А потом они продают свой сахар по бешеным ценам – благодаря многоуважаемому конгрессу Соединенных Штатов. А когда все сделано, им дозволяется спускать отходы и прочее дерьмо прямо в Эверглейдс.
Его слова произвели впечатление на Шэда.
– Страна великих возможностей, – произнес он, ковыряя носком ботинка жирную черную землю.
– Миллионы и миллионы долларов, – сказал Гарсиа. – Киллиан даже понятия не имел, на кого он полез. Да и этот твой адвокат тоже.
Они снова сели в машину. Шэд отказался от второй сигары. Слепень так и продолжал сидеть у него на макушке, и Гарсиа движением руки смахнул его. Миль через пять Шэд прервал молчание:
– Ну, ладно. Но ты-то с какого боку припека во всем этом деле? При чем здесь Майами?
Детектив невесело усмехнулся.
– Графство Дейд – это округ, который Дилбек представляет в конгрессе. Это самое большее, что я могу сделать.
– Жаль, – отозвался Шэд.
– Похоже, больше никому нет до этого дела. А тут имеет место убийство, и я не могу спустить его на тормозах.
– То есть ты занимаешься этой историей в свободное от работы время. Так?
– Так. Потому-то мне и нужна твоя помощь.
– Думаешь, они теперь возьмутся за Эрин?
– Я думаю, что, если понадобится, они возьмутся за всех, кто изображен на этом снимке. И уж колебаться не будут, можешь мне поверить.
Шэд посмотрел в окошко. Они уже выехали из сельской местности; на западе, у самого горизонта, поблескивала Эверглейдс.
– Ее девочка теперь с ней, – сказал он.
– Да, я помню. Ты говорил.
– Но, видимо, для них это не имеет значения.
– Для них – нет.
Гарсиа ненадолго остановился в рыболовном кемпинге, чтобы купить еще один мешок льда для головы Франсиско Гойо. Шэд нахмурился, услышав, как открывается багажник и кубики льда сыплются, постукивая о пластмассу и друг об друга. Только бы этому парню не вздумалось показать ему содержимое своего холодильника. А то некоторые копы любят такие шуточки.
Когда они снова выехали на шоссе, Шэд поведал Детективу, что некоторое время отсидел в тюрьме.
– Да, я в курсе, – отозвался Гарсия. – За непреднамеренное убийство.
Шэд не стал дальше развивать эту тему.
Гарсиа заметил, что на щитке снова зажегся красный сигнал перегрева. Он стукнул кулаком по щитку, и лампочка погасла.
– Благослови Бог «Дженерал моторс»! – сказал он.
Шэд поинтересовался, знает ли Гарсиа о другой его судимости – за словесное оскорбление и угрозу физического насилия. Само собой, ответил Гарсиа.
– У мистера Орли, моего босса, просто крыша поедет, если он узнает, – прибавил Шэд. – Хороши шуточки – взять на работу бывшего уголовника! Если что – в два счета останется без своей лицензии.
Гарсиа, не отрывая взгляда от дороги, ответил:
– Можешь не беспокоиться насчет твоего босса. Мне нужна была эта информация, а он здесь ни при чем.
– Что ж, спасибо.
– Но вот что ты поимей в виду, – продолжал Гарсиа. – Если у тебя есть пушка или что-нибудь еще в этом роде, лучше бы тебе сказать мне об этом прямо сейчас. Потому что, если я ее увижу, я должен буду принять какие-то меры. Например, засадить тебя. Уяснил? По закону, бывшие уголовники не имеют права носить оружие. Так что не стоит тебе демонстрировать свою игрушку кому бы то ни было. Иначе проблем не оберешься.
– Понял, – ответил Шэд. – Давай поговорим об Эрин.
– Давай. – Детектив побарабанил пальцами по рулю. – Мы должны что-нибудь придумать.
– Придумаем, – отозвался Шэд. – С моим-то шармом и с твоими мозгами, да чтобы ничего не придумать!
* * *
Малкольм Дж. Молдовски метался по просторным комнатам своей роскошной квартиры. Ни созерцание океана, ни превосходный коньяк не могли успокоить бушевавшей в его душе бури. Он был возмущен, так возмущен, что дальше некуда. Кто сказал всем этим кретинам, что они имеют право так трепать нервы такому человеку, как он?
