Кроме того, он не хотел, чтобы его семейные неурядицы стали известны всем и каждому.
Единственным человеком, с которым он поделился своей бедой, была подруга Клаудии Сандра. Примерно через месяц после ухода Клаудии он провел с Сандрой почти целый вечер. Та была поражена глубиной его отчаяния.
– Я не подозревала, что ты так ее любишь, – призналась она ему.
– Я ничего подобного не говорил, – тут же ощетинился он.
– Говорить об этом не обязательно, – мягко перебила Сандра.
И все же она долго колебалась, прежде чем дала ему новый адрес Клаудии. Алекс несколько раз позвонил ей, но Клаудия вела себя очень сдержанно, всякий раз отвергая его намеки на возможность примирения.
– Даже не думай об этом, – сказала она ему с грубоватой откровенностью.
Тем не менее им удалось договориться насчет детей: Тоня и Виктор должны были оставаться с ней во время каникул, и с Алексом – во время учебного года. Клаудия также захотела раз в неделю прилетать в Вашингтон, пока дети будут с ним, однако выдвинула условие: они с Алексом не будут видеться ни при каких условиях. Даже потом, когда она позвонила ему, чтобы поговорить с детьми, и Алекс принялся умолять о встрече, она ответила ему решительным отказом.
– Это бесполезно, – заявила она ему. – Все кончилось, Алекс.
Сам он был немало удивлен тем, насколько сильной и продолжительной оказалась его собственная боль. Возможно, он был гораздо менее циничным, чем ему казалось, и семья значила для него много больше, чем ему хотелось признать. Он не представлял себе своей жизни без Клаудии. В памяти его постоянно возникали отдельные фрагменты и эпизоды из их прошлой жизни, начиная с того дня, когда они впервые встретились в Бруклине.
Все это было мучительно и непереносимо. Он не мог говорить с детьми об их собственной матери и терялся перед прямыми и жестокими вопросами Тони, которая часто спрашивала его:
– Скажи, папа, вы с мамой больше не любите друг друга? Будете ли вы разводиться? А что станет со мной и с Виктором?
С уходом Клаудии Алекс утратил свой душевный покой. Он не мог ни оставаться дома, ни заниматься своими служебными делами. Тогда он нанял вдову Брэда Канингема, одного из бывших сотрудников ЦРУ, чтобы она присмотрела за детьми, а сам бежал в Нью-Йорк.
Теперь Алекс считал, что Морозов со своим заговором и тайным сторонником в Штатах подвернулись ему весьма кстати. Он надеялся, что важнейшая операция захватит его с головой и поможет отвлечься от переживаний и тягостных раздумий. В оперативном штабе, который он устроил в нью-йоркском Рокфеллеровском центре, он поставил складную койку и часто оставался там ночевать. Между тем к нему со всех концов страны поступали по телефону, по факсу и по телетайпу сообщения от агентов. Алекс был очень занят, но не мог не думать о Клаудии и о том, что может потерять ее навсегда.
Именно поэтому он отправился к Сандре и упросил ее дать ему новый адрес Клаудии.
Рация в его машине неожиданно взорвалась оглушительным шорохом статических разрядов, а в трубке зазвучал голос одного из агентов по имени Анхель Солтеро.
Солтеро был молодым и на редкость дерзким агентом пуэрто-риканского происхождения со стройным гибким телом, острым птичьим лицом и темными томными глазами.
– “Робокоп” вызывает “Рэмбо”, – громко объявил он. – “Робокоп” вызывает “Рэмбо”.
Солтеро был помешан на популярных фильмах и часто использовал имена известных героев в качестве своих позывных. Кроме “Рэмбо”, “Робокоп” поддерживал связь с “Роки”, “Бэтмэном”, “Призраком”, “Черепашками Ниндзя” и, конечно, с “Прекрасной Дамой”.
– Что там у тебя, Анхель? – устало отозвался Алекс. Он уже не раз предупреждал Солтеро, чтобы тот заканчивал свои детские игры, однако в три утра ему было не до выволочек.
– Где бы вы ни были, вам необходимо срочно вернуться на базу, – серьезно сообщил Солтеро.
– Что там еще случилось?
– Мы нашли того, кого искали, “Рэмбо”.
