Немедленно был поставлен вопрос об отставке нынешнего спикера. Для кого освобождалось место, было совершенно ясно. Сам герой дня на заседаниях еще не присутствовал: его представитель, поднявшись на трибуну, объявил, что еще дня два дорогой Виталий Авдеевич будет находиться дома, приводить в порядок свое драгоценнейшее здоровье. То самое, что пошатнулось в отдельной камере со всеми удобствами.
— Правильно, — кивнул я. — Он хочет, чтобы все свершилось в его отсутствие. Чтобы потом въехать в Думу на белом коне и сразу сесть в кресло спикера. На меньшее он уже не согласен…
— А на большее? — задумчиво проговорила птичка.
— На большее, пожалуй, согласен, — ответил я. — Он из тех, кому ничего слишком не бывает.
Я дождался сводки происшествий, понял, что трупы в склепе пока еще не найдены. По поводу инцидента в аэропорту «Шереметьево-2» в новостях говорили скупо. Официальная версия — хулиганство. Жертв и разрушений нет, помятый дядька с Брайтон-Бич — не в счет. Отрадно, что никто не догадался связать это происшествие с прибытием в Москву Стивена Макдональда. Кстати, о визите писателя сказано было еще короче и с явной обидой: американцу не простили, что он каким-то образом ускользнул от журналистов в аэропорту…
— Так что там с Макдональдом? — осведомился я, выключив телевизор. — Вы ему уже сказали насчет потери дискеты с его романом?
Птичка смущенно потупилась.
— Я пока не успела, Яшенька. И… забоялась.
— Так-так, — мрачно проговорил я.
— Не сердись, Яшенька, — сказала птичка нежно. — Стив пробудет в Москве еще три дня. Если за это время мы не вернем дискету, я попробую признаться… Но вдруг за эти дни нам повезет?
— Значит, он уже для вас просто Стив, — хмуро произнес я. — Вы многого достигли за один только вечер.
— Ты все-таки ревнуешь, солнышко, — улыбнулась Жанна Сергеевна.
— Нисколько, — буркнул я и, по-моему, соврал.
Глава 2
КНУТ БЕЗ ПРЯНИКА
Я недооценил свои возможности. В ночном дуэте с птичкой Жанной Сергеевной я сыграл, на удивление, прилично — несмотря на все дневные треволнения, погони и перестрелки. А может, как раз благодаря им: лучшая форма отдыха есть перемена рода деятельности. Конечно, на Гамлета мне сил не хватило, но то, что мы исполнили, было все-таки не захудалой производственной пьесой, где мало действия и много монологов. Руководящей и направляющей силой, главной примадонной нашего спектакля была, разумеется, сама птичка. Однако и я ей аккомпанировал вроде бы не так плохо и, главное, с удовольствием. Выкладываясь в своей роли до конца.
— Давай, давай, солнышко… — исступленно шептала птичка, сжимая мой загривок. — Еще раз… еще разик… Желание клиента… ох… для тебя… закон… Еще, Яшенька… ну, сильнее…
Я старался как мог. И сильнее, и еще, и еще разик, и два, и три — потому что на меня надеялись, а я, как честный человек, не имел права обманывать чужих надежд. Впрочем, в эту ночь неистовой энергии птички хватило бы, наверное, и на двух Яков-Семенычей в хорошей боевой форме: так любят, наверное, в тюремной камере накануне исполнения смертного приговора, когда твоя ночь последняя, а в той, ДРУГОЙ ночи уже ничего и никого не будет… Возможно, Жанна Сергеевна только сейчас поняла, что все мы более чем смертны и что глупо откладывать на завтра-то, что можешь не успеть никогда.
— Ох, Яшенька… ну, молодец… теперь быстрее, еще-еще быстрее… О-о-о…
Если бы моя бывшая Наталья увидела наш ночной спектакль, она бы наверняка сошла с ума. Или решила, будто мы сошли с ума. Впрочем, возможно, она бы просто не поверила своим глазам, сочла бы это опасной сексуальной галлюцинацией. Тем более что я, по ее представлениям, в эти минуты обязан был валяться под забором с поллитровкой, выть на луну о своей загубленной (без Натальи) жизни и чахоточно кашлять.
Вспомнив о Наталье, я рассмеялся и даже проделал один акробатический трюк сверх программы.
