Боже, эти женщины станут виснуть у него на шее. У рок-звезды должен быть определенный имидж. И такая толстая, неуклюжая любовница, как Руфь, хоть она и менеджер, не вписывается в этот имидж. К тому же что значит редкий секс между двумя друзьями? Особенно если эти друзья собираются переписать музыкальную историю шоу-бизнеса. Его слава превзойдет «Битлз». Никак не меньше. А Руфь станет его Брайаном Эпстайном. Его полковником Томом Паркером. Она откроет перед ним все двери на Олимп. Лестница в рай. Весь мир услышит его музыку. Танцуя под нее, даже не знающие английского будут подпевать. Женщины в далекой России станут сходить по нему с ума. Незнакомые девушки украсят стены плакатами с его изображением и будут мечтать перед сном о сексе с ним. Его песни полюбят миллионы людей. Миллионы.
Сэл напевал последнюю написанную им песню, гордо шагая по Эспланаде, он улыбался девушкам, самоуверенно кивал приятелям. Жизнь была прекрасна.
* * *
Естественно, Руфь Валлачински больше не появлялась. Через неделю он позвонил в справочное бюро Манхэттена узнать номер ее телефона. Ему сказали, что у них есть номера сотни женщин по фамилии Валлачински, из которых некоторые даже Р. Валлачински, но нет ни одной по имени Руфь.
Сэл подождал еще неделю. И запаниковал. Снова позвонил в справочную Манхэттена и после милой беседы убедил оператора дать ему телефоны всех Р. Валлачински. «Это, конечно, не по правилам, ну ладно, чего уж...» — сказала телефонистка с бруклинским носовым говором.
Ни одна из Р. Валлачински не была Руфью. Никто даже о такой не слышал, хотя некто Роджер Дж., судя по всему, гомосексуалист, вспомнил, что у него была тетя Руфь. Но она умерла в семьдесят первом, может, в семьдесят втором. Только фамилию носила Сильверу, по мужу Оззи Сильверу, и уехала жить в Кливленд. Ой, Боже, жить? Ведь она же умерла, правда? Умерла в Кливленде. А вас как зовут? Я не расслышал. Вы не приедете в наш город? Я так много слышал о Нью-Орлеане.
К началу третьей недели Сэл был уже в бешенстве. В справочном бюро Манхэттена устали от его звонков.
Сходите в вашу центральную библиотеку, посоветовал заведующий. У них есть телефонная книга Манхэттена. Она есть в каждой центральной библиотеке.
Почти через месяц после того, как Сэл дозвонился или пытался дозвониться до каждого с фамилией Валлачински во всех пяти районах Нью-Йорка, он вынужден был признать, что остался ни с чем. К тому же наговорил с отцовского телефона на двести тысяч, и телефонная компания отключила его телефон. С тех пор Джо Д'Аморе числился в телефонных справочниках вместе с одной из своих сестер.
От Руфи не было ни слуху ни духу. Сэл наконец понял, что его провели и что нет никакой Руфи Валлачински, а если и есть, то живет она не в Нью-Йорке. Все разговоры с женщиной, называвшей себя Руфью Валлачински, о славе и успехе, сексе и известности, музыке и деньгах были сплошной болтовней, настоящей дешевкой. Сэл, конечно, был вне себя. Разочарование, как комариный рой, застило ему глаза. Придется забыть о своих мечтах. По крайней мере, на время. Сэл испытывал не только разочарование, но и удивление. Значит, есть в нем что-то, что толкает женщину на подобную ложь. И значит, его можно надуть. «Вот здесь, милый, лизни меня».
Сэл чувствовал себя обворованным и в то же время ощущал нечто похожее на гордость. Оказывается, у него есть что красть. И Сэла не покидала уверенность, что у него будет еще не одна Руфь. Их будет много. Очень много. Фактически он ничего не потерял, кроме своей детской наивности и еще покровительства Санто Пекораро. Но Санто за все эти годы ничего особенного не сделал для его карьеры. Кроме того, они остались друзьями. Сэл в этом не сомневался. И он был прав. Санто — верный друг и ни разу не напоминал Сэлу о Руфи Валлачински. Так же, как о Сэнди Тернер, Билли Уортингтон, Алексисе Константин, Ванде Максуэлл, в общем, ни об одной из целого списка стареющих женщин, к которым, как все считали, влекло Сэла. Элегантно одетые, с кристальным взглядом и плотно сжатыми губами, женщины, все как одна, помогали Сэлу достичь заслуженной славы.
