Сэл пришел.
Тотчас раздался топот детских ног, и к Сэлу подбежали трое мальчишек лет десяти. Они висли на его ногах, дергали за рукава.
— Дядя Сэл, как ты?
— Как жизнь?
— Как ты, дядя Сэл?
Сэл обычно любил повозиться с детьми, но сегодня только и мог выдавить из себя:
— Привет, ребята, как дела? Вы растете не по дням, а по часам.
— Это так кажется, потому что ты редко приходишь к нам, — заявил Доминик, старший.
Кэти посмотрела на Сэла с укоризной, словно хотела сказать: «Меня не слушаешь, послушай хоть детей».
«Не сейчас, Кэти», — тоже, одними глазами ответил Сэл.
Вместе с Кэти и мальчиками Сэл прошел через столовую на кухню. Весь стол был уставлен пустыми стаканами, тарелками, перемазанными томатным соусом, по квартире разносился знакомый, любимый чесночный запах американо-сицилийской кухни.
— Я приготовлю тебе поесть, — как-то таинственно произнесла Кэти.
— Кэти, не надо, я...
Мальчишки вбежали в соседнюю комнату с криком:
— Папа, дядя Сэл пришел!
— Ну, — кокетливо улыбнулась ему Кэти, — ты даже не заметил мою новую прическу. Значит, тебе не нравится. — Она взъерошила свои платиновые, не очень длинные волосы.
— Извини, Кэти. Я как раз собирался тебе сказать. Ты выглядишь замечательно, ну просто великолепно.
Она покачала головой с лукавой и в то же время печальной улыбкой.
— Тебе не нравится, потому ты и не сказал.
С Кэти Беккер Пекораро Сэл познакомился лет семнадцать назад, когда она работала в гостинице «Фулз Раш» на Бурбон-стрит, в стриптизе. Начинала она как исполнительница чечетки, но ценители этого жанра перевелись еще в сороковых годах, и к семидесятым их почти не осталось. И Кэти, внимательно изучив свое тело в большом портняжном зеркале матери, нашла его вполне подходящим для «экзотичных танцев». Она купила за триста долларов подержанное платье, украшенное бисером, и отправилась искать соответствующую работу. Поиски ее увенчались успехом. К немалому своему удивлению, Кэти обнаружила, что ей приятно раздеваться перед мужчинами, готовыми ради нее на все в те пятнадцать минут, пока она порхает по сцене, что это льстит ее женскому самолюбию. Страшный сон феминистки — быть объектом сексуальных желаний. Но только на сцене, во время выступления. После работы она снова превращалась в Деву Марию, как ее называли остальные девушки, не отдавалась крутым парням, курящим марихуану, не напивалась в баре, не ходила в номера к похотливым туристам, присылавшим ей в гримерку официантов с пятидесятидолларовыми купюрами и нацарапанными номерами комнат. Женщинами она тоже не увлекалась. Единственная на всей улице стриптизерша не лесбиянка и даже не бисексуалка. Прямолинейная, честная, за ней увивались музыканты и бармены, слетавшиеся как мухи на мед, ее водили в рестораны, задаривали подарками. Тогда-то она и встретила Санто, в то время еще барабанщика. Он играл в последнем женском ансамбле на Бурбон-стрит и занимался ангажементом артистов, в этой самой квартире, днем, когда был свободен.
Он еще не развелся с Глорией, его первой женой, но весь город знал, что она не в себе. Это было единственное, что Санто хотел слышать о ней, потому что страстно желал Кэт Балу — сценический псевдоним Кэти, с того самого момента, как увидел ее. Он ухаживал за ней целых три года — дарил ей свои любимые пластинки, подбирал выгодные контракты и отказывался от комиссионных, водил в гости к родственникам, и наконец, несмотря на разницу в возрасте, Кэти смягчилась, бросила всех своих любовников и переехала к Санто. К этому времени первую жену Санто поместили в сумасшедший дом в Мэндвилле. Иногда по воскресеньям Кэти и Санто ее навещали, привозили с собой обед. По сей день они пытались добиться признания этого брака недействительным, чтобы вернуть себе право посещать церковь.
— Санто, смотри, кого к нам занесло.
Они стояли в дверях, оглядывая маленькую комнатушку, освещенную только телевизором. Дети снова уселись на пол перед экраном. На старом диване у противоположной стены сидел крупный мужчина в халате и тапочках. Он посмотрел на Сэла с тем же выражением укоризны, что и жена минуту-другую назад.