— Хорошо… — прошептала птичка, слегка удивленная незапланированной инициативой. — Можешь… ага… можешь и помедленнее теперь… ох… а то… устанешь… ох…
— Желание клиента… — произнес я несколько задохнувшимся голосом, — для меня… как вы заметили…
В общем, спектакль мы завершили под бурные аплодисменты примерно в третьем часу, а уже в полвосьмого утра сработал таймер в моей голове, и я проснулся. Некоторые профессиональные рефлексы, подумал я, очень полезны. Чем бы ты ни занимался ночью, твои внутренние часы не позволят дрыхнуть тебе дольше, чем до 7-30. Ну, плюс-минус пятнадцать минут. На мгновение я позавидовал веселому Диме Баранову, который, счастливо потрудившись в свою ночную смену, может отдыхать до полудня. А частный детектив Штерн — ни-ни.
Жанна Сергеевна сонно спросила:
— Яшенька, что ты так рано?…
— Дела! — крикнул я уже из ванной.
Я услышал, как скрипнули пружины, и птичка отправилась на кухню. Когда я вышел, птичка уже возилась у плиты, а яичница аппетитно шипела на сковородке.
— Может, у нас еще и колбаса есть? — недоверчиво поинтересовался я.
— Я купила вчера, — кротко ответила Жанна Сергеевна, делая мне здоровенный бутерброд. — За углом, в супермаркете.
— И джем? — продолжил я допрос.
— Ананасный. Я не знала, какой именно ты любишь. Я вот уважаю ананасный… Что-то не так?
— Подождите-ка, — проговорил я. — А йогурт вы, случаем, не купили?
— Нет, не догадалась… — ответила Жанна Сергеевна, и я облегченно вздохнул. Если бы на столе появился йогурт, я бы вообразил, что птичка наделена даром угадывать все мои мысли. Не могу сказать, что это такое уж приятное в человеке качество. Мне пока вполне хватит трех телепатов на желтеньком «фиате», которые всегда знают, куда я поеду, и появляются там, где их не просят. Предупредительные ребята, и винтовка у них всегда заряжена…
— Ты на метро? — полюбопытствовала птичка, когда я расправился с джемом.
— Ну да, — ответил я. — Доеду до автостоянки и возьму «мерседес». Мне вчера домой, оказывается, Пряник звонил… То есть Шура Пряников. По-моему, у него какая-то информация для меня. И по «Меркурию», и по Думе. Чего-то он про Крымова интересное узнал, хочет поделиться…
— Думаешь, это как-то связано с нашей дискетой? — с интересом спросила Жанна Сергеевна. — И «ИВОЙ»?
— Вполне возможно, — кивнул я — Пряник пронырлив, и к нему иногда притекают такие сведения… Через час узнаю, что он накопал.
Последнюю фразу я произнес уже в коридоре, надевая ветхий хозяйский плащ и ветхую хозяйскую шляпу. Очки, которые я нацепил на нос, были с простыми стеклами, а большая нотная папка в руках — совершенно пустой. Но приблизительный образ замученного интеллигента, какого-нибудь там преподавателя консерватории, был создан. Авось камуфляжа хватит, чтобы добраться до «мерседеса». А там видно будет.
— Удачи тебе, Яшенька, — напоследок сказала мне Жанна Сергеевна и обняла меня вдруг так крепко, а поцеловала так нежно, словно опять забоялась, будто мы с ней прощаемся навсегда.
— Я вернусь, — успокоил я птичку, надвинул поглубже интеллигентскую шляпу и вышел из дверей.
На автостоянке моего знакомца-полиглота сменил какой-то другой сторож, низкорослый дядька в потрепанном китайском пуховике. Очевидно, его сменщик уже успел растрепаться про щедрого бундеса на «мерсе», и дядька во все глаза оглядывал окрестности в поисках богатого немца. На интеллигента с папкой он бросил пренебрежительный взгляд и опомнился только тогда, когда я уже залезал в «мерседес».
— Э-э… — кинулся он к моей машине, с запоздалым желанием быть предупредительным и срубить пару дойч-марок. По дороге он неловко оступился в незаметную лужу и чуть не забрызгал мне боковое стекло.
Фиг тебе, а не чаевые, подумал я мстительно. А вслух пробормотал:
— Доннерветтер!
