То, что мне в центре Москвы сегодня встретился именно такой автомат, наводило не на самые радужные мысли. По закону компенсации везения этот факт означал, что искомого абонента на месте не будет.
Обозвав себя мысленно суеверным идиотом, я набрал номер офиса Франкфурта. Ответила мне его секретарша.
— Хэлло! — прощебетала она. — «Эндрю Франкфуртс литерари эйдженси».
Признаюсь, эту дамочку я терпеть не мог. Меня необыкновенно раздражало, с каким чувством превосходства она поглядывала на всех посетителей литературного агентства. Точнее, на всех, кроме иностранцев. Секретарше этой необыкновенно льстило, что работает она в фирме не какого-нибудь там нового русского, бывшего спекуля, раздобывшего зелененьких на собственное дело, а настоящего АМЕРИКАНЦА. Эндрю Франкфурт и вправду был подлинным штатником, родился в Вирджинии, закончил колледж… Но папа с мамой у Эндрю были, натурально, из Одессы. Франкфурт говорил по-русски не хуже моего, а, например, идиш знал гораздо лучше, чем я. Я звал мистера Эндрю просто Андрюшей. Франкфурт прибыл в Россию три года назад в надежде сделать большой бизнес с нашими издателями. Но дела его шли кое-как, совсем не блестяще. И он, и покинутый мной Пряник могли процветать только в условиях, когда среди книгоиздателей преобладали бы ЧЕСТНЫЕ бизнесмены, которым было бы выгоднее купить копирайт, чем украсть. Но у нас, естественно, предпочитали красть. Когда число пиратов возрастало до неприличной отметки, Франкфурт на время мирился со своим конкурентом Пряником, и они сообща открывали шумную компанию в «Книжном вестнике». Вместе они наваливались на каких-нибудь особо наглых пиратов, устраивали показательный процесс и выигрывали какие-нибудь суммы. Особо наглые на какой-то срок притихали, а Франкфурт с Пряником, снова разъединившись, пополняли список своих клиентов…
— Хэлло! — повторила меж тем секретарша, воображая, будто я мог не расслышать про франкфуртское литерари эйдженси.
— Хэлло, май дарлинг! — сказал я, тщательно подбирая знакомые английские слова в одну фразу и стараясь в то же время, чтобы дамочка пока не узнала мой голос. — Кен ай спик ту Андрюша?
— Скьюз ми? — удивленно переспросила дамочка, подумав, что ослышалась.
— Мне бы Андрюшу, — сказал я, переходя на русский. — Андестенд? Ферштеен зи?
Дамочка возмущенно закашлялась. Наконец-то она узнала меня. Впрочем, я, кажется, единственный, кто исправно называл мистера Эндрю Андрюшей.
— Мистера Франкфурта нет! — с ненавистью произнесла она тоже уже на родном языке. — Мистер Франкфурт на неделю уехал в Соединенные Штаты Андестенд?
Я чувствовал, с каким удовольствием она бы просто бросила трубку, однако, видимо, опасалась, что я немедленно настучу об этом дорогому другу Эндрю.
— Э-э, минутку, радость моя, — быстро проговорил я. — Мне бы только справочку получить. Нет ли случайно в числе американских клиентов мистера Франкфурта некоего писателя по имени Стивен Макдональд?…
— Многоуважаемый мистер Штерн! — с мстительной радостью проговорила секретарша. — Довожу до вашего сведения, что вся информация о клиентуре мистера Франкфурта строго конфиденциальна и получить вы ее можете только у мистера Эндрю Франкфурта и только лишь в том случае, если мистер Эндрю Франкфурт того захочет. Потерпите всего неделю, о'кей?
— О'кей, — мрачно отозвался я.
Секретарша тут же и с удовольствием положила трубку на рычаг.
