secretum morbimorbus crescit sicut mortalesaugescit patrimoniumsenescit ex abruptoper vices pestis petit et regrediturad infinitum renovatursecretum vitae arcanae obices celant
– Кирхер считал, – принялся переводить и объяснять мне Атто, – что болезнь рождается, стареет и умирает так же, как люди. Но питается она за счет них: будучи молодой и сильной, делает запасы, накапливает богатства, так сказать, по примеру жестокого государя, присваивающего себе имущество своих подданных, и с помощью эпидемий добивается неисчислимых жертв. Затем слабеет и идет на спад, все одно как пожилой человек на закате своих дней. И потом умирает. Эпидемии цикличны: осаждают народы, отступают, снова атакуют несколько лет спустя, и так ad infinitum.
– Стало быть, это что-то вроде… устройства, не прекращающего вращаться по замкнутому кругу.
– Так и есть. Цепная реакция.
– Но в таком случае чуму не искоренить, как бы ни обещал Кирхер.
– Это не так. Можно изменить цикл, прибегнув к secretum pestis.
– А каков механизм его действия?
– Из прочитанного я уяснил себе: есть secretum morbi– тайна, как возбудить и распространить чуму, и secretum vitae– тайна, как с ней бороться.
– Порча и противоядие от нее?
– Вот именно.
– Каковы же они на практике?
– Этого я и не понял. Или вернее, Кирхер этого в письме не объяснил. Он делает основной упор на том, что цикл чумы на завершающей стадии представляет собой нечто неожиданное, таинственное, чуждое медицине: достигнув пика, болезнь senescit ex abrupto,то есть резко идет на спад.
– Ничегошеньки-то я не понимаю, – огорчился я. – Странно. Отчего же Кирхер не обнародовал это свое открытие?
– Может, боялся, что кто-нибудь возьмет да и использует его во вред людям. Стоит только передать рукопись печатнику и можно лишиться приоритета ценного открытия. А попади подобное открытие в злые руки, представь, какими несчастьями это могло бы обернуться для целого мира.
– Какое же уважение должен был питать Кирхер по отношению к Фуке, чтобы довериться ему одному!
– Достаточно было лишь раз побеседовать с Белкой, чтобы подпасть под ее чары. Однако Кирхер добавляет, что secretum vitaeскрыт за arcanae obices.
– Arcanae obices.Что означает – таинственные препятствия, неведомые преграды. На что же он намекает?
– Ума не приложу. Это термин из лексикона то ли алхимиков, то ли спагириков. Кирхер разбирался в религиях, обрядах, суевериях и чертовщине всего мира. Если только arcanae obicesне закодированное выражение, которое Фуке мог расшифровать по прочтении письма.
– Но мог ли Фуке получить его, находясь в Пинероло?
– Неплохо, мой мальчик. Ты делаешь успехи. И все же как-то ведь оно к нему попало, раз мы нашли его в вещах Дульчибе-ни. Тому есть лишь одно объяснение: тот, кто контролировал его переписку, позволил ему получить это письмо.
Я хранил молчание, не смея сделать вывода.
– И человек этот не кто иной, как Его Величество король Франции, – добавил Атто, сглотнув, словно испугавшись смелости собственного предположения.
– В таком случае, – я еще колебался, – secretum pestis…
– Да, это и есть то, чего добивался король от Фуке.
Этими словами Атто как будто впустил в «Оруженосец» Наихристианнейшего из королей, старшего и любимейшего сына Святой Католической Церкви вместе с порывом ледяного и порывистого ветра, дунувшего вдруг в окошко и готового унести с собой то, что еще оставалось в этих стенах от несчастного Фуке.
– Arcanae obices, arcanae obices,– с раздумчивым выражением лица принялся напевать Атто, выстукивая ритм на коленях.
– Сударь, – прервал я его, – вы верите тому, что Фуке выдал наконец королю secretum pestis?
– Arcanae…как ты сказал? Право, не знаю, не знаю.
– Возможно, Фуке оттого и вышел на свободу, что расстался со своей тайной?