– Кто это вы? – Алекс почувствовал, что просыпается. – Ты лично?
– С помощью “Черепашек Ниндзя”, конечно. “Черепашками Ниндзя” на жаргоне Солтеро назывались несколько агентов из третьего отдела контрразведки ФБР, которых Алекс получил в свое распоряжение благодаря добрым отношениям с Нью-йоркским отделением Федерального бюро.
– Кто он? Имя?
– Можешь отгадывать до трех раз, “Рэмбо”.
– Господи, парень, прекрати же свою глупую игру! Последовала эффектная пауза.
– Это Деверо! – зловещим шепотом сказал Солтеро.
– Ты уверен?
“Оп-ля! – подумал Алекс. – Я подозревал правильно!”
– Абсолютно.
– Как вы узнали, что это он?
В трубке снова зазвучал голос Солтеро, однако не такой ликующий и радостный, как вначале.
– Боюсь, что ответ вам не понравится.
– Ладно, сейчас еду, – проворчал Алекс. Он запустил двигатель и погнал машину по пустым улицам Нью-Йорка. Сообщение Солтеро, если, конечно, он ничего не придумал и не переврал, венчало месяцы кропотливой и осторожной работы, которая вначале напоминала поиски иголки в стоге сена. Сотрудники Алекса рассыпались по всей стране, прощупывая президентов и владельцев компаний, специализировавшихся на производстве техники для космоса: радарах, лазерах, ракетных двигателях и боеголовках. Предварительный список состоял из полутора сотен имен, однако после двух месяцев скрупулезной проверки и анализа политических пристрастий воротил космического бизнеса он сократился до двадцати двух фамилий.
В конце концов в списке осталось всего пять человек, и именно тогда особое внимание Алекса привлек Альфред Деверо, престарелый миллионер из Джорджии, один из крупнейших подрядчиков проекта “Звездных войн”. По своим политическим взглядам он принадлежал к крайним правым и имел связи со зловещим Ку-клукс-кланом.
Несколько раз он открыто заявлял, что после Горбачева Россия снова станет злейшим врагом Соединенных Штатов, и поэтому от проекта “Звездных войн” нельзя отказываться.
Алекс готов был поручиться, что это именно тот человек, которого они искали, но у него не было ни одной улики, чтобы обосновать свое убеждение. И вот теперь Солтеро утверждает, что ему удалось раздобыть свидетельства того, что именно Деверо вступил в заговор против Горбачева. Любопытно будет узнать, почему он так в этом уверен.
Солтеро ждал его возле катка у Рокфеллеровского центра. Молодой агент был одет в джинсы со множеством заклепок, черную кожаную куртку, ботинки на высоких каблуках, а на лице его сияла озорная улыбка. Алекс даже подозревал, что Анхель намеренно одевается в соответствии со сложившимся у его коллег представлением о том, как должен выглядеть типичный пуэрториканец.
– Гринго угостит меня чашечкой кофе? – спросил он вместо приветствия, и Алекс мысленно поблагодарил бога за то, что Анхель отправил “Рэмбо” и “Робокопа” спать.
Алекс кивнул. Ему совсем не хотелось возвращаться в свое мрачное убежище на семнадцатом этаже и разыскивать там чистые ложки и неиспользованные пластиковые стаканы. Они завернули за угол, вошли в ночной ресторан и заказали кофе и шоколадный кекс. Пожилой официант, знавший всего несколько слов по-английски, понял их только тогда, когда Алекс дважды повторил свой заказ. Затем он обернулся к Солтеро.
– Я слушаю, Анхель.
– Две недели назад, – начал Солтеро, – у меня состоялся основательный разговор с Джеком Колдуэллом из “Черепашек”. Ему казалось, что нам следует покопаться в прошлом наших подозреваемых...
– Кого из них?
– Всех, – Солтеро провел пятерней по волосам. – Мы сделали предположение, что по крайней мере раз в месяц Морозов должен был выходить на связь со своим здешним приятелем. Поэтому два последних месяца мы занимались именно тем, что проверяли распорядок деловых встреч наших подопечных, выискивая что-нибудь необычное. Это оказалось... – он с грустным видом проглотил последний кусок кекса. – ...Так же просто, как съесть вот это пирожное.
– Что там насчет того, что может мне не понравиться? – с нетерпением спросил Алекс. Солтеро поднял руку.