Итак, что мы имеем в активе? — подумал я, по привычке составляя мысленную смету доходов и расходов. Очень немного. Во-первых, существуют романы Стивена Макдональда, права на издание которых куплены госпожой Володиной непосредственно в США и куплены, возможно, именно у того агента, с кем не смог однажды сторговаться Пряник. Во-вторых, существует и процветает таинственное и непредсказуемое издательство «Меркурий», которое госпожу Володину беззастенчиво обворовало. Почему «Меркурий» решился издавать именно Макдональда, почему пиратским способом (хотя эта компания могла бы наверняка заплатить) и почему украдена эта несчастная дискета — неясно. Впрочем, все это именно в духе «Меркурия». Быстрота, натиск, таинственность и полная неизвестность алгоритма поведения. В-третьих, дискета, если верить госпоже Володиной, содержится в сейфе некоего особняка на Щусева. Если исходить из ужасных слухов, известных мне и раньше, и если прибавить к этим слухам сегодняшние опасения Родина и Пряника, то красть дискету — типичное самоубийство. У такого Черного Ящика, как «Меркурий», на каждом этаже должно быть по сотне охранников, которые тебя, Яков Семенович, и на пушечный выстрел не подпустят к сейфу. Я припомнил мрачное здание главного офиса «Меркурия». Потом и припомнил и все те зловещие истории, которые в разное время слышал из разных источников. Жестокость и безжалостность «Меркурия» выглядели в этих всех историях как бы сами собой разумеющимися. Минуточку, вдруг подумал я. А может быть, все эти мрачные истории специально и распространяются, чтобы никому и в голову не пришло связываться с «Меркурием»? Ведь, похоже, с «Меркурием» действительно никто уже не связывается. Что же из этого следует? — спросил я сам себя. И сам же себе ответил, что тамошняя охрана, если даже и сильна, к настоящему времени обязана уже несколько ослабить бдительность…
Чтобы не прерывать нить своих размышлений, я решил немного пройти пешком. Мысль, что черт страшен куда менее, чем его успели размалевать, дала неожиданный толчок моему воображению. Я понял, что чем мощнее противник, тем легче его взять врасплох. Могучий лев не станет ожидать подвоха от какой-то мелкой козявки. В этом смысле, сообразил я, у известной крыловской Моськи был немалый шанс благополучно атаковать слона. Тому, дубине, и в голову бы не пришло, что маленькая шавка вдруг решит цапнуть его за хвост или хобот. Дура Моська сама испортила себе боевую операцию, начав громко лаять и, таким образом, громогласно заявив о своих агрессивных намерениях. Мы же, в свою очередь, гавкать не будем, ни в коем случае. Наша Моська обязана подобраться к слону-«Меркурию» без шума и пыли. Легко-легко, в одно касание.
Я остановился прикурить и неожиданно заметил, как в полуквартале от меня какой-то тип тоже притормозил и тоже выудил сигареты. Так-так, с внутренним вздохом подумал я. Оставят меня сегодня в покое или нет? Очень не хотелось ввязываться в очередную перестрелку или как минимум потасовку. Оставалось надеяться, что на сей раз все обойдется мирным путем, а мой новый хвост не имеет намерения прикончить меня сразу. В пользу последнего предположения говорил тот факт, что теперь пас меня не какой-нибудь наглый самоуверенный Петрищев, а профессионал. Я и заметил его только потому, что сам был тоже профессионалом.
Прикурив, я двинулся дальше, украдкой успев взглянуть на часы. В мои планы на сегодня входил еще хотя бы беглый осмотр особнячка на Щусева. И, напротив, в мои планы совершенно не входило, что осмотр я буду проводить в компании соглядатая, неизвестно, кстати, кем посланного. Вопрос о том, кто именно организовал конкретно эту слежку, не слишком меня волновал. Профессионал мог быть нанят кем угодно — от господина Лебедева до директора налоговой полиции, вдруг заподозрившего частного детектива Якова Семеновича Штерна (лицензия N 105292 от 02.04.92 г.) в уклонении от уплаты налогов. Кстати, некоторые грехи перед налоговыми службами у меня и впрямь имелись: подавая ежегодную декларацию о доходах, некоторые суммы я утаивал. В основном те, которые могли возникнуть при пересчете на деньги полученных мною винно-водочных сувениров. За год, между прочим, набегала бы кругленькая сумма, ибо многие мои клиенты следовали древней российской традиции и к оговоренному в контракте гонорару присовокупляли еще и булькающий бакшиш в виде водок, коньяков и прочей жидкой российской валюты.