– В таком случае новость о его выходе из тюрьмы должна была тут же распространиться. Предположим, все случилось следующим образом: когда Фуке арестовали, при нем нашли письма от неизвестного прелата, в которых шла речь о чуме. Эти-то послания и были сохранены Кольбером. Будь у меня побольше времени, когда я проник в кабинет Змеи, уж я бы их непременно отыскал.
– А что было дальше?
– Дальше началось судебное разбирательство. И нам теперь известно, отчего король и Кольбер сделали все, чтобы Фуке не получил в виде наказания ссылку: им нужно было держать его под присмотром, чтобы вырвать у него secretum pestis.Так и не догадавшись, кто же этот таинственный прелат, они могли добиться этого лишь от Фуке. Если б они знали, что автор писем – Кирхер…
– А зачем им так понадобился этот secretum?
– Ну как же, ведь это очевидно! – вскипел Атто. – Это позволило бы королю раз и навсегда свести счеты со своими врагами. Мечта использовать чуму в военных целях не нова, ей уже не один век. Еще Фукидид рассказывал, что когда его город вымер от эпидемии, афиняне заподозревали врагов из Пелопоннеса в отравлении колодцев. В более близкие нам времена турки пытались (но безуспешно) овладевать осажденными городами, перебрасывая трупы чумных через крепостные стены городов.
У Фуке в руках было тайное оружие, которым король мог воспользоваться, дабы вразумить Испанию, да и всю Империю, раздавить Голландию и Вильгельма Оранского.
Ежели условия содержания Фуке и были неимоверно жестокими, то лишь с целью вырвать у него эту тайну и помешать ему доверить ее кому-нибудь из его многочисленных друзей. Оттого-то ему было запрещено переписываться. Но Фуке не сдавался. Да и к чему бы это привело? Сохранить тайну было его единственной надеждой остаться в живых!
Возможно, он годами отрицал, что владеет секретом распространения чумы, или выдавал полуправду небольшими дозами, чтобы выиграть время и добиться послаблений.
– Но почему же тогда его освободили?
– В Париж пришло письмо от Кирхера, к тому времени утратившего рассудок, и Фуке не смог уже отрицать наличие некоего secretum,иначе не поздоровилось бы ни ему, ни его близким. Он, видно, и уступил, пообещав все рассказать в обмен на свободу. Но похоже, нарушил обязательство. Оттого-то осведомители Кольбера шли за ним по пятам.
– А не могло ли случиться прямо наоборот? – осмелился я предположить.
– Как это?
– Может, это король нарушил свое слово…
– Довольно. Я не могу позволить тебе… – Атто не закончил фразу, видимо, под напором неких воспоминаний и соображений, известных ему одному.
Я понял, что гордость не позволяла ему согласиться с моим предположением о том, что король, пообещав в обмен на тайну освободить, вознамерился тут же убить его. Если этого и не произошло так скоро, как ему хотелось, то только потому, что Фуке, как я начал понимать, лихорадочно сопоставляя все, что мне о нем известно, предвидел это и с помощью друзей каким-то необычным способом избежал ловушки. Возможно, я слишком поддался игре воображения. Я пристально вглядывался в лицо аббата, и голову даю на отсечение, он думал так же.
– В любом случае одно несомненно, – прямо глядя перед собой заявил он.
– Что именно?
– В этой истории замешано много других людей. Прежде всего Лозен, подосланный к Фуке с тем, чтобы выпытать у него в разговоре признание. В обмен на эту услугу ему была обещана его дорогая женушка, обладательница несметного состояния. Затем Девизе, сопровождавший Фуке в Рим. По всей видимости, и Корбетта, учитель Девизе, как и он, слепо преданный бедняжке Марии-Терезии и помешанный на криптографии. Не забывай, что secretum vitaeкаким-то образом защищен от непосвященных с помощью arcanae obices.Девизе с самого начала лгал: вспомни, что он говорил о венецианских театрах. И наконец, Дульчибени, доверенное лицо Фуке, прячущий в исподнем письмо, содержащее сведения о secretum pestisи разглагольствующий о чуме, словно он не торговец, а Парацельс собственной персоной.
Атто прервался, чтоб отдышаться, во рту у него пересохло.
– Как по-вашему, Дульчибени известен secretum pestis?
– Не исключено. Однако пора и на покой, поздно уже.