Сэл гордо знакомил их с Санто, а тот еле заметно улыбался и смотрел сквозь них, словно не видел, словно это были призраки.
И конечно, очень скоро они все исчезли.
* * *
— Что будешь пить? — Кэт принесла две глубокие тарелки, наполненные каватони с томатным соусом и ароматными фрикадельками. В одной лежал толстый ломоть итальянского сыра, прямо на плоской, старенькой терке. По комнате распространился сильный аромат свежего сыра и острого соуса. Кэт поставила тарелку с сыром на стол перед мужем и повернулась к Сэлу.
— Ты что будешь есть? Сядь, ради Бога. — Она кивнула на потертые кожаные кресла. — Я принесу выпить. Что бы ты хотел?
— Кэт, ради Бога, я не голоден.
— Расскажи это еще кому-нибудь, Д'Аморе. — Свободной рукой она толкнула его в кресло. — Может быть, тебе не нравится, как я готовлю? Не нравится? — Она сверкнула глазами, уверенная, что это не так, и Сэл это знал. Как обычно бывает при подобных женитьбах, Кэти очень быстро в совершенстве постигла искусство итальянской кухни. Все женщины семьи Пекораро вынуждены были это признать.
— На, держи, Д'Аморе. — Она протянула ему тарелку и, не возьми он ее, наверняка поставила бы тарелку ему на колени. — Ну, что будешь пить?
Сэл поднял на нее глаза:
— Хорошо бы яду. У тебя нет?
Глаза у Кэти слегка округлились, и она взглянула на Санто. Потом перевела взгляд на Сэла и тихо спросила:
— У тебя неприятности, Д'Аморе? Может, тяпнешь виски? — Она ласково провела рукой по его еще влажным волосам. Совсем как Ванда.
Сэл несколько раз переспал с Кэт, давно, еще до того, как она встретила Санто, когда она «гуляла сама по себе». В то время это для них ничего не значило, но с годами как-то сроднило их. Санто, разумеется, ничего не знал.
— "Джек Дэниелз"?
Сэл кивнул:
— Отлично, Кэт, спасибо.
Она пошла к двери, провожаемая взглядами обоих мужчин. Года не лишили Кэт Балу грациозности, как это обычно случается с бывшими стриптизершами, которые быстро стареют и полнеют. Даже беременность и роды не испортили ее гибкой фигуры, стройных ног, упругой груди.
Когда Кэти вышла, Санто отложил сигару и принялся тереть сыр.
— Что скажешь? — Санто грустно, по-отечески посмотрел на Сэла.
— Санто, послушай!
Санто покачал головой, стряхивая тертый сыр с пальцев в тарелку с каватони.
— Зачем? Ведь ты меня не слушаешь. Никогда. На, держи. — Он протянул терку и ломоть сыра Сэлу. Сэл поставил тарелку на стол.
— Эй, — сказал Санто, взяв вилку. — Ешь давай. Мне плевать, что там у тебя.
«Боже мой», — Сэл взглянул на свои часы: было 7.08.
— Ты что, на самолет опаздываешь? — спросил Санто.
«Это идея, — подумал Сэл, — может быть, мне выйти отсюда, доехать на такси до аэропорта, сесть в самолет и смотаться ко всем чертям. Но куда? И чем заплатить за билет? Вандиными ста тридцатью двумя долларами? Боже мой!»
Санто уже вовсю работал челюстями, поглощая свое каватони. Вдруг он заметил, что ест в одиночку.
— Ешь, ради Бога!
— Санто!
«Поесть — это такая радость, а тут всякие проблемы», — думал Санто.
— Не волнуйся, — стал он успокаивать Сэла, — мы что-нибудь придумаем. Спасем твою шкуру.
— Ты не понимаешь, Санто.
— А что тут понимать? — Санто продолжал жевать, но с лица постепенно исчезала веселость. — Ты проигрался в очередной раз. — Он указал вилкой на своего младшего друга. — А ведь я тебе сто раз говорил.
Кэти принесла стакан виски и банку пепси-колы, посмотрела на нетронутую еду Сэла и дала ему стакан прямо в руки. Пепси-колу поставила перед ним на стол.
— Спасибо, милая, — сказал Санто жене, которая вопросительно на него посмотрела, и по его тону все поняли, что это приказ уйти. В обычных обстоятельствах Санто не позволял себе ничего подобного. Она молча повернулась и гордо вышла.
Санто залпом осушил стакан и когда поставил его на стол, кубики льда звякнули о стекло. Санто перестал есть, какое-то время смотрел на Сэла, потом вздохнул и вытер губы ладонью.
