинали выяснять, кто прав, кто виноват и кто из виновных виноватей всего.
— А сам-то! — кричали лидеры политических движений и тянулись пальцами к лацканам пиджаков недавно союзной стороны.
— На себя посмотри...
За этих уже можно было быть спокойным. Эти своими политическими демаршами стране уже угрожать не могли. А главное, не могли объединиться с другими, подобными им по убеждениям, программам и честолюбивым мечтам партиями. В этой бесконечной, беспрерывной сваре политиков разных толков и направлений я мог властвовать. Потому что научился разделять!
Наверное, спустя какое-то время они разберутся в своих претензиях и поймут, что их попросту стравливали друг с другом. Как голодных, бездомных и оттого злых псов. Но будет уже поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Стадный инстинкт.
Ведомые на веревочке вожаки.
И брошенные в центр стада камни.
Теперь я знаю ниточки, за которые дергает свои куклы кукловод. Теперь я тоже попробую их подергать. Но совсем в другом направлении. В обратном направлении. От кукол — к кукловоду. И посмотрю, как ему это понравится.
Если, конечно, они эти ниточки раньше времени не обрубят. Вместе с моими руками...
Глава 55
Я очень долго готовился к следующему своему шагу. Я переделал за несколько месяцев столько черновой подготовительной работы, сколько не умудрялся делать за иной год. Я недосыпал сутками и недоедал килограммами. Я измотался морально и физически, прежде чем смог произнести итоговую, к которой так долго шел, фразу:
— Переодевайтесь. Александр Анатольевич.
— Во что?
— Вот в это. В спецовку телефонного монтера. Мы выезжаем на линию. Устранять аварии согласно заявкам населения.
— Значит, опять машина? — упал духом Александр Анатольевич, прижившийся в очередной съемной квартире.
— Опять.
— Зачем?
— Затем, что на этот раз, предполагаю, нас будут ловить с утроенным усердием. И не какие-нибудь за тридевять земель импортные электронщики, а наши, доморощенные пинкертоны, которым до запеленгованного телефона добраться — только пять автобусных остановок проехать.
— Снова говяжьи туши? Снова холодильник?
— Нет. На этот раз машина профильная — аварийная, городской телефонной сети, со специальной раскраской и со всеми необходимыми причиндалами. Фургон на базе «ЗИЛа». Еле нашел подходящий.
— А тогда мы кто?
— А мы бригада аварийщиков. Устраняющая разрывы и прочие повреждения в сети. Кстати, ради такого случая произвожу вас сразу в ремонтника шестого разряда. Заметьте, без экзаменов и бюрократических проволочек. Цените. И получайте удостоверение.
— Когда выезжаем?
— Как только вызов получим Фургон передвижной телефонной мастерской излишних удобств не предлагал. Грязный стол, грязная скамейка, грязный топчан и пара шкафов в углах. Там же в шкафу один стационарный компьютер, пара миниатюрных «ноутбуков» и факс.
— Лучше бы в холодильник, — заключил осмотр Александр Анатольевич.
— Может, и лучше, но приметней К тому же нам не требуется теперь возить с собой столько техники, сколько мы возили раньше.
— Надо порошка купить и вымыть здесь все как следует. А лучше покрасить, — предложил Александр Анатольевич, мазнув пальцем по стенам.
— А вот этого как раз не надо Ни мыть. Ни красить. Ни даже подметать. Это лишнее. Все должно оставаться как есть. То есть натурально. Максимально приближенно к быту настоящих, обслуживающих телефонные линии монтеров. А у них там, поверьте мне на слово, стерильностью не пахнет. Потому как это не дом для них, а только рабочее место.
— Что же мне, с грязи лопнуть?
— Можете надеть под робу крахмальное белье. И менять каждые два часа.
Первый выезд. Первое подключение. На этот раз «шкафы» я не закрывал и провода я не маскировал. На этот раз я действовал легально.
— Подключился! — орал я что есть мочи. — Проверь сигнал!
— Есть сигнал!
Давно известно, чем больше навязываешь себя постороннему вниманию, тем меньше тебя замечают и запоминают.
— Тогда порядок.