Уже долгие годы Молди занимался своим делом и уже давно достиг в нем высот, каких мало кому удавалось достигнуть. Он был практически всемогущ, коварен, прямо-таки неприлично богат и, в общем-то, ненаказуем. Но... За последнее время его непоколебимой уверенности в себе, право на которую он заработал с таким трудом, было нанесено столько ударов, что он начал чувствовать себя уязвимым и даже засомневался в собственном всемогуществе. Из-за глупости и некомпетентности других грозило рухнуть все то, что он, Малкольм Дж. Молдовски, строил долгие годы. Теперь он понимал, как должен был чувствовать себя его герой – Джон Митчелл, когда эти идиоты не справились с таким элементарно простым делом, как обычная кража со взломом. Дело всей его жизни погибло из-за непролазной тупости нескольких кретинов.
Стараясь спасти карьеру Дэвида Дилбека, Молдовски вынужден был зайти намного дальше того, что обычно себе позволял. Совершать противозаконные деяния ему было не в новинку, но ведь не все они одного сорта. Перекачать в другом направлении средства, предназначенные на предвыборную кампанию, подмазать любое нужное официальное лицо, фальсифицировать финансовые отчеты – все это были семечки, детские игры: даже не цветочки, а бутончики.
Но этот трижды проклятый недоумок Дилбек!
Впервые за долгие годы Молдовски испытывал нечто похожее на угрызения совести. И это бесило его, потому что он терпеть не мог самокопания в каких бы то ни было его проявлениях. Для человека, занимающегося тем, чем занимался он, нет врага злее, чем пробудившаяся совесть. Молдовски налил себе еще коньяку и снова зашагал по квартире. Взглянув на ходу в зеркало, он обнаружил, что, надевая ремень, пропустил одну шлевку сзади, а кроме того, не застегнул запонку на левом рукаве. Такого с ним не случалось, пожалуй, никогда.
А все из-за того, что этому идиоту-судье вздумалось окочуриться. Тому самому судье, который никак не поддавался на уговоры помочь конгрессмену Дилбеку, уладив дело насчет опеки над какой-то там девчонкой. Конечно, ему было наплевать на дилбековские посулы – ведь ему и так уже светило место федерального судьи.
Джерри Киллиана пришлось убрать, поскольку судья заартачился. Молдовски не видел другого решения вопроса: исчезновение шантажиста отводило угрозу от Дилбека. Все было просто, логично и целесообразно. Но – было ли это действительно необходимо? Молди раздражало то, что он так настойчиво, раз за разом, задает себе этот вопрос. В тот момент убийство Киллиана явилось оптимальным выходом из положения. Кто мог знать, что этот чертов судья сыграет в ящик?
Молди умел по достоинству ценить жестокую иронию. При иных, обычных, обстоятельствах его немало позабавило бы, где и как все это произошло. Это надо же учудить такое – умереть от удара в окружении целого цветника голых баб! Репортажи телевизионщиков, нахлынувших в «Клубничную поляну», оставляли весьма мало места воображению.
Однако сейчас Молди как-то не хотелось смеяться. С ним происходило нечто непривычное: его глодал червь сомнения – не поторопился ли он насчет Киллиана. Если бы он тогда как-то потянул время, поволынил этого беднягу этак пару недель, обе проблемы решились бы сами собой: судья умер бы, дело «Грант против Гранта» автоматически перешло бы к другому, и у Киллиана больше не было бы причин давить на Дилбека.
«Ну да ладно, – сказал наконец себе Молдовски. – Что сделано – то сделано. Трое ямайцев уже отбыли восвояси. В следующем месяце поблизости от Монтего-Бей произойдет страшная дорожная авария, после которой останутся только трупы. А в бортжурнале „Гольфстрима II“, принадлежащего семейству Рохо, будет отмечен рейс в Эспе, а вовсе не в Миссулу. Наземная служба Миссулы поддержит эту версию: дочь одного из руководителей этой службы получила хорошее место благодаря ему, Малкольму Дж. Молдовски...»