— Ну ладно, сколько?
Сэл смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Он не мог назвать нужную сумму. Санто ему не поверит. Он и так не верит.
— Ну что ты там бормочешь? Язык проглотил?
Сэл не мог говорить, не мог пошевелиться. Все происходящее казалось неправдоподобным. Утром он был обладателем восьмидесятитысячного выигрыша. А сейчас он зомби. Ходячий мертвец.
— Ну, какого черта, — взревел Санто, склонившись над тарелкой, как собака. — Говори, сколько тебе надо.
Сэл не сводил глаз с пустого стакана. Ему хотелось еще выпить.
— Сэл.
— Санто, — быстро проговорил Сэл, — прежде, чем я тебе это скажу, ответь мне на один вопрос.
Санто жевал фрикадельку.
— Ответь на вопрос, пожалуйста.
Сэл наклонился над столом, отодвигая в сторону тарелку с остывшей едой. Санто посмотрел на нее голодными глазами, заканчивая очередную фрикадельку.
— Санто, ты веришь в меня?
Санто перестал жевать и так и застыл с куском во рту.
— Что за вопрос!
— Ответь мне.
— Да, верю. И готов поставить последние пять долларов, если от этого зависит твоя жизнь.
«Зависит твоя жизнь». Сэла поразили эти слова.
— Я не об этом, Санто. Я хочу знать: ты веришь в меня? В мой талант?
Санто с недоумением смотрел на Сэла.
— Какого черта?
— Я серьезно. Ты веришь в мой талант? В мой голос? В мою музыку?
— Что за дурацкие вопросы? Ты же знаешь, я всегда считал тебя лучшим из всех белых певцов, которых мне когда-либо доводилось слышать, и сказал тебе об этом давно. Иначе я не стал бы тратить на тебя столько денег и времени. И я был единственным, кто не хотел с тобой переспать. — Произнеся эту длинную речь, Санто с облегчением вновь принялся за каватони.
Сэл еще ниже склонился над столом.
— Слушай, Санто. Как раз об этом я и говорю.
Не отрываясь от еды, Санто подозрительно посмотрел на него.
— Что? Ты хочешь со мной переспать?
— Нет, Санто, послушай!
— Я слушаю. — Он старался не замечать нетронутой еды на тарелке Сэла. Эту битву он проиграл.
— Санто, сколько стоит моя карьера?
Санто перестал жевать и уставился на него. В этот момент он был похож на бладхаунда: сплошные складки и морщины и чисто сицилийское презрительное выражение лица.
— Сэлли, ты о чем?
— Послушай. Сколько составит половина моего заработка за всю оставшуюся жизнь?
Прежде чем ответить, Санто отодвинул в сторону свою пустую тарелку и посмотрел на тарелку Сэла, словно спрашивая: «Будешь есть или нет?» Сэл покачал головой. Тогда Санто пододвинул его тарелку к себе и принялся тереть твердый крошащийся сыр.
— О каких деньгах идет речь, Сэл?
— Именно об этом я и спрашиваю.
Санто отложил терку и взял со своей тарелки вилку.
— Я правильно тебя понял? — Он махнул вилкой в сторону Сэла. — Ты хочешь, чтобы я продал половину того, что ты заработаешь за всю оставшуюся жизнь. По биржевому принципу.
Сэл с энтузиазмом кивнул.
— Да, сколько это, по-твоему?
Санто покачал головой и ткнул вилкой в тарелку, накрутив на нее макароны. От тарелки поднимался пар. Санто обмакнул макароны в кроваво-красный соус, поднес вилку ко рту и замер.
— Сэл, я не знаю, как это сделать. Тебе нужен юрист, тебе...
— Ты знаешь. И никакой юрист нам не нужен. Сядь на телефон, обзвони старых знакомых. Позвони тому пижону из «Электры».
— Сэл, он уже лет десять как помер.
— Тогда еще кому-нибудь. Любому, кого это может заинтересовать.
— Я не знаю, кого это может заинтересовать.
— Ради Бога, Санто!
— Сэл, что мне их, родить, что ли? Я сейчас занимаюсь устройством свадебных приемов. Дней рождения. Я ушел из большого шоу-бизнеса четверть века назад. Все, кого я знал, либо умерли, либо в больнице. Но не в этом дело. Помнишь, я не смог тебя протолкнуть.
— Санто, у меня неприятности.
— Думаешь, я не понял?
— И мне нужна твоя помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73