Я брал в руки пассатижи, телефонную трубку, обматывался проводами и вставал возле приоткрытой двери.
— С чего начинаем?
— Первое сообщение вот по этому адресу Александр Анатольевич загонял в факс бумагу.
— Готов!
— Запускай! Минутная пауза.
— Сообщение пошло. Принятие подтверждено. Что еще?
— Здесь — все. Меняем диспозицию.
В сообщении было несколько красноречивых, из личной и служебной биографии адресата фактов. В частности, касающихся того, с кем и где он встречался и что в результате этих встреч получал в виде подарков, бесплатных билетов, гонораров за книги, лекции и публичные выступления по радио и телевидению. По числам. По очередности.
Что вначале. Что потом.
Что причина. А что следствие.
В сообщении не было указано ни фамилий, ни должностей. Но была маленькая приписка:
«Как вы считаете, имеет ли моральное право государственный чиновник с подобной биографией претендовать на новый, вновь предложенный ему высокий пост? Или из морально-этических соображений должен отказаться? С уважением, группа независимых журналистов»
И постскриптум: «Готовы предоставить вам соответствующие документы, с частью которых (малой) вы имели возможность ознакомиться».
Всякий чиновник, если он не был полным дураком, увидев такую о себе информацию, от должности должен был отказаться. По крайней мере до выяснения каналов утечки информации и поимки «независимых журналистов».
Он и отказывался. Под каким-нибудь благовидным предлогом. Не то здоровье. Не тот опыт. Благодарю за внимание...
— Второй адрес пошел.
— Принято.
— Третий адрес пошел.
— Принято.
— Четвертый...
— Пятый...
— Шестой...
Новое, устраивающее третьих лиц, правительство не вытанцовывалось. Ну никак не вытанцовывалось. Самоотвод за самоотводом. Что за чертовщина?
— Десятый адрес пошел. Одиннадцатый. Двенадцатый. Принято. Принято. Принято.
— С первым списком закончено. Коротенький список. Но очень звонкий. Другой — чуть подлиннее, потому что касается фигур второго и третьего плана. Этих компроматом не запугать. Этим еще нечего терять. Потому что они еще ничего не имеют. Этих на политический испуг не возьмешь. С этими надо воевать по-другому.
Новая точка стояния. Возле двадцать какого-то «шкафа».
— Заряжай первый объект.
— На связи.
— Запускай.
— Сделано!
На стол первого объекта из пасти факса выползла короткая бумага. С выдержкой из одного прелюбопытного для него разговора. Того, где известное ему лицо А говорило так же хорошо ему известному лицу Б о партии одного, опять-таки хорошо известного ему товара, направляющегося из пункта С в пункт Д. И о том, что по дороге этот товар может исчезнуть в районе пункта X. Если, конечно, Б столкуется с А. И совместными усилиями нейтрализуют В. Которым и был адресат.
В конце получателю письма предлагалось спуститься в подъезд и взять в почтовом ящике копию магнитофонной записи данного человека, вставить ее в магнитофон и еще раз прослушать.
Что адресат незамедлительно, чуть ноги на лестнице не поломав, и делал.
Потому что товар действительно существовал и действительно шел из пункта С в пункт Д.
Но никто его не собирался перехватывать в пункте X. И никакого разговора между А и Б не было. Но была вражда между Б и В. Не на жизнь, а на смерть.
Что я и использовал.
Необходимую мне для проведения данной комбинации информацию я получил, за немалую сумму, от одного известного мне человечка. А голоса записал с установленных мною в известных же мне местах «жуков». А смонтировал разговор с помощью талантливого звукоимитатора, студента актерского факультета провинциального театрального вуза. И не только этот разговор. А еще два десятка. На самые разные темы.
Конечно, квалифицированная экспертиза, проведи такую, несоответствие голосов установила бы довольно быстро. Но кто будет эту требующую времени экспертизу проводить? Когда кулаки чешутся. Когда кровь к голове приливает, а гнев глаза и уши застит. В такой ситуации хватаются не за высокочувствительную экспертную аппаратуру, а за примитивный пистолет. На что я и рассчитывал.