Телефон прогудел дважды, прежде чем Молди снял трубку. Подойдя к широкому окну, он устремил взгляд в атлантические дали. Под серым, затянутым тучами небом океан тоже выглядел серым и неприветливым. Там, за этими перистыми водами, за линией горизонта, в Нассау, на другом конце провода находился человек, с которым сейчас разговаривал Молди. Это был банкир из местных, выросший и учившийся в Лондоне, но все же сохранивший мягкий акцент, свойственный жителям этих благословенных островов. Он сообщил Молди, что известные ему деньги уже получены телеграфным переводом.
– Что теперь с ними делать? – спросил он.
– Да что хотите, – последовал ответ. – Мы могли бы вложить их в какую-нибудь трастовую компанию, – предложил банкир.
– Мне все равно. Можете оставить их себе. Скажем, купите себе на них новый «хэттерэс».
Банкир не смог сдержать нервного смешка.
– Но ведь мистер Мордекай наверняка оставил какие-нибудь указания.
– В общем-то, нет.
– Но, сэр, там же более восьмидесяти тысяч долларов! Уверен, мистер Мордекай рассчитывает, что они будут вложены в какое-либо стоящее и надежное дело. – Банкир помолчал. – Что, может быть, существует какая-то проблема, о которой мне не известно?
– Нет, ничего такого. Трастовая компания – это хорошо, мистер Картрайт.
– Если только мистер Мордекай не собирается часто пользоваться этим счетом.
– Нет, – ответил Молдовски. – Совершенно определенно не собирается.
Он поблагодарил мистера Картрайта и повесил трубку. Телефон тут же загудел снова. Звонили снизу – Эрб Крэндэлл приехал и хотел подняться. В ожидании него Молдовски достал другой стакан. Однако Крэндэлл не был расположен к выпивке. Чуть ли не с порога он заявил, что готов послать к черту Дилбека вместе с его предвыборной кампанией.
– Погоди, погоди, Эрб, – остановил его Молдовски. – Давай по порядку.
Крэндэлл продолжал стоять, скрестив руки на груди.
– Я все время повторял тебе, Малкольм: Дэви – просто бомба замедленного действия. Так вот, теперь часы уже пущены.
Молдовски в душе порадовался, что начал пить уже с утра.
– Что он вытворил на сей раз?
Крэндэлл поведал ему о тайной миссии, которую ему пришлось выполнять в прачечной.
– О Господи, – вымолвил Молдовски. – Это и правда серьезно.
– Это только начало, Малкольм! Ему же этого мало.
– А что еще ему нужно?
– Да он просто помешался на этой стриптизерше!
Молдовски прищурился.
– Так что ему надо – еще ошметков от белья?
– Не только.
И Крэндэлл рассказал, что надумал конгрессмен Дилбек. Выслушав, Молдовски отхлебнул коньяку, но, не проглотив, покачался на каблуках, покуда горло у него не загорелось.
– Он и правда свихнулся, – хрипло сказал он. – Целиком и полностью.
– Благодарю вас, доктор Фрейд. – Крэндэлл подошел к бару, достал банку ледяного пива и, приложив ее ко лбу, покатал туда-сюда, после чего рухнул в кресло, спиной к величественной океанской панораме.
– Что будем делать, Малкольм?
– Добывать ему эту девушку. А что еще нам остается? – ответил Молдовски.
* * *
Урбана Спрол была права, говоря, что, танцуя на столиках, Эрин сумеет заработать как следует. В первый же вечер ей удалось получить лишних девяносто долларов. Шэд все время находился поблизости, так что никто не осмелился лапать ее. И все же отношение ее к танцам на столе не изменилось. Столики в «Розовом кайфе» были такими маленькими, что, даже просто переступив с ноги на ногу, танцовщица рисковала столкнуть стакан клиента к нему на колени. Да и танец-то, собственно говоря, был не танцем, а вилянием бедрами, а также и всеми остальными частями тела. Это было очень удобно для девушек с большим бюстом – им даже не приходилось особенно стараться. Сильной же стороной Эрин являлся именно танец, а танцевать-то было практически негде. На столе она была просто одной из многих, такой же, как все прочие танцовщицы, вихляющиеся ради чаевых.