— Ты опоздал к ужину, — сказал он своим низким голосом, как бы между прочим, — позвонил бы.
Кэти согласно кивнула.
— Я ему так и сказала. Так и сказала.
— Да ладно вам, ребята, я не голоден.
Пропустив эту фразу мимо ушей, Кэти, глядя на мужа, бросила:
— Что-нибудь ему приготовлю.
Санто кивнул. Лицо у него было широкое и мясистое, на нем совершенно не к месту торчала седая жидкая бороденка.
— Садись, — сказал Санто, указав бороденкой на телевизор, — я взял «Топ Ган». Ты смотрел?
— Он его терпеть не может, — сообщила Кэти, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. — На дух не переносит. — Женщина произнесла это с какой-то непонятной гордостью.
— Секса маловато, — заметил Санто.
Кэти кивнула и улыбнулась.
— А зачем он, секс?
Санто закинул ногу на ногу и театрально взмахнул рукой.
— Я люблю фильмы, где много секса. Где мужики трахают красивых женщин. И хочу, чтобы эти сопляки смотрели. — Он указал бородкой на своих сыновей. — Пусть знают, что им делать, когда вырастут.
Кэти усмехнулась и взглянула на Сэла.
— И ты ему веришь?
— Ты что, — сказал Санто. — Мы ведь живем во Французском квартале. Здесь на квадратный метр гомосеков больше, чем во всей стране, кроме Сан-Франциско. Не хочу, чтобы дети являлись домой с разодранными задницами только потому, что отец не объяснил им, что хорошо, а что плохо.
Трое мальчишек поболтали ногами в воздухе и, смеясь, поглядывали на Сэла, словно говоря: «И ты этому веришь?»
Кэти шикнула на детей, хотя глаза ее светились весельем и счастьем.
— Надоела вся эта ерунда. Пойду приготовлю Сэлу поесть.
— И мне тоже, малышка, — попросил Санто.
Она уставилась на него и сказала с упреком:
— Ты же только что ужинал.
— Знаю. Знаю. Ноне наелся.
— Кэт... — попытался было возразить Сэл, но она уже ушла на кухню.
— Садись, Сэл. — Санто подсунул ему под спину подушку. — Досмотрим эту дрянь.
— Санто...
— Кругом СПИД и все прочее. Когда моим соплякам исполнится тринадцать, я куплю каждому проститутку. Ночью, накануне их дня рождения, пусть покажет им, что да как.
— Да, конечно, — откликнулся старший, Доминик, — от проституток тоже можно СПИД подхватить.
Санто повернулся к Сэлу:
— Ты посмотри на них. Молоко на губах не обсохло, а уже все знают.
— Санто, нам нужно поговорить.
— Да посиди ты, ради Бога. Подожди, пока кино кончится.
Сэл наклонился к Санто.
— У меня нет времени.
Санто внимательно на него посмотрел и после долгого молчания тихо сказал:
— Ах ты, кретин, опять играл?
— Санто...
— И не выиграл...
— Санто, давай поговорим.
Не отрывая глаз от телевизора, Санто вздохнул и покачал головой:
— Сэлли, Сэлли, Сэлли. — Затем уперся кулаками в диван, с трудом поднялся на ноги. — Если покажут что-нибудь сексуальное, смотрите внимательно, может, узнаете что-нибудь новенькое.
Мальчишки улыбнулись Сэлу: «Ты веришь в эту ерунду?»
Санто завязал пояс халата на своем толстом животе, мясистой рукой обнял Сэла за плечи.
— Пойдем в кабинет, поговорим, — сказал он и обернулся к сыновьям. — Когда мама вернется, скажете, где мы.
