Это было рискованно, ведь Дульчибени мог в любой момент вернуться. Но мы положились на свою быструю ходьбу, как и на то, что Дульчибени задержался у Тиракорды, да и передвигался гораздо медленнее нас.
– Прошу прощения, господин Атто, но что вы рассчитываете обнаружить в его комнате? – несколько минут спустя поинтересовался я.
– Положительно, твои вопросы порой настолько глупы! Мы пытаемся разгадать величайшую из тайн в истории Франции, а ты спрашиваешь, что мы будем искать! Откуда мне знать? Что-нибудь, имеющее отношение ко всей этой галиматье: Дульчибени – друг Тиракорды, Тиракорда – папский врач, папа – враг Людовика XIV, Девизе – ученик Корбетты, Корбетта – друг Марии-Терезии и Большой Мадемуазели, Людовик XIV – враг Фуке, Кирхер – друг Фуке, Фуке – друг Дульчибени, Фуке путешествует с Девизе, Фуке – друг аббата, твоего покорного слуги… ну что, достаточно? – Атто необходимо было излить душу, выговориться. – Кроме того, Дульчибени делил комнату с Фуке. Ты что, забыл? – И, не дав мне раскрыть рта, добавил: – Бедный Никола, все-то его не могут оставить в покое, даже после смерти. Ну что за судьба!
– Что это значит?
– Все двадцать лет, что Фуке провел в Пинероло, Людовик XIV заставлял непрестанно обыскивать его самого к его камеру.
– И что же он искал? – поразился я.
Мелани остановился и запел необычайно грустный романс маэстро Росси:
О дума горькая,
Кто от тебя меня избавит?
Увы и ах!
И кто меня наставит?
Вздохнув, он потер свой сюртук, промокнул лоб платком и подтянул красные чулки.
– Если бы я знал, что угодно найти королю! – безутешным голосом возгласил он. – Но прежде я должен кое-что тебе объяснить. Ты еще не все знаешь, – добавил он, обретя былое спокойствие.
И, дабы заполнить лакуны в моих знаниях, Атто поведал мне конец истории Никола Фуке.
27 декабря 1664 года по завершении судебного разбирательства и вынесении приговора о пожизненном заключении Фуке окончательно покидает Париж и отправляется в крепость Пинероло. Проводить его собралась большая толпа, которая со слезами на глазах расступается перед ним. В конвойных у него мушкетер Д'Артаньян. Пинероло расположен на территории Пьемонта, надальнйх рубежах королевства. Многие задавались вопросом, отчего было выбрано это столь удаленное и что еще хуже находящееся в опасной близости с владениями герцога Савойского место. А дело было в том, что больше побега Фуке король боялся его друзей, и Пинероло был единственной возможностью раз и навсегда оторвать его от них.
В тюремщики ему определяют одного из мушкетеров конвоя, переводившего его из одной тюрьмы в другую во время процесса: дворянина Сен-Марса, Бениня д'Оверня, которого Д'Артаньян самолично порекомендовал королю. Придают ему восемь десятков солдат, чтобы сторожить одного-единственного узника. Подчиняется Сен-Марс непосредственно министру Военного ведомства Франсуа-Мишелю Ле Телье, маркизу де Лувуа.
Условия содержания Фуке чрезвычайно суровы: ему запрещено любое сношение с внешним миром, будь то устное или письменное. Никаких свиданий ни по какому поводу. Ему не дозволены даже прогулки на свежем воздухе внутри крепости. Читать можно лишь книги, одобренные королем, выдается одна книга, по ее прочтении другая, то есть не более одной зараз. Писать не разрешено ни под каким видом: всякий раз, как узник возвращает прочитанный том, верный королю Сен-Марс перелистывает ее: нет ли помет, подчеркиваний. Ни один предмет, с помощью которого можно писать, в камеру не допускается. Его Величество лично заботится о платье Фуке, присылаемом ему к наступлению нового сезона.
Климат в этих местах не очень благоприятный для здоровья. Фуке не имеет права размять ноги, вынужден вести неподвижный образ жизни и потому быстро хиреет и чахнет. В услугах его личного врача Пеке ему отказано. Разрешено лишь получать целебные травы и пользоваться услугами двух лакеев, согласившихся разделить судьбу своего господина.