– Вся эта история представляется мне лишенной смысла, – нарочно сказал я, чтобы задобрить его. – Вам не кажется, что вы выдвигаете слишком много предположений?
– Я тебе уже говорил. Чтобы разобраться в делах государственной важности, нужно рассматривать факты под разными углами зрения. Важно не то, что ты думаешь, а почему ты так думаешь. Никто не знает всего, даже король. Когда тебе не хватает знания фактов, нужно научиться предполагать даже то, что на первый взгляд кажется нелепостью. Тогда-то и откроется, насколько все случившееся непоправимым образом верно.
Аббат осунулся, лицо его приобрело землистый оттенок, выходя от меня, он озирался по сторонам, словно зверь, боящийся ловушки. Но теперь страхи Атто, которыми он уже не управлял, не казались мне такими уж непонятными. Я больше не завидовал его тайной миссии, его отношениям накоротке с европейскими дворами, его познаниям в области ведения дел и интриг.
Он явился в Рим согласно воле короля Франции – продолжить дознание по поводу некой тайны. Чтобы разгадать ее, ему следовало теперь доискаться до всего, имеющего отношение к королю.
День восьмой 13 СЕНТЯБРЯ 1683 ГОДА
На следующее утро я проснулся во власти беспокойства. Несмотря на нашу долгую ночную беседу с Атто и непродолжительный сон, я был чутко настроен и готов к активным действиям. По правде сказать, я не представлял себе, чем мог быть полезен: бесчисленные тайны, заполонившие «Оруженосец», не позволяли предпринять решительных шагов. Угрожающие либо недосягаемые фигуры Людовика XIV, Кольбера, Марии-Терезии и Кирхера ворвались в нашу жизнь. Мало того, что чума вряд ли собиралась оставить нас в покое, так еще и постояльцы вели себя непонятным или подозрительным образом. Словно и этого было мало, астрологическая книжка Стилоне Приазо сулила на ближайшие дни одни несчастья и смертельные исходы.
Спускаясь в кухню, я услышал негромкий тоскливый напев:
О дума горькая,
Кто от тебя меня избавит?
Увы и ах!
И кто меня наставит?
Каким, должно быть, потерянным и сломленным, и притом в еще большей степени, чем я, ощущал себя Атто. Я помчался Дальше, гоня прочь тяжелые раздумья. Как обычно, Кристофано требовалась моя помощь в приготовлении и раздаче пищи. Я отварил и поджарил в растительном масле улиток, добавив в блюдо чеснок, мяту, петрушку, пряности и четвертушку лимона. Это кушанье всем понравилось.
Рьяно принявшись за дело, я ощущал в себе словно приток жизненных сил, благотворно сказавшийся как на моем физическом, так и душевном состоянии. Одно неожиданное, и оттого еще более радостное событие увенчало его.
– Клоридия просит тебя зайти, – после завтрака сказал мне Кристофано. – Иди прямо сейчас, не откладывая.
Причина, по которой я ей понадобился, была ничтожной, и Кристофано это знал. Когда я вошел, она мыла голову, склонившись с наполовину расшнурованным корсажем над лоханью. В комнате витали приятные ароматы. Каково же было мое удивление, когда она попросила меня полить ей волосы уксусом из баночки, стоящей на туалетном столике. Как мне станет известно позже, от уксуса волосы начинают блестеть.
Выполняя ее просьбу, я вспомнил сомнения, зароненные в меня ее последними словами во время нашей предыдущей встречи. Говоря со мной о многочисленных и необыкновенных совпадениях, обнаруженных ею с помощью нумерологии между собой и Римом, она упомянула об ущербе, понесенном ею, с чем и было связано ее возвращение в этот город. Далее она объяснила, как действовать с помощью virga ardentis,или волшебной палочки, или лозы, или прутика лозоходца, что было воспринято мною как некий грязный намек из-за двусмысленности жеста, сопровождавшего ее слова. Тогда же я пообещал себе внести ясность в этот вопрос. И вот теперь мне представился такой случай.
– Подай мне полотенце. Нет, не это. Другое, поменьше, льняное, – повелела она, скручивая волосы.
Я послушно исполнил приказание. Вытерев плечи, она обернула голову полотенцем.
– Не согласишься ли причесать меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102