Таким образом одна ненужная ни мне, ни стране партия лишилась части субсидированных ей на политику и предвыборную кампанию средств. Потому что спонсоры самым неожиданным образом перестреляли друг друга.
Перекрывая финансы, я перекрывал возможности.
Другое письмо уходило к другому денежному мешку.
В нем сообщалось, что отделу по борьбе с экономическими преступлениями стало известно об одной не очень чистоплотной внешнеэкономической сделке. И что сообщил о ней в органы один из руководителей филиала данной фирмы. Под маской анонимного и потому неуловимого доброжелателя. Сообщил с двойной целью — чтобы насолить шефу и чтобы прибрать к рукам, после его отсылки в места не столь отдаленные, головную фирму.
И действительно, милиция, тот самый доблестный отдел, получала соответствующее письмо, где был подробно изложен механизм противозаконной сделки. С извещением о посылке дубликата письма в вышестоящие инстанции. Ну, чтобы они шустрей шевелились. И они шевелились, так что пыль столбом стояла.
Характерно, что эти сведения мог знать только этот человек. Только руководитель филиала. И только он и знал. Потому что именно он — посредством приляпанного с помощью пневматического ружья к стеклу кабинета микрофона — обо всем мне в доверительной беседе с главным бухгалтером рассказал.
Отдел по борьбе с экономическими преступлениями в полном составе прыгал в машины, ехал в указанную фирму и изымал всевозможные документы.
Глава фирмы, конечно, выкручивался, все валил на замов и помов и освобождался под подписку о невыезде. А потом разбирался с руководителем филиала, который решительно ничего не понимал и от всего открещивался. Начиналась очередная бесконечная и небезобидная междоусобная разборка. Филиал закрывался. Головная фирма терпела убытки. Потому что, когда идет драка, купцам не до торговли.
В результате еще одна партия теряла живительный, столь необходимый ей именно сейчас для проведения предвыборной кампании, финансовый ручеек.
Подобным же образом я не без успеха стравливал между собой партии и целые блоки партий. Уж не говоря о всяких там мелких мечущихся между ними политических группировках. Хорошо, что все они трудами неизвестных мне сценаристов были учтены, рассортированы и разложены по политическим полочкам. Кто на крайне правую, кто на правую, а кто в центр. Каждая на свое, а не на то, которое декларируется в политической рекламе, место. И в порядке убывания. От наиболее необходимых для успеха задуманного действа до совершенно в нем бесполезных.
Мне не приходилось ничего выдумывать. Я пользовался готовыми рекомендациями. Только с точностью до наоборот.
Политики оказались очень управляемыми, потому что были очень скандальными типами. Просто на удивление скандальными. Просто как торгующие семечками на базаре бабы. Им довольно было подбросить самый примитивный, самый малоаппетитный, но обязательно дурно пахнущий факт, чтобы они тут же вцепились друг другу в глотки.
Работать с ними было одно удовольствие. Одним я доводил до сведения, что вторые, никак не рекламируя это, ищут подходы к третьим, которые, оказывается, сделали ставку на четвертых. Отчего пятые ну просто заходились в праведном гневе. Чему злорадно радовались шестые, вошедшие в союз с седьмыми.
А потом так все запутывалось и перепутывалось, что нелицеприятное выяснение отношений шло уже без всякого моего вмешательства. Да такое, что на участие в собственно политической борьбе ни времени, ни сил уже не оставалось.
Я только бросал камень в стаю. А уж они по собственной инициативе начинали выяснять, кто прав, кто виноват и кто из виновных виноватей всего.
— А сам-то! — кричали лидеры политических движений и тянулись пальцами к лацканам пиджаков недавно союзной стороны.
— На себя посмотри...
За этих уже можно было быть спокойным. Эти своими политическими демаршами стране уже угрожать не могли. А главное, не могли объединиться с другими, подобными им по убеждениям, программам и честолюбивым мечтам партиями. В этой бесконечной, беспрерывной сваре политиков разных толков и направлений я мог властвовать. Потому что научился разделять!
Наверное, спустя какое-то время они разберутся в своих претензиях и поймут, что их попросту стравливали друг с другом. Как голодных, бездомных и оттого злых псов. Но будет уже поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55