Сторож в китайском пуховике не понял. Правильно, языки надо знать.
— Зи зинд айн гросер идиот, — произнес я напоследок международное слово, а потом уехал. Пора было менять стоянку. Здесь я уже становился чересчур заметной фигурой.
Я проехал по прямой пять или шесть кварталов, свернул в переулок и вышел из машины, чтобы позвонить. По всем расчетам Пряник должен был уже сидеть в своем офисе и ждать меня, но вдруг… У него в башке не было таймера, как у меня. Мог и проспать. Загадочная славянская душа.
Пряник отозвался не сразу, а только после трех долгих гудков.
— Алло, — каким-то тусклым голосом проговорил он.
— Привет, это я, — сказал я. — Можно сейчас к тебе заехать?
— Вы ошиблись номером, — еще более тусклым голосом отозвался вдруг Пряник. — Это никакая не аптека, а литературное агентство… — И он положил трубку.
«Какая еще аптека?» — изумленно подумал я, а через секунду уже обо всем догадался. Бог ты мой, он же предупреждает меня: не вздумай приехать! У него там уже кто-то сидит в кабинете, и дело очень плохо. Аптека-лекарство-болезнь-смерть. Простой ассоциативный ряд. Он мог бы, наверное, сказать вместо аптеки — кладбище, но это было бы слишком опасно… Спасибо, Пряник, я понял тебя. Но я обязательно приеду.
Я тут же набрал еще один номер.
— Мосэнергонадзор, — откликнулся Цокин.
— Слушай внимательно, — быстро сказал я. — Возьми мой чемоданчик… да, тот самый… садись в метро и приезжай. — Я назвал адрес. Подъезд жилого дома напротив пряниковского офиса. В свое время я наметил его в качестве точки возможного рандеву. В подъезде здорово пахло кошатиной, зато на двери не было домофона и жители предпочитали лишний раз не выглядывать из своих квартир. — Полчаса тебе хватит, чтобы добраться?
— Так точно, босс, — по-военному отреагировал мой лейтенант и добавил тревожно: — Что-нибудь случилось?
— При встрече, — бросил я и дал отбой.
Правда, Цокин и без этого мог сообразить, что произошло нечто непредвиденное. Чемоданчик мой он хранил на самый-самый пожарный случай. Я ему так и сказал — самый-самый. За несколько лет нашего знакомства я сумел ни разу не потревожить свой НЗ. Но сейчас ничего другого не остается. В чемоданчике том были элегантный синий плащ, синий в тон плащу щегольской шарфик, кепка и белокурый парик. Кроме того, здесь лежала приличная сумма в рублях и в валюте, запасной паспорт, короткая полицейская дубинка и автомат «узи» с тремя магазинами. Если бы я вдруг оказался в Москве без денег, без оружия и без документов, я мог бы воспользоваться этим набором. Сейчас была не такая ситуация, но выбирать было не из чего. Нет времени. Если выпутаюсь, восстановлю НЗ и снова отдам на хранение лейтенанту Цокину. Если нет, ничего и не понадобится…
Когда я вбежал в кошачий подъезд, на ходу навинчивая мафиозный перстень на свой безымянный палец, Цокин с чемоданчиком уже томился на площадке второго этажа, поглядывая в окно. Услышав шаги, он замер.
— Свои-свои, — заранее сказал я, поднимаясь по лестнице.
Цокин дождался меня, наклонившись, клюнул мой перстень и, только отдав должное ритуалу, рискнул повторить свой вопрос:
— Что случилось, босс?
Пока я шел к подъезду и поднимался на второй этаж, официальная версия успела сложиться в моей голове.
— Война кланов, — бросил я. — Похоже, нам объявили войну.
Цокин молодецки выпятил грудь: он уже готов был стать под ружье. Кажется, за время знакомства со мной Алексей утратил все свое чувство самосохранения. Конечно, когда за тобой СИНДИКАТ — бояться нечего.
— Что я должен делать? — спросил Цокин отрывисто, как и подобает в условиях военного времени.
— Прежде всего успокоиться, — ответил я. — И внимательно слушать все, что я тебе скажу. Итак…
Говоря это, я уже переодевался в синий плащ и натягивал парик. Цокин, держа чемодан передо мной открытым, изображал одновременно и вешалку, и зеркало.
