Сбросив все это на пол, приподнял запыленную крышку и впился глазами в пожелтевшие, прожженные сигаретами клавиши. Он пробежал пальцами по клавиатуре, и на пальцах остались следы пыли.
Кто-то пододвинул ему стул, и он плюхнулся на него. Кто-то сунул ему в руку стакан, он запрокинул голову и влил в себя виски. Затем положил руки на клавиатуру и глупо улыбнулся. После нескольких аккордов он заиграл и запел «Счастливого дня рождения». Все подхватили песню, и когда стали дружно выкрикивать «Счастливого дня рождения, Маргарет» — так звали женщину, — не осталось ни одного хмурого лица. Все зааплодировали. Тедди нежно ткнул свою слоноподобную жену в бок, а Сэл взял несколько минорных аккордов. Бар мгновенно стих, и Сэл запел:
Она устала, устала, устала!
И жизнь ее потрепала!
Постарайся быть к ней добрей.
Своей теплотою согрей!
Когда Сэл добрался до середины, во всем запьяневшем баре не осталось ни одной пары сухих глаз, а когда он пропел: «И слово нежности и ласки пускай украсит жизнь твою», Маргарет и Тедди, заключив друг друга в объятия, разрыдались. Сэл закончил песню душераздирающим: «И только постарайся, ах! — немного постарайся с ней быть чуть-чуть не-е-еж-не-е-ей!» Немая тишина взорвалась криками и аплодисментами, Сэла буквально на руках понесли к стойке, и по крайней мере полсотни человек пожелали заказать ему выпивку. Ким, опершись на кассу, промурлыкала:
— Почему ты не сказал, что умеешь это делать? Я вся отсырела, слушая тебя.
И Сэл подумал:
"Боже, теперь мне придется еще и петь ее «киске».
Остаток ночи прошел словно в тумане. Потом ему рассказывали, что его отнесли наверх на руках. Два дня спустя невысокий смуглый парень, посещавший бар раз или два в неделю, облокотившись о стойку, сказал:
— Послушай, ты здорово играешь на пианино. Как тебя зовут?
— Муллинс. — Фамилию Муллинс носила его бабушка.
— Странное имя.
— Ну что тут скажешь, — развел руками Сэл.
— А ты откуда?
— Оттуда. Мне пришлось много поездить.
— Ага. А где ты в основном жил?
Сэлу это не понравилось.
— В основном в Сан-Франциско.
Парень испытующе посмотрел на него.
— У тебя акцент. Не пойму какой, но где-то я его уже слышал.
Сэл пожал плечами и отошел в конец стойки.
Минут десять он вытирал бокалы, наполнял стаканы, укладывал сигареты и каждый раз, поднимая глаза, ловил на себе взгляд парня. Наконец Сэл вернулся на свое место.
— Что ты делаешь в пивнушке с таким голосом? — поинтересовался парень.
Сэл в упор посмотрел на него.
— А вы случайно не писатель?
Парень замахал руками:
— Брось, я просто интересуюсь. Мой свояк — кой-какой деятель в местном союзе музыкантов. Он мог бы подыскать тебе что-нибудь подходящее.
«Никаких союзов, — подумал Сэл. — С этими союзами наверняка связан Малыш Джонни».
— Мой свояк мог бы...
— Не старайся для меня, приятель, ладно? Мне здесь нравится.
— Ладно, все в порядке. Извини. Вот, купи себе выпивку. — Парень кинул на мокрую стойку пятерку.
— Лучше сам купи себе выпивку, — сказал Сэл, наливая парню виски в стакан. Затем он наполнил второй стакан, поднял, и они чокнулись с парнем.
— Салют!
— Салют!
Сэл пошел в другой конец бара и притворился, будто внимательно следит за теннисным матчем. А когда оглянулся, снова поймал на себе пристальный взгляд. Парень быстро отвернулся. Через несколько минут Сэл опять оглянулся. Парня уже не было.
Больше Сэл не играл и не пел, как ни просили его об этом. Не покажется ли его упорство кому-нибудь подозрительным? Но что же, черт возьми, делать? Повесить объявление в газете? Или повесить на улице: «Пианист в бегах. Приходите пристрелить певца». Сэл твердо решил больше не напиваться, И следить, не появится ли тот чересчур любопытный парень. Но ублюдок больше не появлялся.