Кроме того, имелась еще одна проблема: музыка. Выступая на сцене, танцовщицы сами выбирали для себя музыку, и это было только справедливо, однако означало, что девушки, танцующие на столах, никогда не знали, что пойдет следующим номером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Его слова произвели впечатление на Шэда.
– Страна великих возможностей, – произнес он, ковыряя носком ботинка жирную черную землю.
– Миллионы и миллионы долларов, – сказал Гарсиа. – Киллиан даже понятия не имел, на кого он полез. Да и этот твой адвокат тоже.
Они снова сели в машину. Шэд отказался от второй сигары. Слепень так и продолжал сидеть у него на макушке, и Гарсиа движением руки смахнул его. Миль через пять Шэд прервал молчание:
– Ну, ладно. Но ты-то с какого боку припека во всем этом деле? При чем здесь Майами?
Детектив невесело усмехнулся.
– Графство Дейд – это округ, который Дилбек представляет в конгрессе. Это самое большее, что я могу сделать.
– Жаль, – отозвался Шэд.
– Похоже, больше никому нет до этого дела. А тут имеет место убийство, и я не могу спустить его на тормозах.
– То есть ты занимаешься этой историей в свободное от работы время. Так?
– Так. Потому-то мне и нужна твоя помощь.
– Думаешь, они теперь возьмутся за Эрин?
– Я думаю, что, если понадобится, они возьмутся за всех, кто изображен на этом снимке. И уж колебаться не будут, можешь мне поверить.
Шэд посмотрел в окошко. Они уже выехали из сельской местности; на западе, у самого горизонта, поблескивала Эверглейдс.
– Ее девочка теперь с ней, – сказал он.
– Да, я помню. Ты говорил.
– Но, видимо, для них это не имеет значения.
– Для них – нет.
Гарсиа ненадолго остановился в рыболовном кемпинге, чтобы купить еще один мешок льда для головы Франсиско Гойо. Шэд нахмурился, услышав, как открывается багажник и кубики льда сыплются, постукивая о пластмассу и друг об друга. Только бы этому парню не вздумалось показать ему содержимое своего холодильника. А то некоторые копы любят такие шуточки.
Когда они снова выехали на шоссе, Шэд поведал Детективу, что некоторое время отсидел в тюрьме.
– Да, я в курсе, – отозвался Гарсия. – За непреднамеренное убийство.
Шэд не стал дальше развивать эту тему.
Гарсиа заметил, что на щитке снова зажегся красный сигнал перегрева. Он стукнул кулаком по щитку, и лампочка погасла.
– Благослови Бог «Дженерал моторс»! – сказал он.
Шэд поинтересовался, знает ли Гарсиа о другой его судимости – за словесное оскорбление и угрозу физического насилия. Само собой, ответил Гарсиа.
– У мистера Орли, моего босса, просто крыша поедет, если он узнает, – прибавил Шэд. – Хороши шуточки – взять на работу бывшего уголовника! Если что – в два счета останется без своей лицензии.
Гарсиа, не отрывая взгляда от дороги, ответил:
– Можешь не беспокоиться насчет твоего босса. Мне нужна была эта информация, а он здесь ни при чем.
– Что ж, спасибо.
– Но вот что ты поимей в виду, – продолжал Гарсиа. – Если у тебя есть пушка или что-нибудь еще в этом роде, лучше бы тебе сказать мне об этом прямо сейчас. Потому что, если я ее увижу, я должен буду принять какие-то меры. Например, засадить тебя. Уяснил? По закону, бывшие уголовники не имеют права носить оружие. Так что не стоит тебе демонстрировать свою игрушку кому бы то ни было. Иначе проблем не оберешься.
– Понял, – ответил Шэд. – Давай поговорим об Эрин.
– Давай. – Детектив побарабанил пальцами по рулю. – Мы должны что-нибудь придумать.
– Придумаем, – отозвался Шэд. – С моим-то шармом и с твоими мозгами, да чтобы ничего не придумать!
* * *
Малкольм Дж. Молдовски метался по просторным комнатам своей роскошной квартиры. Ни созерцание океана, ни превосходный коньяк не могли успокоить бушевавшей в его душе бури. Он был возмущен, так возмущен, что дальше некуда. Кто сказал всем этим кретинам, что они имеют право так трепать нервы такому человеку, как он?