Примем за рабочую гипотезу, что этот джентльмен сзади — не киллер, коему господин Лебедев заплатил за мою шкуру, и не приятель господина Петрищева, выбирающий по приказу шефа наиболее удобную мишень для гранатомета. Остановимся на налоговой полиции. Версия как версия, ничем не хуже других. И даже лучше: при таком раскладе я избавлен от неприятной обязанности физически воздействовать на своего хвоста. Достаточно просто от него ускользнуть.
Неторопливо двигаясь по тротуару, я с удовольствием ощущал, как хорошо работает мой стукач. Он не сделал почти ни одной ошибки, вел меня вполне грамотно. Как ни парадоксально, оторваться от профессионала в известном смысле проще, чем от старательного любителя. Любитель всегда боится потерять из виду свой объект, поэтому движется в опасной близости, чуть ли не дышит в затылок. К тому же любитель, догадавшись о том, что он раскрыт своей жертвой, нередко становится агрессивным и вступает в драку даже в том мирном случае, когда ему поручено всего лишь отследить контакты подозреваемого. Профессионал, напротив, спокоен. Он маячит далеко позади и ориентируется не на затылок, а на цветовое пятно и пару внешних примет объекта. Как правило, профессионал чувствует некоторое превосходство над объектом — этакое чувство охотника, которому поддаваться противопоказано. Наружное наблюдение — вещь обоюдоострая, охотник легко может стать жертвой, если слишком много возомнит о себе… Хотя, повторяю, к своему хвосту я был настроен вполне миролюбиво.
Есть множество способов отрываться от преследователя. В своем районе, изученном мною до последней кочки, я мог бы элементарно ускользнуть через какой-нибудь малоизвестный проходной двор. Однако как раз этот район Москвы, в котором я находился сейчас, был мною практически не изучен. И, легкомысленно свернув в какой-нибудь незнакомый дворик-колодец, я рисковал просто не найти из него никакого выхода. Всякий экспромт, друзья мои, должен быть тщательно подготовлен.
Медленно спускаясь в ближайший подземный переход, я нащупал в кармане плаща одну свою простенькую домашнюю заготовку. Чтобы привести ее в действие, мне необходимо было три обстоятельства: небольшое затемнение, хоть секунды на две, достаточное количество разнообразного народа вокруг и теплая погода. Два последних обстоятельства уже имели место: днем здорово потеплело и многие прохожие ходили уже без плащей; вдобавок ко всему в переходе работала коммерческая винная точка, и вокруг нее сновал и кучковался необходимый мне народ. Отлично.
Таким образом, в подземный переход неторопливо вошел элегантный частный детектив Яков Семенович Штерн, без головного убора и в бежевом плаще. Вышло же из перехода типичное лицо кавказской национальности и семенящей походкой отправилось своей дорогой. Лицо имело на голове огромную и чрезвычайно уродливую кепку, а под носом — великолепные усы в пол-лица. Что касается моего еврейского шнобеля, то в сочетании с кепкой и усами он тут же приобретал сходство с носом грузинской, чеченской, армянской и прочих, так не любимых нашим мэром, национальностей. Само собой, чем сильнее не любил наш мэр эти нехорошие национальности, тем больше людей в кепках и с усами являлось на московских улицах. На Кавказе было голодно и там стреляли. В Москве стреляли не в пример меньше, да и продовольственная проблема здесь была решена. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Закон природы. В пестрой толпе на улице стало на одну кепку больше, но я сомневался, что мой преследователь все эти кепки тщательно пересчитывал и с ходу обнаружит прибавление в их семействе. Так и вышло. Держа плащ в левой руке таким образом, что он приобретал видимость то ли рулона ткани, то ли свертка из ГУМа, я прошел еще метров пятьсот в произвольном направлении, трижды сворачивая, пока не понял, что оторвался от своего преследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Обозвав себя мысленно суеверным идиотом, я набрал номер офиса Франкфурта. Ответила мне его секретарша.