* * *
Сэл открыл холодильник и нашел там дюжину пива, бутылку водки, что-то давнишнее в полиэтиленовой упаковке, а в морозилке — полгаллона мороженого, три подноса с кубиками льда и большую коробку амилнитрата. Холод придавал ему крепость. Голый, Сэл уселся за стол и принялся за пиво.
Эту ошибку он совершил две недели назад. А за прошедшие шесть месяцев наделал их не меньше дюжины. Так, по крайней мере, ему казалось.
В тот первый вечер, когда Сэл сломя голову бежал из Нью-Орлеана от преследовавшего его кошмара, он не останавливался всю ночь и ранним утром с первыми багряными лучами солнца оказался в пригороде Мемфиса. Он купил джинсы, пиджак, ботинки, бинт, чтобы перевязать ноги, и направился в магазин подержанных автомобилей. Владелец магазина, с прической а-ля Элвис Пресли и отвислым животом, предложил за машину две тысячи долларов.
— Она стоит все шестьдесят, — запротестовал Сэл. Продавец пожевал сигару.
— Это в том случае, если у тебя есть водительские права. А если их нет, твоя машина просто груда запасных частей. — Он взглянул на Сэла. — Я дам тебе две с половиной тысячи, наличными.
Сэл колебался.
Парень с прической Элвиса Пресли оперся на конторку и сказал:
— Сынок, бери, не раздумывай. В Мемфисе не все так э... э... свободно мыслят, как я. Если будешь тут каждому предлагать свою машину, то прежде, чем солнечный луч упадет на твою задницу, окажешься снова в Луизиане.
Сэл взял деньги, доехал до мемфисского аэропорта и сел на самолет до Сан-Луиса.
Это был его первый полет. В Сан-Луисе он прожил три недели в маленьком отеле вблизи аэропорта. В регистрационной карточке Сэл опрометчиво написал свое настоящее имя, но не решился попросить другой бланк. Он уплатил за неделю вперед и ни разу не вышел из комнаты. Еду заказывал в номер, а за сигаретами и виски посылал в ближайший винный магазин мальчика. Весь день он валялся в постели, ни разу не взглянув на экран постоянно включенного телевизора, курил сигарету за сигаретой, пил и раздумывал над тем, что ему делать со своей искалеченной жизнью. Пока горничная убирала номер, он стоял в коридоре, у самой двери, чтобы в случае чего тут же заскочить обратно. За три недели у него ушло больше двух тысяч долларов, и он понял, что не может остаться в этой комнате навсегда. В середине ночи, как раз в конце третьей недели своего пребывания в Сан-Луисе, незаметно миновав дежурного портье, вышел из отеля, добрался до шоссе и не спеша пошел прочь из города. Он отшагал три часа по пустынной дороге, прежде чем ему удалось сесть в автобус.
На автобусе он ехал двенадцать часов, в каждом городе покупая билет до следующей остановки, пока не очутился, наконец, в холодном, но солнечном Блумингтоне, в штате Индиана. Это был маленький университетский городок с живописным центром и четырьмя жилыми районами. Сэл рискнул выйти на автобусной остановке и проехаться по главной улице, внимательно разглядывая кафе и продовольственные магазины. Городок ничем не напоминал Нью-Орлеан, Сэл даже не представлял, насколько один город может быть не похож на другой. Еще прежде чем он принял решение остаться, ему подвернулось место буфетчика в кафе с полами, посыпанными опилками, — здесь собиралась разношерстная публика, в основном студенты. Он назвал хозяину свое настоящее имя и номер карточки социального обеспечения, понимая в то же время, что делать этого не следовало бы.
За время своего пребывания в Сан-Луисе Сэл так и не решил, что ему делать со своей жизнью. Зато придумал, как остаться в живых.
Ему нужна новая идентификационная карточка. Новое имя, новая биография. Это будет стоить денег, и эти деньги он должен найти. Но к кому обратиться с такой просьбой? Вот в чем проблема. Даже здесь, вдали от Нью-Орлеана, такого рода делами занимаются люди, которым известно, что Джонни Венезия ищет кого-то, а этот «кто-то» хочет купить новую идентификационную карточку.