Уже долгие годы Молди занимался своим делом и уже давно достиг в нем высот, каких мало кому удавалось достигнуть. Он был практически всемогущ, коварен, прямо-таки неприлично богат и, в общем-то, ненаказуем. Но... За последнее время его непоколебимой уверенности в себе, право на которую он заработал с таким трудом, было нанесено столько ударов, что он начал чувствовать себя уязвимым и даже засомневался в собственном всемогуществе. Из-за глупости и некомпетентности других грозило рухнуть все то, что он, Малкольм Дж. Молдовски, строил долгие годы. Теперь он понимал, как должен был чувствовать себя его герой – Джон Митчелл, когда эти идиоты не справились с таким элементарно простым делом, как обычная кража со взломом. Дело всей его жизни погибло из-за непролазной тупости нескольких кретинов.
Стараясь спасти карьеру Дэвида Дилбека, Молдовски вынужден был зайти намного дальше того, что обычно себе позволял. Совершать противозаконные деяния ему было не в новинку, но ведь не все они одного сорта. Перекачать в другом направлении средства, предназначенные на предвыборную кампанию, подмазать любое нужное официальное лицо, фальсифицировать финансовые отчеты – все это были семечки, детские игры: даже не цветочки, а бутончики.
Но этот трижды проклятый недоумок Дилбек!
Впервые за долгие годы Молдовски испытывал нечто похожее на угрызения совести. И это бесило его, потому что он терпеть не мог самокопания в каких бы то ни было его проявлениях. Для человека, занимающегося тем, чем занимался он, нет врага злее, чем пробудившаяся совесть. Молдовски налил себе еще коньяку и снова зашагал по квартире. Взглянув на ходу в зеркало, он обнаружил, что, надевая ремень, пропустил одну шлевку сзади, а кроме того, не застегнул запонку на левом рукаве. Такого с ним не случалось, пожалуй, никогда.
А все из-за того, что этому идиоту-судье вздумалось окочуриться. Тому самому судье, который никак не поддавался на уговоры помочь конгрессмену Дилбеку, уладив дело насчет опеки над какой-то там девчонкой. Конечно, ему было наплевать на дилбековские посулы – ведь ему и так уже светило место федерального судьи.
Джерри Киллиана пришлось убрать, поскольку судья заартачился. Молдовски не видел другого решения вопроса: исчезновение шантажиста отводило угрозу от Дилбека. Все было просто, логично и целесообразно. Но – было ли это действительно необходимо? Молди раздражало то, что он так настойчиво, раз за разом, задает себе этот вопрос. В тот момент убийство Киллиана явилось оптимальным выходом из положения. Кто мог знать, что этот чертов судья сыграет в ящик?
Молди умел по достоинству ценить жестокую иронию. При иных, обычных, обстоятельствах его немало позабавило бы, где и как все это произошло. Это надо же учудить такое – умереть от удара в окружении целого цветника голых баб! Репортажи телевизионщиков, нахлынувших в «Клубничную поляну», оставляли весьма мало места воображению.
Однако сейчас Молди как-то не хотелось смеяться. С ним происходило нечто непривычное: его глодал червь сомнения – не поторопился ли он насчет Киллиана. Если бы он тогда как-то потянул время, поволынил этого беднягу этак пару недель, обе проблемы решились бы сами собой: судья умер бы, дело «Грант против Гранта» автоматически перешло бы к другому, и у Киллиана больше не было бы причин давить на Дилбека.
«Ну да ладно, – сказал наконец себе Молдовски. – Что сделано – то сделано. Трое ямайцев уже отбыли восвояси. В следующем месяце поблизости от Монтего-Бей произойдет страшная дорожная авария, после которой останутся только трупы. А в бортжурнале „Гольфстрима II“, принадлежащего семейству Рохо, будет отмечен рейс в Эспе, а вовсе не в Миссулу. Наземная служба Миссулы поддержит эту версию: дочь одного из руководителей этой службы получила хорошее место благодаря ему, Малкольму Дж. Молдовски...»
