Детектив повторил вопрос:
— Господин Толедано, вы разделяете это мнение?
До Сэла дошло наконец, что полицейский обращается к нему.
— Что? — Он обвел всех недоуменным взглядом.
Понимая, что снимает показания с человека более высокого по положению, белый полицейский терпеливо пояснил:
— Господин Дидерих считает, что преступники — американцы. А вы что скажете?
«Ники Венезия — американец? Wiseguys from the Ninth Ward так не считали».
— Я... я не знаю.
— Но один из них что-то сказал вам, там, на дорожке, — напомнил Сэлу полицейский-чикано. — На каком языке он говорил?
Сэл решительно тряхнул головой.
— Я просто не мог... Никто мне ничего не говорил.
— Марко, ну конечно же, дружище, он что-то сказал тебе, проходя мимо, — вдруг заявил восседавший на табуретке у стойки бара Эрик.
Сэл не решился на него взглянуть и произнес:
— Я не слышал.
— Ясно, господин Толедано, — сказал чикано, но тон его свидетельствовал о том, что ему ничего не ясно. — Тогда почему вы так пристально смотрели вслед этим троим? Даже остановились!
Сэл, прищурившись, уставился на чикано, пытаясь сообразить, куда он клонит, и не попасть впросак. В это время в бунгало зазвонил один из четырех телефонов.
— Извините, — обратился Сэл к молодому полицейскому, — повторите, пожалуйста, вопрос.
Сэл не сводил глаз с Карла, тот поспешил к телефону, но в следующий момент уже передал трубку старшему полицейскому.
— Господин Кристианстед, — продолжал между тем его младший коллега, имея в виду Эрика, — утверждает, что вы остановились и смотрели преступникам вслед.
Тучный полицейский вразвалку зашагал к телефону.
— Не знаю, — сказал Сэл. — Я... просто я... нет, не знаю.
В это время дверь спальни распахнулась, и на пороге появилась Изабель в шелковом халате, с толстым гостиничным полотенцем на голове, источая особый, присущий ей одной аромат. Молодой детектив-мексиканец сразу же утратил интерес к Сэлу и буквально поедал Изабель взглядом, когда она подошла к зеркалу над камином и, запрокинув голову, стала закапывать в глаза капли, оставленные ей гостиничным доктором.
— Это был «табаско», — с плохо скрываемой радостью объявил белый полицейский, бросив телефонную трубку.
— Вы имеете в виду «Сальсу»? — спросил чикано, с трудом оторвав взгляд от шеи Изабель.
Направляясь к своему креслу, тучный полицейский покачал головой:
— Нет. Именно «табаско». Знаешь, такой луизианс-кий соус с красным горьким перцем. Моя жена приправляет им «кадисун». — И он сказал, теперь уже обращаясь ко всем: — Лабораторный анализ показал, что это был «табаско» с добавлением молотого красного перца. Такая смесь совершенно безопасна, но боль причиняет невыносимую.
— Вы правы, — Изабель повернулась к полицейскому, — боль и в самом деле была нестерпимая. — Она быстро заморгала, и из воспаленных глаз выкатились капли, которые чувствительный мексиканец, видимо, принял за слезы.
Он кинулся к Изабель, в надежде завоевать ее расположение.
— Мисс Джемелли, мы должны тщательно расследовать случившееся. Преступники, я думаю, не какие-нибудь озорники-подростки. Это сигнал. Не исключено, что за ним последует вымогательство. — Никто ему не возражал, и, помолчав, он с еще большей горячностью продолжал: — Я поставлю у ваших дверей на круглосуточное дежурство двух своих подчиненных, я хотел бы также...
Тут вперед выступил Карл.
— Нет, — заявил он решительно, чтобы умерить пыл полицейского, — нам не нужна скандальная популярность с первых же дней пребывания в этой стране. — Он снисходительно улыбнулся, как человек многоопытный. — Пресса может раздуть это происшествие до невероятных масштабов. Кроме того, я уже нанял охрану. Скоро она прибудет сюда. — Он опять улыбнулся этой своей высокомерной улыбкой. — Не понимаю, как подобные вещи могут твориться в Америке. — Слово «Америка» он произнес так пренебрежительно, словно речь шла о каком-нибудь там Бейруте. — Хороши здесь порядки, если запросто можно плеснуть в лицо человеку «табаско».
