Полицейские катера принялись описывать вокруг нее все расширяющиеся круги, отгоняя зрителей на безопасное расстояние. Ровно в десять при помощи радиосигнала были взорваны заряды динамита, заложенные в носовой и кормовой частях сухогруза. Над носом и кормой встало по столбу грязно-серого дыма, и «Принцесса» драматически завалилась на правый борт. Она затонула ровно за девять минут, и многочисленные зрители приветствовали это событие аплодисментами, криками энтузиазма и гудением в рожки.
Никто не подозревал, что вместе с несчастной «Принцессой» в морские глубины погружается «линкольн-континенталь» выпуска девяносто первого года, прикованный цепями к бимсам грузового отсека, расположенного в кормовой части. Никто не знал, что находится в нем. Это стало известно значительно позже.
Глава 22
Рестлинг происходил в маленьком заднем зале, где имелась собственная сцена и небольшой бар. Пока Эрин танцевала на столах, Урбана Спрол успела побороть одного за другим всех участников устроенного в тот вечер в «Розовом кайфе» мальчишника, вываляв их в девяноста галлонах консервированной зеленой фасоли «Грин джайент». Виновником торжества был молодой банкир, собиравшийся вступить в законный брак; сопровождало его несколько таких же бледных, отнюдь не спортивного вида молодых людей. Ни один из них, конечно, не смог устоять против Урбаны и ее могучего бюста, которым она просто сметала их со своего пути, даже не прибегая к помощи рук.
Что касается Эрин, ее по-прежнему коробило от рестлинга, успешно завоевывавшего одно за другим практически все стрип-заведения, претендующие на звание высококлассных. Ведь, по сути дела, не было ничего эротического в том, чтобы бороться с облаченной только в чисто символическое трико женщиной в емкости, наполненной холодными овощами. Однако большинство клиентов начинало понимать это слишком поздно. К тому моменту, когда раздавался звонок, возвещающий об окончании борьбы, лишь немногие из них были в силах выбраться с «ринга» без посторонней помощи. Молодые банкиры выглядели особенно вымотанными и униженными после схваток с Урбаной Спрол...
Переходя со столика на столик, Эрин не слишком обращала внимание на смехотворную возню в бассейне для рестлинга. Она размышляла о политике, которая нежданно-негаданно вдруг вторглась в ее жизнь таким драматическим образом. Эрин не могла даже припомнить, когда в последний раз участвовала в выборах. Предвыборные кампании наводили на нее тоску. Все политики-соперники надевали на лицо одну и ту же лошадиную улыбку и произносили до омерзения одинаковые речи, суля избирателям златые горы и звезды с небес. Эрин просто поражало, как кто-то может верить хотя бы одному их слову. Она помнила, что у нее самой дико разболелся живот, когда она попыталась следить по телевизору за дебатами между Бушем и Дукакисом.
Агент Клири, добропорядочный гражданин и государственный служащий, не раз упрекал ее в цинизме. В день выборов он собрал всю свою команду и произнес маленькую речь, особо подчеркнув, что демократия не принесет плодов, если не будет опираться на хорошо информированных и активных избирателей. Он сказал тогда, что народ всегда получает то правительство, которого заслуживает, и что те, кто не считает нужным голосовать, не имеют никаких оснований жаловаться. «Он прав, – подумала Эрин, вспомнив об этом. – Я не принимаю участия в политике – вот за это я сейчас и расплачиваюсь. Такие, как Дэвид Лейн Дилбек, не прорвались бы к власти, если бы не апатия масс».
«И вот она, моя кара, – сказала себе Эрин, – мне придется встретиться с этим сукиным сыном».
Эл Гарсиа обрисовал ей ситуацию в своей обычной манере – четко, исчерпывающе и до того лаконично, что ей в очередной раз захотелось стукнуть его. Эрин, уже привыкшая к самым различным проявлениям человеческой низости, на сей раз испытала настоящий шок, услышав, что подлинным виновником гибели Джерри Киллиана является Большой сахар. Безобидный влюбленный очкарик был убит из-за того, что мог повредить карьере свихнувшегося на почве секса конгрессмена. По словам Гарсиа, основной вклад Дилбека в управление страной состоял в том, чтобы направлять миллиарды долларов на помощь сахарным картелям. Бедняга мистер Квадратные Зенки поставил под угрозу эту хорошо отлаженную систему, поэтому его и прихлопнули как муху.