— Чуть криво, — виновато сказал он, и я поправил парик. Теперь все стало в порядке. Вместо интеллигента возник легкомысленный волосатый плейбой, весь в фирме. Я сунул ненужные более очки в чемодан;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Правильно, — кивнул я. — Он хочет, чтобы все свершилось в его отсутствие. Чтобы потом въехать в Думу на белом коне и сразу сесть в кресло спикера. На меньшее он уже не согласен…
— А на большее? — задумчиво проговорила птичка.
— На большее, пожалуй, согласен, — ответил я. — Он из тех, кому ничего слишком не бывает.
Я дождался сводки происшествий, понял, что трупы в склепе пока еще не найдены. По поводу инцидента в аэропорту «Шереметьево-2» в новостях говорили скупо. Официальная версия — хулиганство. Жертв и разрушений нет, помятый дядька с Брайтон-Бич — не в счет. Отрадно, что никто не догадался связать это происшествие с прибытием в Москву Стивена Макдональда. Кстати, о визите писателя сказано было еще короче и с явной обидой: американцу не простили, что он каким-то образом ускользнул от журналистов в аэропорту…
— Так что там с Макдональдом? — осведомился я, выключив телевизор. — Вы ему уже сказали насчет потери дискеты с его романом?
Птичка смущенно потупилась.
— Я пока не успела, Яшенька. И… забоялась.
— Так-так, — мрачно проговорил я.
— Не сердись, Яшенька, — сказала птичка нежно. — Стив пробудет в Москве еще три дня. Если за это время мы не вернем дискету, я попробую признаться… Но вдруг за эти дни нам повезет?
— Значит, он уже для вас просто Стив, — хмуро произнес я. — Вы многого достигли за один только вечер.
— Ты все-таки ревнуешь, солнышко, — улыбнулась Жанна Сергеевна.
— Нисколько, — буркнул я и, по-моему, соврал.
Глава 2
КНУТ БЕЗ ПРЯНИКА
Я недооценил свои возможности. В ночном дуэте с птичкой Жанной Сергеевной я сыграл, на удивление, прилично — несмотря на все дневные треволнения, погони и перестрелки. А может, как раз благодаря им: лучшая форма отдыха есть перемена рода деятельности. Конечно, на Гамлета мне сил не хватило, но то, что мы исполнили, было все-таки не захудалой производственной пьесой, где мало действия и много монологов. Руководящей и направляющей силой, главной примадонной нашего спектакля была, разумеется, сама птичка. Однако и я ей аккомпанировал вроде бы не так плохо и, главное, с удовольствием. Выкладываясь в своей роли до конца.
— Давай, давай, солнышко… — исступленно шептала птичка, сжимая мой загривок. — Еще раз… еще разик… Желание клиента… ох… для тебя… закон… Еще, Яшенька… ну, сильнее…
Я старался как мог. И сильнее, и еще, и еще разик, и два, и три — потому что на меня надеялись, а я, как честный человек, не имел права обманывать чужих надежд. Впрочем, в эту ночь неистовой энергии птички хватило бы, наверное, и на двух Яков-Семенычей в хорошей боевой форме: так любят, наверное, в тюремной камере накануне исполнения смертного приговора, когда твоя ночь последняя, а в той, ДРУГОЙ ночи уже ничего и никого не будет… Возможно, Жанна Сергеевна только сейчас поняла, что все мы более чем смертны и что глупо откладывать на завтра-то, что можешь не успеть никогда.
— Ох, Яшенька… ну, молодец… теперь быстрее, еще-еще быстрее… О-о-о…
Если бы моя бывшая Наталья увидела наш ночной спектакль, она бы наверняка сошла с ума. Или решила, будто мы сошли с ума. Впрочем, возможно, она бы просто не поверила своим глазам, сочла бы это опасной сексуальной галлюцинацией. Тем более что я, по ее представлениям, в эти минуты обязан был валяться под забором с поллитровкой, выть на луну о своей загубленной (без Натальи) жизни и чахоточно кашлять.
Вспомнив о Наталье, я рассмеялся и даже проделал один акробатический трюк сверх программы.