Телефон прогудел дважды, прежде чем Молди снял трубку. Подойдя к широкому окну, он устремил взгляд в атлантические дали. Под серым, затянутым тучами небом океан тоже выглядел серым и неприветливым. Там, за этими перистыми водами, за линией горизонта, в Нассау, на другом конце провода находился человек, с которым сейчас разговаривал Молди. Это был банкир из местных, выросший и учившийся в Лондоне, но все же сохранивший мягкий акцент, свойственный жителям этих благословенных островов. Он сообщил Молди, что известные ему деньги уже получены телеграфным переводом.
– Что теперь с ними делать? – спросил он.
– Да что хотите, – последовал ответ. – Мы могли бы вложить их в какую-нибудь трастовую компанию, – предложил банкир.
– Мне все равно. Можете оставить их себе. Скажем, купите себе на них новый «хэттерэс».
Банкир не смог сдержать нервного смешка.
– Но ведь мистер Мордекай наверняка оставил какие-нибудь указания.
– В общем-то, нет.
– Но, сэр, там же более восьмидесяти тысяч долларов! Уверен, мистер Мордекай рассчитывает, что они будут вложены в какое-либо стоящее и надежное дело. – Банкир помолчал. – Что, может быть, существует какая-то проблема, о которой мне не известно?
– Нет, ничего такого. Трастовая компания – это хорошо, мистер Картрайт.
– Если только мистер Мордекай не собирается часто пользоваться этим счетом.
– Нет, – ответил Молдовски. – Совершенно определенно не собирается.
Он поблагодарил мистера Картрайта и повесил трубку. Телефон тут же загудел снова. Звонили снизу – Эрб Крэндэлл приехал и хотел подняться. В ожидании него Молдовски достал другой стакан. Однако Крэндэлл не был расположен к выпивке. Чуть ли не с порога он заявил, что готов послать к черту Дилбека вместе с его предвыборной кампанией.
– Погоди, погоди, Эрб, – остановил его Молдовски. – Давай по порядку.
Крэндэлл продолжал стоять, скрестив руки на груди.
– Я все время повторял тебе, Малкольм: Дэви – просто бомба замедленного действия. Так вот, теперь часы уже пущены.
Молдовски в душе порадовался, что начал пить уже с утра.
– Что он вытворил на сей раз?
Крэндэлл поведал ему о тайной миссии, которую ему пришлось выполнять в прачечной.
– О Господи, – вымолвил Молдовски. – Это и правда серьезно.
– Это только начало, Малкольм! Ему же этого мало.
– А что еще ему нужно?
– Да он просто помешался на этой стриптизерше!
Молдовски прищурился.
– Так что ему надо – еще ошметков от белья?
– Не только.
И Крэндэлл рассказал, что надумал конгрессмен Дилбек. Выслушав, Молдовски отхлебнул коньяку, но, не проглотив, покачался на каблуках, покуда горло у него не загорелось.
– Он и правда свихнулся, – хрипло сказал он. – Целиком и полностью.
– Благодарю вас, доктор Фрейд. – Крэндэлл подошел к бару, достал банку ледяного пива и, приложив ее ко лбу, покатал туда-сюда, после чего рухнул в кресло, спиной к величественной океанской панораме.
– Что будем делать, Малкольм?
– Добывать ему эту девушку. А что еще нам остается? – ответил Молдовски.
* * *
Урбана Спрол была права, говоря, что, танцуя на столиках, Эрин сумеет заработать как следует. В первый же вечер ей удалось получить лишних девяносто долларов. Шэд все время находился поблизости, так что никто не осмелился лапать ее. И все же отношение ее к танцам на столе не изменилось. Столики в «Розовом кайфе» были такими маленькими, что, даже просто переступив с ноги на ногу, танцовщица рисковала столкнуть стакан клиента к нему на колени. Да и танец-то, собственно говоря, был не танцем, а вилянием бедрами, а также и всеми остальными частями тела. Это было очень удобно для девушек с большим бюстом – им даже не приходилось особенно стараться. Сильной же стороной Эрин являлся именно танец, а танцевать-то было практически негде. На столе она была просто одной из многих, такой же, как все прочие танцовщицы, вихляющиеся ради чаевых.
Кроме того, имелась еще одна проблема: музыка. Выступая на сцене, танцовщицы сами выбирали для себя музыку, и это было только справедливо, однако означало, что девушки, танцующие на столах, никогда не знали, что пойдет следующим номером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75