— Вот здесь и денежки, и сладости.
В ответ послышались ликующие крики детворы.
Оделив каждого плиткой шоколада и монетой в один крузейро и поручив им сторожить машину, Изабель повела Сэла вниз по склону по пыльным улицам в центр гетто.
— Ты понял, Сэл, о чем мы говорили? — спросила она.
— Я понял, что они любят тебя.
— Это благодаря моей матери. Она стала настоящей легендой в Роцинхе: родилась здесь, а вышла замуж за богача. Но, увы, после свадьбы не прожила и года. Они считают, что я принесу им удачу.
«И мне тоже», — подумал Сэл.
— Взгляни на них, — сказала Изабель.
Жители Роцинхи, заметил Сэл, вовсе не выглядели подавленными. Напротив. Жизнь здесь била ключом. Обивочные мастерские под открытым небом, крошечные бакалейные лавки, в которых продавалось все — от жевательной резинки до пива, авторемонтные мастерские, где делали пригодным к употреблению все, что выбрасывали на свалку более состоятельные кариока.
— Нет на свете лучших людей! — воскликнула Изабель. — Но никто из них не смог выбраться отсюда.
— Никто?
— Никто. — Она остановилась, и на губах ее появилась все та же загадочная улыбка. — Никто, кроме моей мамы.
Тем временем они подошли к покосившейся хижине ярко-голубого цвета на краю обрыва, заваленного мусором, и Изабель забарабанила кулаком в облупившуюся голубую дверь.
— Открывай, старая свинья, — кричала она по-португальски. — Небось опять напилась и валяешься там в грязи!
Изабель продолжала барабанить, пока дверь не открылась. На пороге, жмурясь на солнце, появилась неряшливая толстуха.
— Изабель, внучка? Это ты?
Одутловатое, болезненно-бледное лицо старухи напоминало испорченную сосиску, от нее исходил мерзкий запах пота и спирта.
— Это ты, моя любимая внученька?
Изабель пропустила Сэла вперед.
— Да, это я, старая шлюха. Посмотри, кого я к тебе привела. Это мой продюсер и автор песен. Хочет сделать из меня известную певицу. Теперь мои пластинки будут покупать во всем мире.
Непомерно толстая старуха с трудом протиснулась в дверь хибары. При ярком свете дня она казалась еще безобразней. Необычайных размеров платье было все в пятнах.
— Внученька, моя любимая внученька, — причитала старуха. — Я знала, что ты не забудешь свою бедную бабушку. — Она приблизилась к Изабель. — Что ты мне привезла?
Изабель порылась в бумажном пакете и достала пачку крузейро, скрепленных резинкой.
— Вот твои проклятые деньги, старая ведьма. Деньги, которые ты получаешь за меня от калеки.
Она швырнула пачку Марии Мендес, своей «бабушке», но та замешкалась, к тому же плохо видела. Деньги угодили в щеку старухи и, отскочив, упали на землю.
— О, — простонала Мария Мендес, глядя под ноги.
— Послушай, старая шлюха, — продолжала Изабель, — он тебе нравится? Красивый, не правда ли?
— О, — снова простонала старуха, заметив наконец валявшуюся на земле пачку, и с мольбой посмотрела на Изабель.
— Прошу тебя, сделай милость, подними деньги.
— Нет уж, толстая корова, сама подними.
Старуха, не сводя глаз с купюр, ткнула в них пальцем и заголосила. Слезы ручьем текли по ее лицу.
— Прошу тебя. Прошу, — скулила она подобно ребенку.
Сэл не знал португальского, но понимал, что Изабель издевается над старухой. Он поднял деньги и, укоризненно взглянув на Изабель, протянул деньги Марии Мендес.
Изабель вызывающе, в упор смотрела на него.
— Спасибо, спасибо, — сквозь слезы шептала старуха, прижимая руки Сэла к груди. — Большое спасибо.
Брезгливо поморщившись, Изабель тряхнула головой и пошла прочь. Глядя ей вслед, Сэл с трудом высвободил руки — старуха вцепилась в них мертвой хваткой.
* * *
Вскоре они вернулись к машине — неподалеку мальчишки играли в футбол.
— Моя мать ее ненавидела, и я ненавижу.
Изабель сидела в машине, глядя прямо перед собой, сердито поджав губы. Обычно она казалась значительно старше своих лет, а сейчас выглядела шестнадцатилетней девчушкой.
— Изи, но она ведь немощная, несчастная старуха.