Людовику известно, какое воздействие оказывает Фуке на тех, с кем общается. Не в силах отказать узнику в поддержке со стороны церкви, он настаивает на постоянной смене священников, чтобы бывший суперинтендант не привлек их как-нибудь на свою сторону и не превратил в нить, связующую с внешним миром.
В июне 1665 года в крепость ударяет молния и разносит пороховой погреб. Много жертв. Фуке и лакеи прыгают в окно. Шансы остаться в живых мизерны, и все же все трое живы-здоровы. Стоит новости об этом событии достичь Парижа, как там сочиняют стихи по поводу чудесного спасения, Божественного промысла и поданного королю знака. Многие парижане требуют освобождения Фуке. Король непреклонен, зачинщики смуты подвергаются преследованию.
Крепость подлежит восстановлению. Фуке год проводит сначала у военного комиссара Пинероло, позже – в другой тюрьме.
Во время восстановительных работ Сен-Марс обнаруживает в пепле, оставшемся от мебели из камеры Фуке, кое-что, свидетельствующее о непревзойденном уме узника, и не мешкая отправляет Лувуа и королю перлы изобретательности: записки, написанные косточками каплуна с использованием в качестве чернил вина, смешанного с сажей. Узнику удалось даже изготовить симпатические чернила и оборудовать тайничок в спинке стула.
– Но что же он писал? – безмерно удивленный этими жалкими ухищрениями, спросил я.
– Этого никто никогда не узнал. Все найденное под большим секретом было доставлено королю.
После этого король приказал ежедневно производить у Фуке обыск. Теперь ему остается одно чтение: позволено пользоваться Библией, историей Франции, несколькими итальянскими изданиями и трудами святого Бонавентуры (святой Иероним и святой Августин под запретом). Он обучает латыни и начаткам аптекарского дела одного из своих лакеев.
Однако Белка остается верна себе: хитрости и ловкости ей не занимать. Понуждаемый Лувуа, хорошо изучившим суперинтенданта и не верящим, что тот опустил руки, Сен-Марс тщательно инспектирует его белье. На тесьме, которой обшит галун, обнаруживаются надписи, сделанные микроскопическими буковками, немало надписей и на подкладке жилета. От короля немедля поступает распоряжение выдать ему верхнее платье и исподнее черного цвета. Скатерти и полотенца нумеруются, чтобы он не оставлял их у себя.
Сен-Марс приструнивает двух лакеев Фуке, которые осаждают его просьбами и без конца пытаются улучшить условия содержания хозяина, которому беззаветно преданы.
Проходят годы, но страх короля, как бы Фуке не сбежал, на спад не идет. И тому есть причины: к концу 1669 года раскрыта попытка бегства. Кто ее устроил, остается тайной, может, его родные, однако, по некоторым слухам, к этому приложили руку г-жа де Севинье и м-ль де Скюдери. Старый слуга – трогательный образец преданности, все берет на себя. Зовут его Ла Форе, он сопровождал Фуке в его поездке в Нант, когда того взяли. После ареста хозяина он пешком отправился в путь и провел в дороге много часов, чтобы не попасть в руки мушкетеров, наводнивших Нант. Так он добрался до ближайшей почтовой станции, а оттуда поскакал во весь дух в Париж. И все это для того, чтобы первому доставить печальное известие матушке Фуке. А гораздо позже Ла Форе вышел на дорогу и дождался кареты, которая везла Фуке в Пинероло, чтобы попрощаться с ним. Тронутый такой преданностью Д'Артаньян остановил конвой и позволил им обменяться несколькими словами.
Ла Форе был также единственным, кто не утратил надежды. Под вымышленным именем явился он в Пинероло и обзавелся информатором в крепости. Со своим обожаемым хозяином общался через окно с помощью жестов. После неудавшейся попытки бегства Ла Форе был безжалостно повешен. А Фуке отныне лишили еще и дневного света и неба: окна его камеры заложили.