— Хэлло! — прощебетала она. — «Эндрю Франкфуртс литерари эйдженси».
Признаюсь, эту дамочку я терпеть не мог. Меня необыкновенно раздражало, с каким чувством превосходства она поглядывала на всех посетителей литературного агентства. Точнее, на всех, кроме иностранцев. Секретарше этой необыкновенно льстило, что работает она в фирме не какого-нибудь там нового русского, бывшего спекуля, раздобывшего зелененьких на собственное дело, а настоящего АМЕРИКАНЦА. Эндрю Франкфурт и вправду был подлинным штатником, родился в Вирджинии, закончил колледж… Но папа с мамой у Эндрю были, натурально, из Одессы. Франкфурт говорил по-русски не хуже моего, а, например, идиш знал гораздо лучше, чем я. Я звал мистера Эндрю просто Андрюшей. Франкфурт прибыл в Россию три года назад в надежде сделать большой бизнес с нашими издателями. Но дела его шли кое-как, совсем не блестяще. И он, и покинутый мной Пряник могли процветать только в условиях, когда среди книгоиздателей преобладали бы ЧЕСТНЫЕ бизнесмены, которым было бы выгоднее купить копирайт, чем украсть. Но у нас, естественно, предпочитали красть. Когда число пиратов возрастало до неприличной отметки, Франкфурт на время мирился со своим конкурентом Пряником, и они сообща открывали шумную компанию в «Книжном вестнике». Вместе они наваливались на каких-нибудь особо наглых пиратов, устраивали показательный процесс и выигрывали какие-нибудь суммы. Особо наглые на какой-то срок притихали, а Франкфурт с Пряником, снова разъединившись, пополняли список своих клиентов…
— Хэлло! — повторила меж тем секретарша, воображая, будто я мог не расслышать про франкфуртское литерари эйдженси.
— Хэлло, май дарлинг! — сказал я, тщательно подбирая знакомые английские слова в одну фразу и стараясь в то же время, чтобы дамочка пока не узнала мой голос. — Кен ай спик ту Андрюша?
— Скьюз ми? — удивленно переспросила дамочка, подумав, что ослышалась.
— Мне бы Андрюшу, — сказал я, переходя на русский. — Андестенд? Ферштеен зи?
Дамочка возмущенно закашлялась. Наконец-то она узнала меня. Впрочем, я, кажется, единственный, кто исправно называл мистера Эндрю Андрюшей.
— Мистера Франкфурта нет! — с ненавистью произнесла она тоже уже на родном языке. — Мистер Франкфурт на неделю уехал в Соединенные Штаты Андестенд?
Я чувствовал, с каким удовольствием она бы просто бросила трубку, однако, видимо, опасалась, что я немедленно настучу об этом дорогому другу Эндрю.
— Э-э, минутку, радость моя, — быстро проговорил я. — Мне бы только справочку получить. Нет ли случайно в числе американских клиентов мистера Франкфурта некоего писателя по имени Стивен Макдональд?…
— Многоуважаемый мистер Штерн! — с мстительной радостью проговорила секретарша. — Довожу до вашего сведения, что вся информация о клиентуре мистера Франкфурта строго конфиденциальна и получить вы ее можете только у мистера Эндрю Франкфурта и только лишь в том случае, если мистер Эндрю Франкфурт того захочет. Потерпите всего неделю, о'кей?
— О'кей, — мрачно отозвался я.
Секретарша тут же и с удовольствием положила трубку на рычаг.
