В том и заключён смысл боевого искусства, чтобы совершенству умышленного действия противопоставить боевое бессознательное и доказать его преимущество. А тот, кто не может этого сделать, – не Воин.
У Индры не было учителей. Главным его наставником являлся инстинкт, связующий свойства его натуры с голосом крови. Теперь воин превратился в чуткое звероподобное существо, кипящее боем. Повадки врага это существо воспринимало чутьём. Его нельзя было обмануть, запугать или разжалобить. Намучи сейчас слишком увлёкся собственной злобой и созданным ею спектаклем, чтобы это понять.
Дан выхватил нож и бросился на противника. Зверь, сидящий в Индре, ударил навстречу. Значительно быстрее и решительней. Он мог бы убить пещерного воина, но не сделал этого. Удержав руку с бронзовым ножом от вспарывающего рывка в тугую крепь живота.
Всё произошло так неожиданно для Намучи, что он не понял, остался ли жив.
Почему Индра помешал своему натиску? Где-то в свалке мыслей и чувств, заполонивших его сегодня, раскопошилось это маленькое чудо по имени Намати. Такое равнодушное к нему, но не становящееся от этого менее прекрасным.
Индра не стал дожидаться, когда Намучи придёт в себя. Кшатрий выбил у него нож и отшвырнул ногой потерянное врагом оружие в угол пещеры.
– Ну давай, прикончи меня! – выдавил из горла дан.
– Зачем? Любишь простые решения? Нет, тебя прикончит твоё самолюбие, – улыбаясь в глаза Намучи, сказал победитель. – Эй, девочка, что ты там твердила о своём брате? Что он великий воин?
Намучи напрягся, ожидая страшнейших последствий поражения. Позора. И он услышал то, что причинило ему большее мучение, чем сама смерть.
– Никакой он не воин! – творил свой приговор победитель. – Так, неумеха и сумасброд.
«Это тебе за равнодушие». – сказал про себя кшатрий, отвлекшись мыслями на юную красавицу.
Намучи, не в силах выдержать унижения, с криком бросился на победителя. Такого натиска, такой решимости драться, вопреки всему, Индра от противника не ожидал.
Пещерный воин свалил кшатрия с ног и, вцепившись ему в горло, придавил чужака к земле. Положение казалось критическим. Индра метался в себе самом, ища выход из гибельной ситуации. Наконец ему удалось вывернуться, пропустив руку через тиски захвата.
– Это я сумасброд?! – шипел обезумевший от ярости Намучи. Он натолкнулся на цепкие пальцы поверженного, метившие ему в глаза.
Противники были примерно одного возраста. Их телесное сходство говорило в пользу равных возможностей драчунов, а значит, и о беспощадности боя. Неуступчивости. И не ради спасения собственной жизни, не ради победы, а только потому, что уступить равному было вдвойне унизительно. Теперь уже Намучи ни за что бы не согласился признать хоть в чём-то преимущество чужака.
Они катались по земле, вцепившись друг другу в горло, и теряли силы. Скоро драчуны превратились в телесные развалины. Покрытые ссадинами, с измученным дыхлом и с неперегоревшей, но очень усталой злостью.
Как-то само собой противники отторгли сопротивление, чтобы выбраться из бесполезности этой затянувшейся потасовки. Они сидели привалившись спина к спине и шумно дышали.
– Ну? – выдавил из себя Индра.
– Хорошо! – сквозь муку ответил Намучи.
Кшатрий с трудом обернулся. Дан пытался улыбаться.
– Попить бы, – простонал пещерный воин, – а?
Индра не ответил.
– Эй, – тихо позвал дан, – Намати! Принеси-ка нам попить.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

В далёком краю сразил ты, о Индра, с другом Нами
демона по имени Намучи.
(Ригведа. Мандала I, 53)
– За что я люблю пещеру, так это за её тайны, – говорил Намучи, развалясь на медвежьих шкурах и угощая Индру противной на вкус сурой. – Посмотришь вперёд, а там ночь, и кажется, будто глубина её непомерна. Вон, гляди!
Индра повернул голову и без особого интереса заглянул в тесный угол каменных стен.
– Верно я говорю? – улыбнулся Намучи. – Ведь ночь, а? Ну признайся!
– Ночь, – равнодушно подтвердил Индра.
Дан захохотал.
– Ночь, – сказал он удовлетворённо. – Слушай, а подари мне своих лошадей! Подари, а!