Состояние его здоровья ухудшается. В 1670 году по приказу короля Лувуа лично отправляется в Пинероло. После шести лет отказов и запретов Людовик наконец призывает к себе для совета врача Пеке, пользовавшего прежде суперинтенданта.
– Вот странно. Разве король не желал смерти Фуке? – вновь немало удивился я.
– Только одно можно утверждать со всей определенностью: с этих пор Людовик как будто начинает заботиться о здоровье бедной Белки. Друзья суперинтенданта, из числа тех, что не попали в немилость, такие как Помпонн (назначен государственным секретарем), Тюренн, Шеки, Бельфон и Шарост, возобновляют борьбу за друга и забрасывают короля прошениями. Но поворот в деле случится позже.
В 1671 году особо опасных государственных преступников, заключенных в Пинероло, становится двое. Еще одного известного человека помещают туда: графа Лозена.
– А все потому, что тайком женился на Большой Мадемуазели, кузине короля, – гордый своими познаниями, вставил я.
– Вижу, на память ты не жалуешься. С этого момента наша история приобретает интересный оборот.
Продержав Фуке много лет в полной изоляции, король подсаживает к нему в темницу другого узника. Вещь решительно необъяснимая. Что еще более странно – так это то, что камера, отведенная Лозену в огромной крепости, соседствует с камерой Фуке.
Как только не характеризовали Лозена, и все же отличительной его чертой была заурядность. Младший отпрыск гасконского рода, ни к чему не приспособленный, ничего не умеющий, тщеславный, упоенный собственной персоной, он имел счастье понравиться королю и стать его товарищем по играм. Людовик был тогда совсем юным. Будучи, как и во всем, посредственным в искусстве обольщения, Лозен тем не менее сумел соблазнить Большую Мадемуазель, очень богатую и лишенную красоты кузину короля, которой к тому времени стукнуло сорок четыре.
Узник из него вышел чрезвычайно беспокойный, он не мешкая выказал свой бранчливый, буйный и скандальный нрав. Не успев приехать, устроил в своей камере пожар, который перекинулся по балкам и в камеру Фуке. Притворщик, каких мало, он прикидывается то больным, то умалишенным, всячески рвется на свободу. Сен-Марс, чей опыт тюремщика ограничивается Фуке, не способен урезонить или укротить Лозена и перед лицом подобного буяна нарекает Фуке «ягненочком».
Вскоре (об этом станет известно много позже) Лозену удается наладить с Фуке общение через дырку в стене.
– Разве ж такое возможно, чтоб никто этого не заметил, при том, как неусыпно наблюдали за Фуке? – недоверчиво протянул я.
– Я и сам, признаться, не раз задавал себе этот вопрос, – согласился со мной аббат.
Миновал год. В октябре 1672 года Его Величество позволяет Фуке и его супруге вступить в переписку. Их письма сначала читаются королем, оставившим за собой право передать их адресату либо уничтожить. Но это не все. Еще через год король велит доставить Фуке сочинения, посвященные недавним политическим событиям. Это вообще не подлежит никакому логическому объяснению. Чуть погодя Лувуа шлет Сен-Марсу письмо и предписывает тому выдать узнику бумагу, если у него будет желание ответить. Так и происходит: Фуке посылает Лувуа две записки.
– А что же там было написано?
– Никто этого так и не узнал, хотя по Парижу поползли слухи, что они поступили к королю. Затем обнаружилось, что Лувуа отослал их обратно как якобы не содержащие ничего интересного для короля. Необъяснимый поступок, – продолжал Мелани. – Прежде всего потому, что послание, не представляющее интереса, просто выбрасывается. Кроме того, было очевидно – Фуке давал королю какие-то советы.
– Может, король хотел еще раз унизить его? – предположил я.
– Или потребовал предоставить какие-то сведения, которые Фуке упорно держал при себе.
Уступки и поблажки следуют одна за другой. В 1674 году супругам Фуке позволено дважды в год переписываться, хотя король и прочитывает их послания. Здоровье узника продолжает ухудшаться, и король явно испуган: по-прежнему не выпуская его из камеры, он присылает ему из Парижа врача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102