– Можно я расскажу обо всем по-своему?
– Хорошо, продолжай, – Алекс знаком поманил старика официанта и попросил подать еще кофе.
– Откуда вы приехали? – спросил он его.
Старик улыбнулся, обнажая гнилые зубы.
– Из России. Я родился в Одессе.
Солтеро в комическом ужасе воздел кверху руки.
– Русские уже здесь! – воскликнул он. – Почему мы не сдаемся, Алекс?
Заметив тяжелый взгляд начальника, он осекся и деловито продолжил:
– Как я уже сказал, мы проверили все контакты наших подопечных и обнаружили, что примерно шесть недель назад Деверо совершил трехдневную поездку в Нью-Йорк. Там он совершил несколько запланированных встреч и... незапланированный обед. Он посетил ресторан “Ла Кут Баске” и встретился там с человеком, которого наши “Ниндзя” не сумели идентифицировать. Однако у меня есть для вас его описание.
Из кармана джинсов Солтеро извлек несколько сложенных листов бумаги и перелистал их.
– Ага, вот оно... – тон его голоса неожиданно стал таким же, как в конце их радиообмена, очень серьезным и озабоченным. – “Человек, который встречался с Деверо в ресторане, выглядел лет на шестьдесят пять – семьдесят, цвет лица смуглый, глаза зеленые, волосы и усы крашеные, полосатая рубашка, шелковый галстук, двубортная куртка с пуговицами желтого металла, серые брюки из саржи, легкие кожаные туфли-мокасины... на руках золотые кольца, перстни и браслет”.
Алекс на мгновение перестал дышать. Только один человек из всех, кого он знал, подходил под это описание. Это был Гримальди.
– Когда это было? – спросил он, с трудом сдерживая поднимающуюся в нем ярость.
Гримальди был в Штатах и встречался с Деверо. Деверо подозревался в сотрудничестве с КГБ, точнее – с Дмитрием Морозовым. В настоящее время Гримальди должен был находиться в Москве, где у него были самые широкие возможности наткнуться на Дмитрия. Для последнего Гримальди был идеальным связным. Логически объяснить встречу Гримальди и Деверо можно было только одним: Гримальди стал агентом Морозова. “Наполеон” перешел на сторону врага.
Алекс лихорадочно старался подыскать другое объяснение, пытаясь придумать какую-нибудь иную версию, но тщетно. Гримальди не мог встретиться с Деверо даже случайно.
Солтеро странно смотрел на Алекса, и тот повторил:
– Когда состоялся этот обед?
– Шесть недель тому назад. Мы проверяли. Это совпадает с приездом Гримальди в отпуск. Он приехал сюда на машине из Монреаля, из Буффало прилетел на “Ферму”, а после собеседования вернулся на две недели в Нью-Йорк.
Алекс покачал головой, недоверчиво, но и с некой обреченностью.
– Кто ваши источники? – поинтересовался он почти равнодушно.
– Метрдотель и двое официантов “Ла Кут Баске”. Гримальди говорил с метрдотелем по-французски. Он оказался гурманом, прекрасно разбирающимся во французской кухне, и “мэтр” его запомнил.
– Вы показывали им фотографии Гримальди?
Солтеро кивнул.
– Через три дня после нашего первого разговора мы вернулись с несколькими фотоснимками. Все трое опознали Гримальди из нескольких незнакомых людей. Мне очень жаль, Алекс...
Алекс слушал и механически кивал головой. “Грязный предатель, – размышлял он. – Как он мог предать свою страну в конце столь замечательной карьеры? А Дмитрий? Как ему удалось завербовать Гримальди? Какую роль играл Калинин, когда приезжал в Вашингтон?”
“Судя по всему, мой коварный брат затеял новую игру”, – подумал Алекс, но, вспомнив Сереброва и Булочку, лишь откинулся на спинку стула. Он увел человека у Дмитрия, Дмитрий ответил тем же. Братья снова вышли на ринг, изможденные и окровавленные, и ни тот, ни другой не умели положить конец своей бессмысленной войне. Как тогда сказала Клаудия? “Два старых бойца, оступаясь и еле волоча ноги, продолжают наносить друг другу удары, не в силах добиться победы и не в силах выйти из игры”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93