Полицейский взирал на Карла с чувством ответственности и осознанием своего профессионального долга.
— У преступников было автоматическое оружие, господин Дидерих. А это не шутки.
Но не так-то легко было запугать Карла, тем более какому-то полицейскому.
— Оружие? Да вам померещилось, или же это был игрушечный пистолет. — Карл закурил сигарету. — Я же сказал, что обратился в самую надежную в Лос-Анджелесе частную службу безопасности. — Он выразительно посмотрел на молодого полицейского. — С минуту на минуту они появятся здесь, им я вполне доверяю.
Полицейский смотрел на Карла с плохо скрываемой досадой. Снова зазвонил телефон. На сей раз полицейский опередил Карла и быстро схватил трубку.
— Слушаю, кто говорит? — с важностью спросил он.
Карл проводил у телефона не меньше шести часов в день, считая его главным помощником во всех делах, и сейчас не сводил с полицейского презрительного взгляда.
Полицейский положил трубку на полированный стол и взглянул на Сэла.
— Это вас. Старый друг.
«Это меня. Старый друг. Жаждет побеседовать со мной».
— Я поговорю из спальни, — сказал Сэл.
Молодой полицейский тем временем продолжал красоваться перед Изабель:
— Как бы преступники не ворвались к вам в номер.
Сэл прикрыл за собой дверь спальни и увидел на ночном столике маленький телефонный аппарат розового цвета. Сквозь раздвинутые шторы видно было, как вода струями стекает по чистым, прозрачным стеклам. «Такой же ливень, как в тот, мой последний день в Нью-Орлеане».
Сэл опустился на край застеленной шелковым покрывалом кровати и уставился на телефонный аппарат. «Мой старый друг желает говорить со мной». Он поднял трубку как раз в тот момент, когда кто-то в гостиной, — видимо, полицейский-чикано — положил ее на рычаг. На другом конце провода молчали.
Сэл прикрыл микрофон ладонью, откашлялся, отнял ладонь и сказал:
— Алло!
В ответ послышался холодный, злой смешок, и у Сэла не осталось никаких сомнений насчет «друга».
— Ники?
Снова воцарилась мертвая тишина. Видимо, Ники таким образом развлекался.
Помолчав, Сэл спросил:
— Это ты, Ники?
И тогда Ники Венезия наконец заговорил:
— Какой-то странный у тебя голос, Сэлли. Что с ним случилось?
Сэл едва не выронил трубку, так дрожала у него рука, и теперь держал ее уже обеими.
— Ты что, врезался в... проволоку, я хотел сказать, струну пианино, или еще во что-нибудь?
Сэл не мог говорить. Ему показалось, будто яйца у него расплавились и потекли, словно лед под горячими лучами солнца.
— Давай-ка говори, Д'Аморе, сукин сын, мать твою...
— Он... он пытался меня убить, — с трудом произнес Сэл.
Ники захохотал. Зловеще, как смеются охранники, когда ведут обреченных на смерть в газовые камеры.
— Не надо было ему мешать. Твой старик был бы счастлив.
«Joe the Hack, Joe the Hack», жестоко избитый и обожженный. «О, Боже! О, Боже!»
— Ники, — услышал Сэл собственный голос. — У меня есть деньги. Я могу вернуть Малышу Джонни все сполна. Даже больше.
— В самом деле? — Ники ехидно ухмыльнулся. — Где ты их возьмешь? У маленькой потаскушки полунегритоски, которую трахаешь?
— Оставь ее в покое. Я не хочу, чтобы она...
— Эй, мать твою... — Притворного дружелюбия как не бывало. — Не хватало еще, чтобы ты меня учил, что делать, а чего не делать. Я вырву у тебя твое вонючее сердце!
Сэл слышал тяжелое дыхание Ники Венезия. «Теперь конец. Он убьет меня».
Насилу заставил себя Сэл сказать хоть что-то.
— Послушай, Ники, он хотел меня убить, но в этот момент у него случился сердечный приступ или что-то в этом роде. Я пальцем его не тронул.
Ники молчал. Видимо, слушал. Внимательно слушал.
— Я не виноват, у Реда был сердечный при...
Ники не дал ему договорить.
— Знаешь, где Голливудское водохранилище? — спросил он ледяным тоном.
— Что? — Сэл был в смятении. Что кроется за его словами? — Голливудское водохранилище? Нет. Впервые слышу.