Он вскочил с лежанки и бросился к мешку с вонючей сурой. Налил полную миску и, ругая неровный пол пещеры, принёс пойло Индре.
– Мне для тебя ничего не жалко, – сказал Намучи, протягивая гостю суру.
– Не могу, – вздохнул Индра, нехотя принимая подношение. – Ведь мне нужно ехать обратно. Туда пешком не дойти.
– Да, – почесал бороду дан, – верно. Ладно, плевать на колесницу. А хочешь я подарю тебе что-нибудь? Например, лук. Лук хочешь?
– Как же ты будешь охотиться?
– Ну если не лук, то ещё что-нибудь. Мою меховину?
Намати принесла козьего сыра.
– Красивая у меня сестра? – самодовольно улыбнулся пещерный воин. – Слушай, бери её в жёны! А?
– Замолчи, болтун, – сдвинула брови юная красавица.
– А тебя я и спрашивать не стану. Если мой друг – великий воин Индра – захочет взять тебя в жёны, ты пойдёшь за ним, куда он тебе скажет. Ну, возьмёшь?
Индра покачал головой:
– У неё дурной характер.
– Это верно, – согласился Намучи.
– Я возьму у тебя немного еды. На дорогу.
– Хорошо, еды так еды. Только ты мне должен пообещать… Эй, Намати, соберика моему другу еды.
– Что пообещать? – насторожился Индра.
– Что везде, где ты будешь ехать, и всякому, кого ты встретишь на своём пути, ты скажешь, что Намучи – великий и бесстрашный воин.
– Послушай, ну разве можно нахваливать себя ни за что?! Вот я убил несколько демонов, и то великим воином себя не считаю.
– Ну не считаешь и не считай, а про меня скажи. А?
Индра покачал головой:
– Не могу.
– Ну и пёс с тобой! Ишь какой гордец!
Намучи замолчал, готовый разразиться бурей ругательств. Его внимание отвлёк какой-то шум в углу. Среди камней, на высоком лежбище.
– Эй, – позвал новый голос, – Намучи пришёл?
– Пришёл! – крикнула девушка.
– Что? Я спрашиваю, Намучи пришёл?
– Пришёл-пришёл, спи!
– Это – Нам, мой отец. Глухой, как пень, – пояснил Намучи.
Индра подумал, что теперь самое время уйти. Не доводя дело до новой бесполезной драки. Но прежде чем кшатрий успел встать, Намучи радостно выпалил:
– А давай клятву дадим!
– Какую ещё клятву?
– Что не станем причинять друг другу зла. Индра посмотрел на сияющую физиономию пещерного воина. Это, пожалуй, являлось тем малым, что могло бы откупить кшатрия от вынужденного присутствия в компании своего новоиспечённого друга.
– Ладно, – согласился Индра.
Нами, тихо следивший за всем происходящим, облегчённо вздохнул.
– Ну так, – начал неугомонный дан, – повторяй за мной: я, великий воин…
– Опять ты за своё?
– Ну я тебя прошу, – взмолился Намучи, – ну для меня, ну пожалуйста!
– Ладно, – сломался Индра. – Я, великий воин…
– Намучи…
– Индра…
– Клянусь не поднимать оружие против Индры…
– Клянусь не поднимать оружие против Намучи…
– Ни днём, ни ночью…
– Ни днём, ни ночью…
– Ни на суше, ни на воде…
– Ни на суше, ни на воде…
– Не наносить удара ни сухим оружием, ни мокрым…
– Не наносить удара ни сухим оружием, ни мокрым…
– И пусть отомстит мне великий дух Вала…
– И пусть отомстит мне великий дух Вала…
– Если я нарушу эту страшную клятву!
– Если я нарушу эту страшную клятву! Правда, я не знаю никакого Валы, – заметил Индра.
– Лучше бы тебе его и дальше не знать. Так ты что, уже уходишь?
– Да, – с надеждой предположил Индра.
– Намати, где же пища? – возмутился дан. Он с недовольством взглянул на вялые старания девушки. Хлопотавшей на каменном уступе среди деревянной посуды.
– А то останься, хотя бы до завтра.
– Нет, – покачал головой Индра, – меня ждут друзья. В роще. Я переночую с ними и на заре – в путь.
– Им, верно, тоже охота посмотреть на лодку? А? Может, у твоих друзей сложится иное мнение о нас, несмотря на это бревно? Ну ладно, не обижайся!
