Дилбек и правда заметил некоторое семейное сходство.
– Вы не помните меня? – спросил адвокат.
– Определенно ваше лицо мне знакомо, – без особого вдохновения соврал Дилбек.
– Сан-Франциско. «Мондейл Экспресс», – подсказал адвокат.
– Ax да, конечно, конечно. – На самом деле Дилбек не помнил ровным счетом ничего, поскольку большую часть времени провел тогда у стойки стрип-бара Кэрола Доуда, деля все свое внимание между выпивкой и голыми танцовщицами. – Я встречался с Фритцем недели три назад, – наугад брякнул он. – Должен сказать, выглядит он так, что просто позавидуешь.
Адвокат пригласил его присесть на пару минут, но Дилбек, поблагодарив, отказался, сославшись на плотное расписание. Вот тут-то адвокат и вручил ему фотографию.
– Для вашего альбома, – сказал он.
– О Господи! – вырвалось у конгрессмена.
Прикрыв плохо видящий левый глаз, Дилбек с ужасом воззрился нормально видящим правым на цветное изображение самого себя, пьяного, обрушивающего бутылку от шампанского на голову какого-то незнакомца. Дилбек вспомнил эту сцену смутно, как давний сон. Но... на снимке он увидел... это лицо, эта фигура, эта улыбка... О Боже! Это была она – пригрезившаяся ему танцующая женщина. Уж ее-то он помнил четко. Значит, она была на самом деле! Конгрессмена охватили чувства, явно неподходящие для подобного момента.
А адвокат тем временем говорил, понизив голос:
– Мы напечатали этот снимок – естественно, увеличив его, – со слайда, который хранится у меня в исключительно надежном месте. – Он помолчал, поводил кончиком указательного пальца по верхней губе. – Если мне будет позволено заметить, сэр, без усов вы выглядите гораздо лучше.
Дилбек выдавил бледную улыбочку. Эрб Крэндэлл, заглянувший через его плечо, мысленно вздохнул с облегчением, не увидев на заднем плане снимка никого похожего на себя. Но тут же задумался: кто знает – а вдруг у этого типа в запасе еще куча фотографий? И кто знает – не фигурирует ли на одной из них он, Эрб Крэндэлл, прицелившийся в вышибалу из револьвера? Ну и вечерок был, о Господи...
– Очень странно, – пробормотал Дилбек, – но я не помню, где это происхо...
– Но это ведь вы, не так ли? – с ноткой злорадства в голосе перебил его адвокат.
Крэндэлл коротко потребовал предъявить документы. Морд екай вручил ему свою визитную карточку и пояснил:
– Поскольку вас наверняка интересует, при чем тут Джойс, скажу, что пострадавший от рук конгрессмена является ее женихом.
Крендэлл приблизил губы к самому уху Дилбека.
– Больше ни слова, – предостерег он.
– Хорошо, Эрб. Но я и правда ничего не помню, честное слово.
Адвокат продолжал:
– Вероятно, вас интересует нынешнее состояние молодого человека. К сожалению, хорошего мало. Он сильно пострадал при этом нападении.
Дилбек сглотнул.
– Ну, что я могу сказать... Мне ужасно жаль, что все так вышло.
– Заткнись! – прошипел ему на ухо Крэндэлл.
Тут впервые заговорила Джойс:
– Значит, вам ужасно жаль... Конечно, вы человек любезный и воспитанный, но мой-то Пол уже никогда не станет таким, как раньше.
– Серьезные травмы головы, – добавил адвокат. – Всему виной та бутылка от шампанского, которая была у вас в руках. «Корбель», если не ошибаюсь.
Конгрессмен передал фотографию Крэндэллу.
– Ты же был там, Эрб, – беспомощно проговорил он. – Что, черт побери, тогда случилось?
Крэндэлл боковым зрением увидел, что через зал по направлению к конгрессмену Дилбеку движется большая группа доброжелателей, включающая нескольких видных представителей семейства Рохо. Поэтому он быстро спрятал опасный снимок во внутренний карман своего смокинга и попросил Мордекая подождать его наверху, в комнате для гостей.
– Хорошо, – ответил адвокат. – Мы как раз и надеялись на возможность переговорить с глазу на глаз.
– Через пятнадцать минут, – бросил Крэндэлл и ринулся искать Малкольма Дж. Молдовски.