Изабель резко повернулась к нему, лицо ее дышало ненавистью:
— Она торговала моей матерью, словно рабыней, сделала из нее проститутку.
Сэл всплеснул руками.
— Послушай, может, я что-то не понимаю? Тогда объясни все по порядку. Может, ты имеешь в виду своего отца, а не мать?
Изабель вставила ключ зажигания, и мотор заработал.
— Я не желаю об этом говорить.
Красный XR3 развернулся и покатил вперед.
— Ладно, — крикнул Сэл, перекрывая шум мотора и встречного ветра. — Давай поедим где-нибудь. Я умираю с голоду.
Лицо Изабель озарила улыбка. Она словно засветилась вся изнутри.
— О, Марко, ведь сегодня суббота! В этот день полагается есть фейхоаду.
— Что, черт возьми, за фейхоада?
— Национальное бразильское блюдо. И я знаю, где его лучше всего готовят!
* * *
На вершине горы, в нескольких минутах езды от Роцинхи, на окраине Гавен, среди высоких деревьев, находилось самое живописное место в округе. Здесь Джемелли построил себе особняк, отгороженный от улицы высокими пальмами и глухой стеной.
Пока машина поднималась по извилистой подъездной дороге, Сэл думал не столько о красоте местности, сколько о великолепии самого поместья. И о его баснословной цене.
* * *
Поместье находилось на высокой горе, откуда был виден дом, в котором жила мать Изабель. Неудивительно, что она понравилась старику. Он увидел ее однажды из своего лимузина, и в нем взыграла страсть. Его можно понять, если Изабель на нее похожа. Ставлю шесть против пяти, что к своей красоте она была еще и «крепким орешком». Точно такая же в точности, как ее дочь. Сэл никогда прежде не встречал женщину — ЖЕНЩИНУ? — подобную Изабель, хотя их у него было немало: интеллектуалки, чокнутые и заурядные сексапилки. Только с Изабель они не шли ни в какое сравнение. На корабле он было подумал, что она в его власти и стоит приложить некоторые усилия, чтобы достичь желаемого. Возможно даже, она согласилась бы принадлежать ему. Впрочем, Сэлу Д'Аморе ни одна женщина не принадлежала. Он был пассивной стороной, чем-то вроде «мишени для женщин». Они понимали это, обычно пообщавшись с ним несколько минут.
— Это Зумира, — объявила Изабель, ласково обнимая полную черною женщину. — Она вырастила меня. Была мне как мать.
«Богатые белые дети и черные матери», — подумал Сэл. Они стояли в просторной, с высоким потолком кухне в «Доме Джемелли», и дразнящий аромат, исходивший от готовящейся на плите пищи, пробудил у Сэла аппетит. Изабель и Зумира, заболтавшись, забыли о Сэле и, спохватившись, расхохотались.
Сэл попытался выдавить из себя улыбку.
— Э-э... что вас так развеселило?
Покатываюсь от смеха, Изабель ответила:
— Зумира любит низкорослых мужчин, среди любовников, говорит она, им нет равных.
Сэл решил себя защитить.
— Ну, сто шестьдесят восемь сантиметров не так уж и мало.
Все еще смеясь, Изабель взяла его за руку и повлекла за собой в огромную гостиную.
— Зумире понравилась твоя внешность.
Ведя Сэла по просторному холлу, она гладила сквозь тонкую ткань рубашки его плечо. Жаркий день был на исходе. За высокими зашторенными французскими окнами стали сгущаться сумерки. Изабель включила боковой свет и усадила Сэла на длинный белый диван. Всего раз или два бывал он в подобных домах, и то в качестве пианиста, а не гостя.
— Еда будет подана через несколько минут, — сказала девушка, направляясь к стойке бара, набитого до отказа бутылками с изысканными напитками. — Я приготовлю тебе чего-нибудь выпить. — Она скривила губы и типично по-американски бросила: — Что будешь пить, Мэк?
— А у тебя здорово получается, — похвалил ее Сэл, откинувшись на подушки дивана. — Слух у тебя просто великолепный, у одного на миллион бывает такой. Посмотри, Изабель, есть там «Джек Дэниелз»?
Она оглядела бутылки.
— У Джованни Джемелли есть все!
Она подала ему бокал и примостилась на диване рядом. Ее тело соблазнительно вырисовывалось под широченной майкой.
— А где сам синьор Джемелли? — поинтересовался Сэл, отпив из бокала.