Индра резанул хозяина взглядом. В этот момент снаружи принесло детский щебет. Детей привлекли кони. Это следовало из торопливых, восторженных фраз.
Детей было много. Они беззастенчиво разглядывали Индру, набросившись на него доверчивыми глазами.
– Ну вот и зверинец пожаловал! – буркнул пещерный воин, поворотясь к бывшему врагу и обняв его за плечи. – Пойдём я тебя провожу. Намати подбежала к воинам и протянула брату узелок с едой.
– Отдай ему сама!
Девушка подняла глаза на кшатрия, но что-то внутри неё спугнуло этот взгляд, и она снова залюбовалась самоуверенностью брата, пихнув узелок Индре в руки.
* * *
– Послушай, – начал дан, когда они миновали безумную старуху, прыгавшую по земле на тощем заду. – Послушай, а возьми меня с собой! Туда, откуда ты пришёл.
Намучи задержал кшатрия и заглянул ему в глаза. Доверчиво и наивно. Индра, испытывая тягостное неудобство от близости этого человека, от всех его затей и чудачеств, только покачал головой:
– Как же ты оставишь свой род? Кто его защитит, в случае чего?
Пещерный воин сник. Окончательно.
– Поверишь, – заговорил он шёпотом, кося глазами на каменные исполины, – кроме этих проклятых мест, я в жизни ничего не видел…
Он улыбнулся, как-то виновато и уступчиво, вздохнул и снова расцвёл самодовольством.
* * *
Намучи вошёл в пещеру злой и неразговорчивый. Он пнул носком обувья толстобокий жбан, вставший у него на пути, и, хоронясь от любопытных взглядов, зашеворкал в собственный угол пещеры. Над которым мерцал факел.
Намучи не находил себе места. Громадная постельня из меховин не принесла ему упокоения. Дан возбуждённо поднялся, свесил ноги со своего ложа, и злобная натуга замутила его песочные глаза.
– Не хочешь, значит, признать меня великим воином?! – сказал он морщась.
– Что ты затеял? – спросил Нами, наблюдавший за братом.
– Не суйся!
Воин метнул взгляд на женскую закуть пещеры.
– Эй, девчонка! – крикнул он сестре. – Где там у тебя припрятана мерка с жабьим ядом? Ну-ка принеси мне её поскорее.
Намати с тревогой взглянула на брата.
– Что ты затеял? – спросила девушка. Повторив уже прозвучавший вопрос.
Оказавшись в перекрестье взглядов, Намучи недовольно поморщил нос:
– На охоту я иду! Понятно? Шагу нельзя ступить без объяснений. Ну что вы уставились?!
Молодая красавица с недоверием наблюдала за торопливыми сборами пещерного воина. Возбуждённого затаённой злобой.
– Не давай ему яд, – прошептал Нами, быстро подойдя к сестре.
– Какое мне дело! – фыркнула девушка, повернувшись к посуде. – Пусть делает что хочет.
Нами заподозрил недоброе. Его честное сердце стучало тревогой об Индре. Намати не хотела думать о том же самом. Ей нравилось быть равнодушной.
– Дай! – крикнул юноша, выхватывая у неё из рук смертоносную поилку. Он перемахнул через камень, служивший семейству столом, и бросился вон из пещеры.
– Дурачок, – тихо сказал воин. – Он думает, что этим остановит меня.
Намучи облачился в косматый меховик, опоясал его кожаным боковязом, перетянул перевязью, носившей суму, и был готов. Оружие Намучи составлял кривой выворотень с остро торчащим кресалом.
Однако воин не спешил уходить. Он вытащил из сумы жбачок, побултыхал содержимое и, любуясь этим странным предметом, поставил его перед собой на камень. Намучи не смотрел на сестру, но был уверен, что она не сводит с него глаз. И потому он спросил не оборачиваясь:
– Ты знаешь, от чего сдох Наварья?
Девушке стало не по себе.
– Вот от этой бурды. Да. Он нахлебался её будто суры. И сдох. Только сперва его вывернуло, и глаза у него стали белыми.
– Что это? – дрожащим голосом спросила юная красавица.
– Сома. То, чем арийцы потчуют своих богов. Мы зарезали их брахмана, который не хотел нам дать её попробовать, твердя, что это кощунство. Ну вот Наварья и попробовал. Так я и стал великим воином, – он хмыкнул, – Наварья пропустил меня вперёд. Отправившись в царство мёртвых.
Намучи положил жбачок в суму и заторопился вон из пещеры. Беспокойно и решительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71