Из последних сил Дэвид Дилбек продолжал свое движение по залу – тут пожать руку, там выразить свою признательность, улыбнуться в ответ на шутку, наклоном головы поблагодарить за лестные слова... Но перед мысленным взором его стояло только одно видение: стройная обнаженная танцовщица, чью честь он так доблестно защищал в тот вечер в «И хочется, и можется». И он в который уже раз задавал себе вопрос: «А она – думает ли она обо мне?»
* * *
Джойс прохаживалась по холлу, а Мордекай встретился с Малкольмом Молдовски в комнате для гостей, наедине. Никаких формальностей не было. Мордекай изложил свои требования; Молдовски, слушая его, изредка записывал что-то в книжечке. Фотография, извлеченная из кармана смокинга Крэндэлла, лежала между ними на кофейном столике.
– Это называется – выкручивание рук, – задумчиво произнес Молдовски, когда адвокат закончил.
– В игре, которую я веду, – возразил Мордекай, – это называется переговорами с целью улаживания дела. Вы полагаете, я шучу, говоря о гражданских действиях, которые мы готовы предпринять? Эта фотография говорит сама за себя, мистер Молдовски.
– Я не люблю вымогательства.
Мордекай пожал плечами.
– Другой адвокат сначала обратился бы в суд, а уж потом предложил бы уладить дело полюбовно. Безусловно, судебное разбирательство немедленно сделает все достоянием общественности. Поэтому, принимая во внимание высокое положение мистера Дилбека, я и решил, что он предпочтет избежать этого.
– Что ж, остается только выразить вам нашу благодарность за подобное благоразумие. – Молдовски встал и налил себе еще стаканчик. Отпивая глоток, он еще раз мельком взглянул на компрометирующую фотографию, где достопочтенный Дэвид Лейн Дилбек представал сорвавшимся с цепи маньяком, обезумевшим от алкоголя и похоти. Да попади этот снимок на первые полосы газет, уж то-то будет шуму!..
– Я понимаю, вам нужно время, чтобы все обдумать, – продолжал адвокат. – Для вас, думаю, это настоящий шок.
– Да нет, не совсем, – спокойно ответил Молдовски. – Этого молодого человека зовут Пол Джонатан Гьюбер. Он пять дней пролежал в броуордской больнице – порезы, синяки, небольшое сотрясение мозга. Сейчас он практически здоров, но, полагаю, это не имеет отношения к делу. Верно?
На несколько секунд Мордекай потерял дар речи, потом медленно произнес:
– Должен ли я считать, что вы наводили справки в больнице, проявляя заботу о здоровье моего клиента?
Малкольм Молдовски постучал своими безупречно отполированными ногтями по стенке стакана.
– Мы проявляем заботу о конгрессмене, – ответил он. С самой ночи злополучного инцидента молодой мистер Гьюбер находился под колпаком у Крэндэлла.
– Вы произвели на меня впечатление, – сказал Мордекай. – Как бы то ни было, ваш интерес к состоянию здоровья моего клиента может быть истолкован как признание своей ответственности. У суда может возникнуть вопрос: почему мистер Дилбек не захотел сам загладить последствия своего проступка. А еще он может возникнуть у министра юстиции.
Молдовски едва заметно улыбнулся.
– С кем, по вашему мнению, вы имеете дело? – поинтересовался он.
– Я как раз и пришел сюда, чтобы это выяснить, – сухо ответил Мордекай. – Я надеялся на цивилизованную дискуссию. – Он встал и разгладил складки, замявшиеся на костюме. – Завтра утром я первым делом отправлюсь в суд. Так что подготовьте конгрессмена к самому худшему.
– Погодите-ка, вы, горячая голова, – остановил его Молдовски. – Сядьте.
– Нет, сэр. Я уже сказал все, что считал нужным.
– Но три миллиона – это слишком много, – заметил Молдовски.
Теперь настал черед Мордекая насмешливо улыбнуться.
– Вам известно, сколько заработала «Суитхарт шугар» в прошлом году?
Молди с легким свистом втянул воздух сквозь зубы и медленно опустил свой стакан на стол. Мордекай не изменил надменного выражения лица. Как ему хотелось, чтобы Джойс могла сейчас увидеть его, вот так, запросто, расправляющегося с этими воротилами!
– Вы знаете человека по имени Джерри Киллиан? – спросил Молдовски.