Гарсиа сказал, что хочет накрыть убийц прежде, чем они возьмут на прицел Эрин. Она ответила, что это великолепная идея и что она будет помогать ему чем сможет. С одной – и главной – стороны, ею двигало чувство самосохранения, с другой – чувство вины. Эрин не могла забыть о том, что именно ее танцы породили в несчастном Киллиане любовное безумие, оказавшееся для него роковым.
«Мужчины такие беспомощные, – подумала она, – их так легко прибрать к рукам. Права, права Моника-младшая: ради этого они готовы на все. На все, что угодно».
Именно этого и не понимала мать Эрин: в стрип-заведениях не женщины, а мужчины являются объектом использования и унижения. Она считала подобные места рынками плоти, и они действительно таковы, только следует иметь в виду, что речь идет не о женской плоти, а о мужской. Опытные танцовщицы всегда уголком глаза приглядывали за входной дверью, намечая очередную жертву. Зная хорошо свое дело и свою клиентуру, можно весь вечер обрабатывать одного и того же парня, да так, что в конце концов в его бумажнике не останется ни единого бакса. Причем вовсе не обязательно идти с ним в постель или позволять лапать себя. Детски невинная улыбочка, сестрински невинное объятие, несколько минут болтовни за его столиком – как говорила Урбана Спрол, это самые легкие деньги на свете, если только тебя не смущает собственная нагота.
Потому что вскружить мужчине голову – проще простого. Это уж факт.
Но с этим конгрессменом – совсем другое дело. Уж он-то не будет таким вежливым и застенчивым, как Джерри Киллиан, как другие постоянные посетители. Нет, этот с ней церемониться не станет, да наверняка еще и потребует чего-нибудь особенного, на свой вкус. Эл Гарсиа предупредил, что она должна быть готова ко всему.
– Вы думаете, это он украл мою бритву? – спросила Эрин.
– А вы поинтересуйтесь у него самого, – ответил Гарсиа.
Самым худшим для Эрин был не страх, а необходимость вновь расстаться с Анджелой. Но делать было нечего: Анджи не могла оставаться в новом доме – да и вообще нигде поблизости от матери, – пока опасность не минует. Эрин чувствовала себя ужасно. Ей так не хотелось опять оставаться одной! Просыпаться одной в тишине пустого дома, завтракать и обедать в одиночестве... Дэррелл не знал их нового адреса, так что с этой стороны проблем не предвиделось. Но...
– Эй, детка!
Чья-то ладонь, хлопнула ее по ляжке. Вздрогнув, Эрин вернулась к окружавшей ее действительности: Урбана боролась с кем-то в кукурузе со сливками, в усилителях громыхал «Аэросмит», а ее собственные бюстгальтер и трико легким комочком кружев лежали у ее ног на столике, среди бутылок. Вокруг столика сидели трое молодых банкиров, силясь выглядеть спокойными и невозмутимыми. Самый пьяный из них методично оттягивал и отпускал подвязку Эрин, за которую были засунуты свернутые банкноты – чаевые. Эрин попросила его перестать, но он продолжал дергать подвязку. Она оттолкнула его руку и сделала пируэт на столе, после чего несколько секунд отбивала чечетку; но, как только она остановилась, нахальная рука снова улеглась ей на бедро и поползла вверх. Эрин быстро оглядела зал в поисках Шэда, но его нигде не было видно. Тогда она сказала парню, глядя на него сверху вниз:
– Хватит, ты слышал?
И в следующую секунду ощутила прикосновение его языка: он длинными, медленными движениями лизал ее ногу от бедра до колена.
Эрин схватила парня за волосы и запрокинула ему голову назад.
– Веди себя прилично, – резко повторила она.
Но он не послушался.