Себе Изабель налила красного вина, пригубила бокал и облизала свои пухлые губы.
— Отец уехал по делам. В Сан-Паулу. — Она улыбнулась. — Вся прислуга, кроме Зумиры, разошлась по домам. Ведь сегодня суббота. После обеда я отвезу ее в Роцинху — она живет там с мужем. — Девушка поджала под себя ноги и, свернувшись калачиком, прижалась к плюшевым подушкам дивана и смотрела на Сэла прищурившись.
— Итак, Марко, боишься лишиться невинности?
Сэл не поверил своим ушам. Ей всего шестнадцать? Этой сучке шестнадцать?
— Невинность, хм, — улыбнулся он, — я давно потерял ее, не помню где и когда. — Сэл потягивал свой «Джек Дэниелз». — Я многого боюсь. Только не девушек.
«Давай, давай, продолжай в том же духе! Подожди минутку — ты этого хочешь? Она — именно то, что тебе нужно?»
Изабель продолжала испытующе смотреть на него. Потом подняла свой бокал.
— За нас, Марко, за нас.
Сэл кивнул.
— Я пью за нас.
* * *
Соус «фейхоада» был приготовлен из черной фасоли с кусочками соленой свинины, пряной колбасы, свиными отбивными и котлетами. Гарниром служил белый рис и всевозможные овощи, обильно сдобренные специями.
— Убойное блюдо! — воскликнул Сэл, в третий раз беря из стоявшего на столе керамического горшка.
— Никогда не видела, чтобы ты ел с таким удовольствием, Марко.
Они были одни в столовой за огромным столом для торжественных приемов. Изабель зажгла высокие свечи в серебряных подсвечниках, включила магнитофон, и зазвучала «Боже, благослови дитя» в исполнении Билли Холидей.
— Должно быть, ты очень голоден, — сказала она многозначительно, с явным сексуальным подтекстом.
— Нет, просто очень вкусно, — пробормотал он с набитым ртом. — Если приготовить соус из других компонентов, будет похоже на блюдо, которое я ел в Нью-Орлеане, из красных бобов и риса. Бобы отваривают, а потом прямо в кастрюле ставят на несколько дней в холодильник, чтобы зацепенели, как в «фейхоаде». — Сэл взял бутылочку с острой приправой и полил содержимое своей тарелки. — Эта штука похожа на соус «табаско».
Глаза у Сэла блестели, когда он цеплял вилкой рис с бобами и, не в силах сдержать восторга, вздыхал:
— Мм... мм... ух!
Изабель уже поела и, откинувшись на спинку стула, смотрела на Сэла, потягивая вино.
— Марко, ты часто вспоминаешь Нью-Орлеан. Видимо, жил там и хорошо его знаешь?
Сэл поднял голову от тарелки.
— Да. Я выступал там. Оттуда и начинал.
Изабель подалась всем телом вперед, уперев локти в стол.
— Должно быть, это чудесное место. Всюду музыка, ночная жизнь, красивые темнокожие люди.
— В Нью-Орлеане то же самое говорят о Рио. В мире все везде одинаково. Не так ли?
В этот момент в дверь заглянула повариха и что-то сказала Изабель.
— Я отвезу Зумиру домой, — откликнулась Изабель, — у нее болен муж. — Она поднялась со стула.
— Когда кончишь есть, — она усмехнулась, — точнее, если вообще кончишь есть, можешь осмотреть дом, прими душ — словом, делай что хочешь. Можешь даже вздремнуть. В любой из спален, которые не заперты, хорошо?
— Хорошо, Изи, — произнес Сэл, продолжая жевать, — большое спасибо.
Через минуту хлопнула дверь, раздалось знакомое урчание XR3, и по стене дома скользнул луч света от передних фар. Сэл не двинулся с места, свечи мерцали. Из усилителей лились тихие мелодии джаза. Он доел свою «фейхоаду». «Фейхоада». Бобы и рис. Здесь она ничуть не лучше, чем в Лос-Анджелесе. И все-таки я с радостью ел бы эту фигню без конца.
Он вытер кусочком хлеба остатки соуса с тарелки и заглянул в горшок. Черт побери, надо остановиться, пока не лопнул. Он громко рыгнул, допил вино, оставленное Изабель. Ну и еда! Налил себе еще порцию «Джека Дэниелза». На столе оказалась коробка с сигарами. Он осторожно открыл ее. Кубинские. Что может быть лучше! Взял одну, чиркнул настольной зажигалкой и закурил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73