— Хорошо… — прошептала птичка, слегка удивленная незапланированной инициативой. — Можешь… ага… можешь и помедленнее теперь… ох… а то… устанешь… ох…
— Желание клиента… — произнес я несколько задохнувшимся голосом, — для меня… как вы заметили…
В общем, спектакль мы завершили под бурные аплодисменты примерно в третьем часу, а уже в полвосьмого утра сработал таймер в моей голове, и я проснулся. Некоторые профессиональные рефлексы, подумал я, очень полезны. Чем бы ты ни занимался ночью, твои внутренние часы не позволят дрыхнуть тебе дольше, чем до 7-30. Ну, плюс-минус пятнадцать минут. На мгновение я позавидовал веселому Диме Баранову, который, счастливо потрудившись в свою ночную смену, может отдыхать до полудня. А частный детектив Штерн — ни-ни.
Жанна Сергеевна сонно спросила:
— Яшенька, что ты так рано?…
— Дела! — крикнул я уже из ванной.
Я услышал, как скрипнули пружины, и птичка отправилась на кухню. Когда я вышел, птичка уже возилась у плиты, а яичница аппетитно шипела на сковородке.
— Может, у нас еще и колбаса есть? — недоверчиво поинтересовался я.
— Я купила вчера, — кротко ответила Жанна Сергеевна, делая мне здоровенный бутерброд. — За углом, в супермаркете.
— И джем? — продолжил я допрос.
— Ананасный. Я не знала, какой именно ты любишь. Я вот уважаю ананасный… Что-то не так?
— Подождите-ка, — проговорил я. — А йогурт вы, случаем, не купили?
— Нет, не догадалась… — ответила Жанна Сергеевна, и я облегченно вздохнул. Если бы на столе появился йогурт, я бы вообразил, что птичка наделена даром угадывать все мои мысли. Не могу сказать, что это такое уж приятное в человеке качество. Мне пока вполне хватит трех телепатов на желтеньком «фиате», которые всегда знают, куда я поеду, и появляются там, где их не просят. Предупредительные ребята, и винтовка у них всегда заряжена…
— Ты на метро? — полюбопытствовала птичка, когда я расправился с джемом.
— Ну да, — ответил я. — Доеду до автостоянки и возьму «мерседес». Мне вчера домой, оказывается, Пряник звонил… То есть Шура Пряников. По-моему, у него какая-то информация для меня. И по «Меркурию», и по Думе. Чего-то он про Крымова интересное узнал, хочет поделиться…
— Думаешь, это как-то связано с нашей дискетой? — с интересом спросила Жанна Сергеевна. — И «ИВОЙ»?
— Вполне возможно, — кивнул я — Пряник пронырлив, и к нему иногда притекают такие сведения… Через час узнаю, что он накопал.
Последнюю фразу я произнес уже в коридоре, надевая ветхий хозяйский плащ и ветхую хозяйскую шляпу. Очки, которые я нацепил на нос, были с простыми стеклами, а большая нотная папка в руках — совершенно пустой. Но приблизительный образ замученного интеллигента, какого-нибудь там преподавателя консерватории, был создан. Авось камуфляжа хватит, чтобы добраться до «мерседеса». А там видно будет.
— Удачи тебе, Яшенька, — напоследок сказала мне Жанна Сергеевна и обняла меня вдруг так крепко, а поцеловала так нежно, словно опять забоялась, будто мы с ней прощаемся навсегда.
— Я вернусь, — успокоил я птичку, надвинул поглубже интеллигентскую шляпу и вышел из дверей.
На автостоянке моего знакомца-полиглота сменил какой-то другой сторож, низкорослый дядька в потрепанном китайском пуховике. Очевидно, его сменщик уже успел растрепаться про щедрого бундеса на «мерсе», и дядька во все глаза оглядывал окрестности в поисках богатого немца. На интеллигента с папкой он бросил пренебрежительный взгляд и опомнился только тогда, когда я уже залезал в «мерседес».
— Э-э… — кинулся он к моей машине, с запоздалым желанием быть предупредительным и срубить пару дойч-марок. По дороге он неловко оступился в незаметную лужу и чуть не забрызгал мне боковое стекло.
Фиг тебе, а не чаевые, подумал я мстительно. А вслух пробормотал:
— Доннерветтер!
Сторож в китайском пуховике не понял. Правильно, языки надо знать.
— Зи зинд айн гросер идиот, — произнес я напоследок международное слово, а потом уехал. Пора было менять стоянку. Здесь я уже становился чересчур заметной фигурой.