Кабинет Санто находился в квартире напротив. К ней вел холодный, узкий коридор с высоким потолком. В кабинете стоял большой рабочий стол, весь захламленный. Несколько книжных шкафов и таких же старых, обветшалых стульев. Над мягким креслом, в которое плюхнулся Санто, висела огромная, почти в натуральную величину фотография молодого боксера в боевой стойке. Черные ботинки и свободные трусы указывали на то, что фотография относится к тридцатым — началу сороковых годов. Это был покойный отец Санто — Карло. По непонятной Сэлу причине он выступал под именем Билли О'Банниона. В 1929 году Карло проиграл по очкам претенденту на звание чемпиона, которого однажды нокаутировал Макс Баер. В жадном до спортивных зрелищ Нью-Орлеане Карло Пекораро был настоящей легендой. Когда он умер в 1957 году, все известные боксеры, и Роки Марсиано, и Джо Льюис, и Джек Демпси, прислали телеграммы с соболезнованиями. На противоположной стене висела фотография чуть меньших размеров. На ней был изображен молодой Санто в белом пиджаке, с ослепительной улыбкой, сидящий за набором барабанов. Он держал барабанные палочки на уровне груди, а на самом большом барабане кривыми буквами было написано его имя. Еще две стены были сплошь увешаны фотографиями различных артистов, с которыми Санто работал все эти годы. Певцы, фокусники, акробаты, клоуны, комики, актрисы стриптиза и, конечно, фотография Кэти, лукаво улыбавшейся из-за большого мяча, диксиленды, рок-н-ролльные группы, танцевальные ансамбли, певцы и певицы стиля соул, конца пятидесятых — начала шестидесятых, когда небольшая звукозаписывающая фирма Санто выпустила за четыре года несколько национальных хитов. Сэл заметил, что с того времени, когда он был здесь в последний раз, к этим фотографиям прибавилось несколько снимков диск-жокеев, приобретавших на рынке все большую популярность. Входя в кабинет, Сэл, как всегда, поискал глазами и увидел слева от фотографии Карло свою собственную, где ему всего семнадцать лет, в дурацком пиджаке а-ля Неру. Санто не менял ее, хотя у него были более поздние снимки Сэла, хранившиеся в шкафу.
Санто развалился в скрипучем кресле и, раскуривая сигару, смотрел на Сэла.
— Чем ты сейчас занимаешься? — спросил он наконец. Сэл не садился, стоял рядом. Он просто не в силах был сесть, словно не имел на это права.
— Который час?
Санто посмотрел ему в глаза:
— Хочешь, чтобы я угадал?
* * *
Санто Пекораро был первым менеджером Сэла, который тогда еще учился в школе. Впервые Санто услышал его на танцах в клубе «Священное сердце», подошел к сцене и вручил Сэлу свою визитную карточку. В ту же ночь Сэл потерял ее где-то между подушками заднего сиденья своего «шевроле», когда занимался любовью с младшей сестрой Папа Вертола. Он так и не узнал ее имени, просто «младшая сестра Папа Вертола». Целых три недели Сэл не вспоминал о ней, пока вдруг не увидел Санто. Они тогда играли в школе «Де Ла Салле», и во втором антракте вся его группа «Гангстеры» набилась в старый грузовик, а их барабанщица передавала по кругу бутылку красного вина и самокрутку с какой-то убийственной панамской травкой. Тогда-то Санто и постучал в дверцу.
— Не бойтесь, я не легавый. Хочу поговорить с вашим солистом. С малышом.
Сэл выглянул, весь окутанный едким дымом, и увидел Санто, прислонившегося к кузову.
— Ты не позвонил.
Сэл вылез из кабины и уставился на Санто. Затем по-мальчишески пожал плечами.
— Я забыл.
— У тебя есть моя карточка? Мой телефон?
Сэл рассеянно почесал руку.
— Не знаю, я ее, кажется, потерял.
Санто внимательно осмотрел мальчишку.
Сэл в свою очередь тоже посмотрел на Санто. Посмотрел с вызовом.
— А что?
Санто хмыкнул.
— Может, и ничего, а может, и чего. Ты ведь сын Джо Хака?
Сэл не мог скрыть смущения и промолчал.
— Послушай, малыш, меня зовут Санто Пекораро. Я ангажирую талантливых музыкантов на Бурбон-стрит. И у меня своя звукозаписывающая фирма. Ты наверняка слышал обо мне. — Санто ждал ответа, но Сэлу нечего было сказать. — В общем, твой голос мне нравится. Ты кого слушаешь. Сэма Кука?
Сэл снова пожал плечами.
— Ну да, Сэм Кук всем нравится.
— Ты сочиняешь песни?
— Вроде бы сочиняю, — сдержанно ответил Сэл.
— Вроде бы? Как это понимать?
— Ну, я только пробую пока.
— Но несколько песен уже сочинил?
— Ну да.
— Можешь мне их сыграть?
Сэл едва заметно кивнул.
— Я хотел бы их послушать. — Санто вынул из нагрудного кармана пачку визитных карточек и с легкой улыбкой протянул Сэлу. — Держи. Разложи по карманам. В штаны, в пиджак, в рубашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73