Итак, что мы имеем в активе? — подумал я, по привычке составляя мысленную смету доходов и расходов. Очень немного. Во-первых, существуют романы Стивена Макдональда, права на издание которых куплены госпожой Володиной непосредственно в США и куплены, возможно, именно у того агента, с кем не смог однажды сторговаться Пряник. Во-вторых, существует и процветает таинственное и непредсказуемое издательство «Меркурий», которое госпожу Володину беззастенчиво обворовало. Почему «Меркурий» решился издавать именно Макдональда, почему пиратским способом (хотя эта компания могла бы наверняка заплатить) и почему украдена эта несчастная дискета — неясно. Впрочем, все это именно в духе «Меркурия». Быстрота, натиск, таинственность и полная неизвестность алгоритма поведения. В-третьих, дискета, если верить госпоже Володиной, содержится в сейфе некоего особняка на Щусева. Если исходить из ужасных слухов, известных мне и раньше, и если прибавить к этим слухам сегодняшние опасения Родина и Пряника, то красть дискету — типичное самоубийство. У такого Черного Ящика, как «Меркурий», на каждом этаже должно быть по сотне охранников, которые тебя, Яков Семенович, и на пушечный выстрел не подпустят к сейфу. Я припомнил мрачное здание главного офиса «Меркурия». Потом и припомнил и все те зловещие истории, которые в разное время слышал из разных источников. Жестокость и безжалостность «Меркурия» выглядели в этих всех историях как бы сами собой разумеющимися. Минуточку, вдруг подумал я. А может быть, все эти мрачные истории специально и распространяются, чтобы никому и в голову не пришло связываться с «Меркурием»? Ведь, похоже, с «Меркурием» действительно никто уже не связывается. Что же из этого следует? — спросил я сам себя. И сам же себе ответил, что тамошняя охрана, если даже и сильна, к настоящему времени обязана уже несколько ослабить бдительность…
Чтобы не прерывать нить своих размышлений, я решил немного пройти пешком. Мысль, что черт страшен куда менее, чем его успели размалевать, дала неожиданный толчок моему воображению. Я понял, что чем мощнее противник, тем легче его взять врасплох. Могучий лев не станет ожидать подвоха от какой-то мелкой козявки. В этом смысле, сообразил я, у известной крыловской Моськи был немалый шанс благополучно атаковать слона. Тому, дубине, и в голову бы не пришло, что маленькая шавка вдруг решит цапнуть его за хвост или хобот. Дура Моська сама испортила себе боевую операцию, начав громко лаять и, таким образом, громогласно заявив о своих агрессивных намерениях. Мы же, в свою очередь, гавкать не будем, ни в коем случае. Наша Моська обязана подобраться к слону-«Меркурию» без шума и пыли. Легко-легко, в одно касание.
Я остановился прикурить и неожиданно заметил, как в полуквартале от меня какой-то тип тоже притормозил и тоже выудил сигареты. Так-так, с внутренним вздохом подумал я. Оставят меня сегодня в покое или нет? Очень не хотелось ввязываться в очередную перестрелку или как минимум потасовку. Оставалось надеяться, что на сей раз все обойдется мирным путем, а мой новый хвост не имеет намерения прикончить меня сразу. В пользу последнего предположения говорил тот факт, что теперь пас меня не какой-нибудь наглый самоуверенный Петрищев, а профессионал. Я и заметил его только потому, что сам был тоже профессионалом.
Прикурив, я двинулся дальше, украдкой успев взглянуть на часы. В мои планы на сегодня входил еще хотя бы беглый осмотр особнячка на Щусева. И, напротив, в мои планы совершенно не входило, что осмотр я буду проводить в компании соглядатая, неизвестно, кстати, кем посланного. Вопрос о том, кто именно организовал конкретно эту слежку, не слишком меня волновал. Профессионал мог быть нанят кем угодно — от господина Лебедева до директора налоговой полиции, вдруг заподозрившего частного детектива Якова Семеновича Штерна (лицензия N 105292 от 02.04.92 г.) в уклонении от уплаты налогов. Кстати, некоторые грехи перед налоговыми службами у меня и впрямь имелись: подавая ежегодную декларацию о доходах, некоторые суммы я утаивал. В основном те, которые могли возникнуть при пересчете на деньги полученных мною винно-водочных сувениров. За год, между прочим, набегала бы кругленькая сумма, ибо многие мои клиенты следовали древней российской традиции и к оговоренному в контракте гонорару присовокупляли еще и булькающий бакшиш в виде водок, коньяков и прочей жидкой российской валюты.