Я проехал по прямой пять или шесть кварталов, свернул в переулок и вышел из машины, чтобы позвонить. По всем расчетам Пряник должен был уже сидеть в своем офисе и ждать меня, но вдруг… У него в башке не было таймера, как у меня. Мог и проспать. Загадочная славянская душа.
Пряник отозвался не сразу, а только после трех долгих гудков.
— Алло, — каким-то тусклым голосом проговорил он.
— Привет, это я, — сказал я. — Можно сейчас к тебе заехать?
— Вы ошиблись номером, — еще более тусклым голосом отозвался вдруг Пряник. — Это никакая не аптека, а литературное агентство… — И он положил трубку.
«Какая еще аптека?» — изумленно подумал я, а через секунду уже обо всем догадался. Бог ты мой, он же предупреждает меня: не вздумай приехать! У него там уже кто-то сидит в кабинете, и дело очень плохо. Аптека-лекарство-болезнь-смерть. Простой ассоциативный ряд. Он мог бы, наверное, сказать вместо аптеки — кладбище, но это было бы слишком опасно… Спасибо, Пряник, я понял тебя. Но я обязательно приеду.
Я тут же набрал еще один номер.
— Мосэнергонадзор, — откликнулся Цокин.
— Слушай внимательно, — быстро сказал я. — Возьми мой чемоданчик… да, тот самый… садись в метро и приезжай. — Я назвал адрес. Подъезд жилого дома напротив пряниковского офиса. В свое время я наметил его в качестве точки возможного рандеву. В подъезде здорово пахло кошатиной, зато на двери не было домофона и жители предпочитали лишний раз не выглядывать из своих квартир. — Полчаса тебе хватит, чтобы добраться?
— Так точно, босс, — по-военному отреагировал мой лейтенант и добавил тревожно: — Что-нибудь случилось?
— При встрече, — бросил я и дал отбой.
Правда, Цокин и без этого мог сообразить, что произошло нечто непредвиденное. Чемоданчик мой он хранил на самый-самый пожарный случай. Я ему так и сказал — самый-самый. За несколько лет нашего знакомства я сумел ни разу не потревожить свой НЗ. Но сейчас ничего другого не остается. В чемоданчике том были элегантный синий плащ, синий в тон плащу щегольской шарфик, кепка и белокурый парик. Кроме того, здесь лежала приличная сумма в рублях и в валюте, запасной паспорт, короткая полицейская дубинка и автомат «узи» с тремя магазинами. Если бы я вдруг оказался в Москве без денег, без оружия и без документов, я мог бы воспользоваться этим набором. Сейчас была не такая ситуация, но выбирать было не из чего. Нет времени. Если выпутаюсь, восстановлю НЗ и снова отдам на хранение лейтенанту Цокину. Если нет, ничего и не понадобится…
Когда я вбежал в кошачий подъезд, на ходу навинчивая мафиозный перстень на свой безымянный палец, Цокин с чемоданчиком уже томился на площадке второго этажа, поглядывая в окно. Услышав шаги, он замер.
— Свои-свои, — заранее сказал я, поднимаясь по лестнице.
Цокин дождался меня, наклонившись, клюнул мой перстень и, только отдав должное ритуалу, рискнул повторить свой вопрос:
— Что случилось, босс?
Пока я шел к подъезду и поднимался на второй этаж, официальная версия успела сложиться в моей голове.
— Война кланов, — бросил я. — Похоже, нам объявили войну.
Цокин молодецки выпятил грудь: он уже готов был стать под ружье. Кажется, за время знакомства со мной Алексей утратил все свое чувство самосохранения. Конечно, когда за тобой СИНДИКАТ — бояться нечего.
— Что я должен делать? — спросил Цокин отрывисто, как и подобает в условиях военного времени.
— Прежде всего успокоиться, — ответил я. — И внимательно слушать все, что я тебе скажу. Итак…
Говоря это, я уже переодевался в синий плащ и натягивал парик. Цокин, держа чемодан передо мной открытым, изображал одновременно и вешалку, и зеркало.
— Чуть криво, — виновато сказал он, и я поправил парик. Теперь все стало в порядке. Вместо интеллигента возник легкомысленный волосатый плейбой, весь в фирме. Я сунул ненужные более очки в чемодан;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58