Сэл понимал, что мафия отнюдь не так монолитна, как это пытается представить правительство, организованная преступность вовсе не организованна. Миф о ежемесячных самитах подпитывается голливудскими сценаристами. Все это выдумки, что мафия общенациональна, что она является широко разветвленным скоплением ксенофобов городов и штатов. В ней господствует феодальная система управления, когда во главе стоит грубый полуграмотный босс и его подручные. Это не единый безликий конгломерат, а неустойчивая конфедерация независимых предпринимателей.
Но система имеет широкую сеть коммуникаций. Взаимные контакты устанавливаются в самых разнообразных областях. В этом бизнесе заняты в основном восточные люди. Кто-то знает кого-то, кому известно имя кого-то еще. Вор в Майами может узнать номер телефона скупщика краденого в Сиэтле. Если какому-то доверенному лицу в Детройте нужно нейтрализовать потенциального свидетеля, он может позвонить в Нью-Йорк и воспользоваться услугами талантливого специалиста. Эти люди знают тех, те кого-то еще. Все это нужные люди. Таковы правила игры. Сэл знал эти правила. Знал он также, что если не примет мер предосторожности, рано или поздно он попадет в эту сеть. И тогда от него останется мокрое место.
Они не кинутся его сразу искать, соверши он даже что-нибудь более значительное. Не та он фигура в этой игре. Он не опасен. Никого не собирается убивать. Значит, с помощью его показаний никого нельзя посадить на скамью подсудимых. Но он украл деньги, и это касалось всех. Деньги, конечно, небольшие, не семизначная цифра, но вполне достаточная, чтобы его убить. Он предал систему. Выказал неуважение Малышу Джонни Венезия и должен быть наказан. Разве можно позволить, да еще музыканту, скрыться со ста восьмьюдесятью тысячами, принадлежавшими Джонни Венезия. Это создало бы опасный прецедент. Сэла Д'Аморе необходимо найти и примерно наказать, о кровавом возмездии станет известно в Нью-Орлеане. и это добавит славу Джонни Венезия. Сэл понимал, что никто не станет разыскивать его по всей стране. Просто в обычном междугороднем разговоре назовут его имя. У партнеров по бизнесу спросят, не попадался ли им на глаза смуглый, итальянского типа пианист, он же певец, вновь прибывший и вызывающий подозрения... Эти люди, в свою очередь, сделают дополнительные звонки, неофициальные смертельные звонки, и так будет до тех пор, пока поиски Сэла Д'Аморе не выльются в хорошо организованный процесс, как вода, медленно стекая со склона, вливается в Миссисипи. Стоит им его застукать, как они тотчас же кого-нибудь подошлют к нему. Интересно, много их будет? Или они ограничатся только Ники Венезия? Прежде всего они будут искать его в тех местах, где он должен в конце концов объявиться. Он не хирург, не страховой агент, не школьный учитель и не пилот. Всего-навсего паршивый пианист, который рано или поздно войдет в какой-нибудь бар, или ночной клуб, или отель и попросит какую-нибудь восьмидесятивосьми-шиллинговую халтуру. Сэл знал, что это равносильно самоубийству, и решил никогда так не поступать. Если через несколько месяцев его не найдут, то сообразят, что он нашел какую-то другую работу где-нибудь в небольшом баре, и снова будут его искать. И уж тут Сэл бессилен. Ему нужно зарабатывать на жизнь. Нужно продержаться, пока он не решит, что делать дальше. На этот раз его станут искать среди сторожей, уборщиков, швейцаров, среди тех, кому не требуются особые профессиональные навыки. Таких работ слишком много, и вряд ли им удастся отыскать Сэла. Но сделать это они все-таки попытаются. И ничуть не удивятся, узнав, что Сэл живет со старухой. От больших городов Сэл решил держаться подальше. Чикаго или Детройт, где кишат сицилийцы и евреи, были бы для него настоящей ловушкой. Другое дело городок, слишком провинциальный для организованной мафии, но не слишком маленький, чтобы в нем нельзя было раствориться. Именно таким городком с постоянно мигрирующим студенческим населением и был Блумингтон. За два месяца, прожитых в Блумингтоне, Сэл впервые в жизни увидел снег, поздний, мартовский, скопил тысячу долларов и трахал всех пятерых официанток, работавших вместе с ним в кафе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73