* * *
В это утро на шестой полосе форт-лодердейлской газеты «Сан сентинел» появилась маленькая заметка, озаглавленная «Исчезнувший адвокат: коллегия ведет расследование» В ее четырех абзацах говорилось о том, что флоридская коллегия адвокатов пытается выяснить, действительно ли некий ее член, по имени Мордекай, очистил свой доверительный счет и скрылся из страны. Указывалось также, что уже в течение нескольких дней никто не видел Мордекая и что, предположительно, он вылетел на Багамские острова в сопровождении неизвестной женщины.
Сержант Эл Гарсиа вырезал эту заметку и положил ее в свой портфель вместе с материалами по расследуемым убийствам. После этого он сел в машину и направился в Либерти-Сити, на перекресток, где на рассвете двое домушников оказали человечеству огромную услугу, пристрелив друг друга во внезапно вспыхнувшей потасовке. Свидетелей оказалось так же мало, как и сочувствующих, но сержант Гарсиа все-таки вытащил свою записную книжку и принялся за работу.
Кроме него упомянутую заметку вырезал еще один человек – Эрб Крэндэлл. Он наткнулся на нее, сидя в вестибюле банка «Саншайн фиделити сейвингз» на Гэлт-Оушн-Майл. Крэндэлл как раз собрался совершить небольшое преступление, ради того чтобы выиграть весьма крупную ставку Он собирался расписаться чужим именем в книге доступа и выкраденным ключом отпереть чужой сейф. Крэндэлл искал цветной, снятый «кодаком» слайд, который срочно понадобился Малкольму Молдовски. Этот слайд являлся оригиналом фотографии, на которой конгрессмен Дэвид Лейн Дилбек бутылкой от шампанского разбивал голову Полу Гьюберу на сцене «И хочется, и можется».
План Крэндэлла начал осуществляться довольно гладко. Спустившись в подвал, долго тренировавший руку Крэндэлл без сучка, без задоринки расчеркнулся фамилией «Мордекай» в книге доступа и вручил клерку ключ. Клерк выдвинул из стены стальной ящичек, отпер его и передал Крэндэллу, после чего проводил его в маленькую комнату без окон и оставил одного.
Открыв ящичек, Крэндэлл не нашел никакого слайда. Вместо него на дне сейфа лежала визитная карточка:
Сержант Альберто Гарсиа
Полицейское управление графства Дейд
Отдел убийств (305) 471-1900
У Крэндэлла дрожали пальцы, когда он нес стальной ящичек обратно на стол клерка. Ему стоило огромных усилий выйти из банка медленно и спокойно, а не броситься бежать сломя голову.
В этот вечер, за обедом, сержант Эл Гарсиа достал вырезанную заметку и перечитал ее. Она произвела на него впечатление: кому-то было не лень клепать на адвоката, которого, скорее всего, уже не было в живых. «Хитро они придумали эту историю с доверительным счетом», – подумал он.
В это время Энди спросил:
– Эл, ты еще не поймал их? Ну, тех, которые шлепнули того дядьку на реке?
– Пока нет, – ответил Гарсиа. Мальчик без конца говорил об этом приключении – самом ярком впечатлении от их семейного отдыха.
– Подозреваешь кого-нибудь? – продолжал допытываться Энди.
– Нет, сынок. Это трудный случай.
– Замолчите-ка вы оба, – вмешалась Донна. – Забыли о нашем правиле?
Правило гласило: никаких разговоров о покойниках за столом. О работе Эла разрешалось начинать говорить лишь после того, как будет перемыта вся посуда.
– Извини, мамочка, – покорно произнес Энди.
Маленькая Линн спросила, можно ли будет следующим летом съездить в океанариум: ей очень хочется посмотреть черепах и акул. Энди возразил, что лучше снова поехать в Монтану, чтобы поискать там разгадку истории с «топляком».
Донна прогнала детей из-за стола и принесла мужу чашку кофе.
– Видишь, во что я втянул всех вас, – сказал Эл.
– Ничего. Она, похоже, хороший человек.
– Конечно, хороший. Только вот вопрос: как она может работать в таком заведении. Ты ведь это хотела сказать?
Донна пожала плечами:
– Невелика загадка. Есть-то всем хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75