Адвокат ответил, что никогда даже не слышал о таком, и Молди показалось, что он говорит правду. Этот Дилбек просто феномен: его вот уже во второй раз пытаются шантажировать по одному и тому же поводу. Даже в третий, если считать и ту таинственную женщину, которая звонила в его вашингтонский офис.
– Мне нужно знать, кто еще замешан в этом деле, – сказал он.
– Моими клиентами являются Джойс и Пол, – ответил Мордекай. Он не упомянул о том, что Пол Гьюбер, сам вышедший из игры, никогда даже не узнает об этих деньгах. Скрыл и то, что небольшую их часть получит свирепый монстр-вышибала по имени Шэд. – Чек следует выписать на счет моей конторы.
– Чек? – Малкольм Молдовски жестко рассмеялся.
– Вы же не собираетесь платить наличными?
– Конечно, нет. Телеграфным переводом.
– Из-за границы?
– Из Нассау, – коротко ответил Молдовски. – Или, возможно, с Каймановых островов. А что, есть проблема?
– Если в долларах, то никаких проблем. – И Мордекай представил себе, какое блестящее будущее его ожидает.
Но Молдовски подрезал крылья его мечтам, сказав:
– Три миллиона – это не пойдет. Почему бы нам не обсудить такой вариант, как два с половиной?
– Вы пытаетесь играть со мной, мистер Молдовски, – оскорбленным тоном ответил Мордекай. – Мы оба знаем, почем идет сахар, и знаем почему.
– Не отказывайтесь от своей удачи, мистер Горячая голова, – продолжал настаивать Молдовски. – Согласно имеющейся у меня информации, Пол Гьюбер абсолютно выздоровел.
– Кто может знать точно, когда дело касается мозга? – пожал плечами Мордекай. – Сегодня человек в полном порядке, а завтра – лежит в интенсивной терапии.
– Да, с вами держи ухо востро, – усмехнулся Мордовски.
– Судебный процесс – это еще одна травма для молодого человека и его невесты. Я бы советовал вам еще раз хорошенько все обдумать.
Молдовски сделал нетерпеливый жест рукой.
– Ну, ладно, ладно. Я сейчас пойду переговорю кое с кем и немедленно вернусь к вам.
– Разумеется.
– А вы пока поговорите с вашей кузиной. Объясните ей, насколько важно сохранить все в абсолютной тайне.
– Не беспокойтесь, – ответил Мордекай. – Она – девушка что надо.
«А скоро к тому же будет еще и богата», – добавил он про себя.
* * *
Яхта Рохо называлась «Суитхарт дил»: девяносто футов в длину, построена в Нидерландах, все три каюты оборудованы барами и стереоустановками.
Яхта стояла у причала Тэрнберри-Айл. Когда Молдовски добрался до нее, было уже почти два часа ночи. Старшие Рохо, Хоакин и Вилли, предложили гостю чашечку кубинского кофе. Однако Молди не нуждался в допинге: ему и так было не до сна.
В небольшом палубном бассейне плескались в пене две молодые женщины. Неподалеку, на ковре, отдыхал Кристофер Рохо в компании пятнистого оцелота в широком, украшенном изумрудами ошейнике. Оцелот вылизывал себе лапы и, как обычная кошка, урчал от удовольствия.
Старшие Рохо отвели Молди наверх, в маленькую, шикарно обставленную гостиную.
– А Эрб? – поинтересовался Вилли. – Почему он не приехал?
– Я не стал приглашать его, – ответил Молдовски. – Ради его же собственной безопасности.
– Ну, так что же случилось, Малкольм?
Он изложил все в простых и коротких словах. Конгрессмен вляпался в мерзкую историю. Имеется компрометирующая фотография. Ее представил некий адвокат, требуя за молчание три миллиона долларов.
Братья Рохо, встревоженные, тихо обменялись несколькими фразами по-испански. Молдовски заметил, что они одеты одинаково – в короткие свободные халаты с вышитым на груди слева названием яхты. У Хоакина на мочке уха засохла мыльная пена.
– Выбор у нас невелик, – сказал Молди.
– Три миллиона, – повторил Вилли. – Нет, это невозможно.
– Я уверен, что он согласится и на два.
Хоакин вполголоса выругался. Связываться с судом сейчас было как нельзя более некстати:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75