— Захочешь — найдешь! Деньги принесешь туда сегодня в восемь. — Снова раздался его дьявольский смешок. — Я давно мечтал сказать кому-нибудь эти слова. Вздумаешь убежать, вспомни, что ждет твою девицу. — Он опять хохотнул. — Как думаешь, гожусь я на роль грозного мстителя?
И он повесил трубку.
— Ники! Ники! — Некоторое время Сэл смотрел на умолкнувшую трубку, потом положил ее на рычаг.
Дождь со страшной силой хлестал по окнам. Словно из садового шланга. Сэл медленно встал, вернулся в гостиную. Тем временем Изабель переоделась, и они с Карлом собирались уходить. Теперь место полицейских из участка Беверли-Хиллз заняли трое здоровенных черных парней в строгих деловых костюмах, с повадками доберманов. Они впились в Сэла глазами, подозрительно оглядывая его, только что не рычали. Но тут их окликнул Карл.
— Мы едем во Дворец, — сказал он, подавая пальто Изи. — По телефону мне сообщили, что репетиции еще не закончились. А вам, — он окинул Сэла критическим взором, — не мешало бы перед тем, как ехать, умыться.
— Я лучше лягу в постель, — сказал Сэл, опускаясь в кресло. — Что-то неважно себя чувствую. Вымок до нитки, и потом, все эти перипетии с полицией и все прочее. — Он обхватил голову руками. — Попытаюсь отдохнуть, чтобы вечером быть в хорошей форме.
— Нет, — гаркнул Карл, и черные телохранители посмотрели на Сэла так, словно он только что выстрелил из пистолета. — Вам надо быть на репетициях. Чтобы вечером все прошло наилучшим образом.
Сэл взглянул на него в упор.
— Дайте мне передохнуть, Карл. Я вам там совершенно не нужен. Эрик вполне может меня заменить.
— Нет! Нет!
Изабель коснулась руки Карла, их глаза встретились. «Что это значит?»
— Ладно, — примирительно произнес Карл. — Но если почувствуете себя лучше, приезжайте во Дворец и отыщите нас.
— Обещаю.
Сэл смотрел, как они выходили из бунгало. Карл следовал за первым телохранителем, между вторым и третьим шла Изабель и наконец Эрик.
— С тобой все в порядке, старик? — задержавшись на минуту, спросил он Сэла.
— Все отлично, Эрик. А где Джованни, не знаешь?
— Он у себя. Сказал, что очень устал. Его проводил англичанин. Не тот, которого двинули в челюсть. Ты точно не хочешь ехать? — беспокоился Эрик.
— Абсолютно точно. Немного посплю, — ответил Сэл, даже не думая идти в спальню.
Уже стоя в дверях, Эрик продолжал внимательно разглядывать друга.
— Тебе не кажется странным то, что произошло утром?
Сэл кивнул.
— Да, все это странно. Очень странно.
Помолчав, Эрик спросил:
— Неужели ты не слышал, старик, что. сказал тебе один из этих подонков?
— Клянусь Богом, не расслышал. Но что-то сказал. А ты слышал? Ты слышал, что он сказал?
— Я не понял, точнее, не расслышал. Но что-то сказал.
— Чепуха какая-то, — бросил Сэл. — Просто чепуха.
Швед, по-видимому, был удовлетворен ответом друга и, прежде чем выйти, сказал:
— Посмотри, как льет! Надо было уехать из Лондона, чтобы мокнуть под дождем здесь! Помнишь, как в песне? «В Южной Калифорнии не бывает дождей...» — Он улыбнулся. — До встречи, старик. — И захлопнул за собой дверь.
Минуты три Сэл подождал и бросился в бунгало номер 16 к Джованни. Старик жил в уютных апартаментах с европейской гостиной и спальней. Пробежав под дождем по выложенной плитками дорожке, а затем по залитой водой зеленой лужайке, он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, заглянул внутрь. Джованни сидел в кресле-каталке, на голубовато-зеленой стене за его спиной были изображены белые журавли в полете. Врач запретил ему курить, но сейчас в пепельнице лежала зажженная сигара, наполнявшая гостиную терпким ароматом дорогого табака. Он держал на коленях пару туфель и мягкой суконкой наносил на них крем.
Изабель говорила, что это для него как лекарство. Сапожником был, сапожником и остался.
Запыхавшись, Сэл остановился на пороге: с одежды стекала на пол вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73