Примем за рабочую гипотезу, что этот джентльмен сзади — не киллер, коему господин Лебедев заплатил за мою шкуру, и не приятель господина Петрищева, выбирающий по приказу шефа наиболее удобную мишень для гранатомета. Остановимся на налоговой полиции. Версия как версия, ничем не хуже других. И даже лучше: при таком раскладе я избавлен от неприятной обязанности физически воздействовать на своего хвоста. Достаточно просто от него ускользнуть.
Неторопливо двигаясь по тротуару, я с удовольствием ощущал, как хорошо работает мой стукач. Он не сделал почти ни одной ошибки, вел меня вполне грамотно. Как ни парадоксально, оторваться от профессионала в известном смысле проще, чем от старательного любителя. Любитель всегда боится потерять из виду свой объект, поэтому движется в опасной близости, чуть ли не дышит в затылок. К тому же любитель, догадавшись о том, что он раскрыт своей жертвой, нередко становится агрессивным и вступает в драку даже в том мирном случае, когда ему поручено всего лишь отследить контакты подозреваемого. Профессионал, напротив, спокоен. Он маячит далеко позади и ориентируется не на затылок, а на цветовое пятно и пару внешних примет объекта. Как правило, профессионал чувствует некоторое превосходство над объектом — этакое чувство охотника, которому поддаваться противопоказано. Наружное наблюдение — вещь обоюдоострая, охотник легко может стать жертвой, если слишком много возомнит о себе… Хотя, повторяю, к своему хвосту я был настроен вполне миролюбиво.
Есть множество способов отрываться от преследователя. В своем районе, изученном мною до последней кочки, я мог бы элементарно ускользнуть через какой-нибудь малоизвестный проходной двор. Однако как раз этот район Москвы, в котором я находился сейчас, был мною практически не изучен. И, легкомысленно свернув в какой-нибудь незнакомый дворик-колодец, я рисковал просто не найти из него никакого выхода. Всякий экспромт, друзья мои, должен быть тщательно подготовлен.
Медленно спускаясь в ближайший подземный переход, я нащупал в кармане плаща одну свою простенькую домашнюю заготовку. Чтобы привести ее в действие, мне необходимо было три обстоятельства: небольшое затемнение, хоть секунды на две, достаточное количество разнообразного народа вокруг и теплая погода. Два последних обстоятельства уже имели место: днем здорово потеплело и многие прохожие ходили уже без плащей; вдобавок ко всему в переходе работала коммерческая винная точка, и вокруг нее сновал и кучковался необходимый мне народ. Отлично.
Таким образом, в подземный переход неторопливо вошел элегантный частный детектив Яков Семенович Штерн, без головного убора и в бежевом плаще. Вышло же из перехода типичное лицо кавказской национальности и семенящей походкой отправилось своей дорогой. Лицо имело на голове огромную и чрезвычайно уродливую кепку, а под носом — великолепные усы в пол-лица. Что касается моего еврейского шнобеля, то в сочетании с кепкой и усами он тут же приобретал сходство с носом грузинской, чеченской, армянской и прочих, так не любимых нашим мэром, национальностей. Само собой, чем сильнее не любил наш мэр эти нехорошие национальности, тем больше людей в кепках и с усами являлось на московских улицах. На Кавказе было голодно и там стреляли. В Москве стреляли не в пример меньше, да и продовольственная проблема здесь была решена. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Закон природы. В пестрой толпе на улице стало на одну кепку больше, но я сомневался, что мой преследователь все эти кепки тщательно пересчитывал и с ходу обнаружит прибавление в их семействе. Так и вышло. Держа плащ в левой руке таким образом, что он приобретал видимость то ли рулона ткани, то ли свертка из ГУМа, я прошел еще метров пятьсот в произвольном направлении, трижды сворачивая, пока не понял, что оторвался от своего преследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58