Жанна, очнувшись, резко ткнула меня в бок и завладела дистанционным пультом. Хорошо, что не догадалась проверить крепость веревок.
Мелькание первых и вторых лиц прекратилось. На экране устойчиво возникла Дума, но в зале уже не было никакого порядка. Депутаты вскакивали с мест, что-то выкрикивали, бегали от микрофонов к президиуму, к дверям… Очевидно, весть о прямом эфире тринадцатого канала вызвала смятение в думских рядах. Полуэктов-доппель на экране изменился в лице, и зеленоватая бледность его лба страшно совпала с только что увиденным цветом мертвой кожи. Закадровый парламентский комментатор Костя, поняв, что происходит что-то не по программе, на пару секунд заткнулся. После чего пискнул: «По техническим причинам…» Картинка опять уплыла, звук заглох. Секунд десять на экране красовался безмолвный циферблат, у которого секундная стрелка двигалась в обратную сторону. Затем часы перевернули, стрелка пошла в правильном направлении, однако кадр тут же сменился. По экрану быстрым аллюром промчались в молчаливом танце несколько маленьких лебедей, а следом за ними появился поющий Кобзон, беззвучно раскрывающий рот. Судя по тому, что Кобзон здесь был молодой, запись была старая.
— Финита ля комедия, — проговорил я по-прежнему хриплым, чужим голосом. — Не бывать Авдеичу спикером. Вообще ничему не бывать.
Беззвучного Кобзона наконец-то сменил звучащий диктор. Уже не тот, что вел программу с самого начала.
— Приносим извинения за технические неполадки в прямом эфире, — произнес он дежурным тоном. — В Думе возникли небольшие проблемы. Наш корреспондент сейчас вникает в курс дела, и минут через пятнадцать мы опять дадим ему эфир для разъяснений. Продолжаем новости. Забастовка строителей храма Христа Спасителя продолжается, Патриархия по-прежнему не может согласовать с Минфином процент участия в ассигнованиях на строительство каждой из сторон… — В кадре появились хмурые дядьки в робах, покуривающие возле возведенного фундамента… — Премьер-министр России Степанов продолжает свой визит в Соединенные Штаты, сейчас его принимают фермеры штата Техас… — Камера показала премьера в огромной ковбойской шляпе и в окружении таких же ковбоев помельче…
Жанна выключила звук, но пульт из рук уже не выпустила.
— Ч-черт… — тускло произнесла она и добавила не мне, а Стивену: — Как вы понимаете, Стив, наше Управление к этому никакого касательства не имеет. Мы потрясены этой трагедией, и тех, кто виновен в убийствах, строго накажем…
— О'кей, — бросил в ответ фальшивый Макдональд, поспешно одеваясь и собирая вещи. — Наше Управление приносит соболезнование вашему. Надеемся, что мистер Иринархов не уйдет от справедливого суда… Но мне, извините, пора. Я решил вылететь обратно в Штаты сегодня же. Увы, посещение музеев придется отложить до следующего раза…
— Счастливо долететь, мистер… э-э… Стивен, — проговорил я. После того как страшные кадры исчезли, мой голос, кажется, начинал возвращаться к норме. — Надеюсь, что не вас сделают козлом отпущения за провал операции. В вашем Агентстве, я слышал, работают суровые люди, которые не любят проигрывать. Валите все на русских коллег, вам поверят… А вам, Жанночка, — обратился я к бывшей птичке, — придется обвинять во всем тупых американцев, наломавших дров. Никто ведь не поверит, что такой замечательный план разрушил какой-то посторонний агент-подставка. Тем более Штерн. Правильно я говорю?
— Благодарю за совет, — на ходу ответил американец. — Очень жаль, мистер Штерн, что вы были не с нами… Убейте его, — обратился он к Жанне уже на пороге дверей. — Или договоритесь с ним. Но меня уже тут нет. Андестенд?
— Убегаешь, Стив, — тоскливо сказала Жанна. Она вертела в правой руке пистолетик, словно раздумывая, не пустить ли его в ход немедленно.
— Отступаю, мэм, — с достоинством возразил американец. — И вам советую прислушаться к словам мистера Штерна. По-моему, сегодня выиграли не мы с вами…
Дверь хлопнула, и мы остались наедине с Жанной. И с молчащим телевизором в придачу. По экрану бегали какие-то камуфляжные солдаты по пустыне. Если не ошибаюсь, соотечественники сбежавшего Стивена. Скорее всего, передавали международные новости. Корреспондент Костя, стало быть, еще вникал в курс новых думских дел. Впрочем, первый канал ТВ меня на сегодня уже не интересовал. Чего бы я хотел — так это вернуться еще на тринадцатый, к «Чертовой дюжине». Сегодня был ИХ день.
Я вновь попробовал крепость веревок. Пока американец собирался, мне удалось оборвать еще несколько волокон о загогулину. Очень надеюсь, что Жанна не начнет стрелять в меня немедленно. Пожалуй, ее следует отвлечь.
— Ваш коллега вас покинул, — кротко заметил я Жанне. — Самое время уходить и вам самой. Но прежде — отпустить меня.
— Прежде я убью тебя, — спокойно ответила мне Жанна — Тебя, Яшенька, никогда не планировалось оставлять в живых. В любом случае ты бы слишком много знал. А теперь ты знаешь ну о-о-очень много. Без твоих показаний все эти милицейские гробокопатели смогут разве что похватать доппелей. Возможно, возьмут и Иринархова, хотя едва ли живым… Зато про участие, как ты выражаешься, Конторы в этом деле из посторонних знаешь только ты. Нет человека — нет и проблемы. У меня, конечно, теперь будут неприятности. Но за то, что я тебя все-таки убью, мне, надеюсь, будет сделано снисхождение…
— Не думаю, — твердо сказал я. — Скорее наоборот. — Веревки уже достаточно ослабели и, в принципе, их можно разорвать уже одним рывком. Но для страховки ликвидируем еще одно волоконце.
— Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросила Жанна. — Опять фокусы?
— Целый аттракцион, — кивнул я и продолжил: — Переключите на тринадцатый канал — увидите.
Бывшая птичка Жанна, упрямо наставив на меня пистолетик, свободной рукой щелкнула по клавише. На экране возник кабинет внушительного вида; двое людей сидели друг против друга.
— Тот, что справа, — прокомментировал я, — журналист и мой приятель Дима Баранов. А тот, что слева, — не ваш ли начальник? Этот-этот, лысый, в штатском. Неужели своего шефа не признаете?
Жанна пыталась одновременно и держать меня в поле зрения и под прицелом, и глядеть на экран. В конце концов, она мудро выбрало первое. Смотреть, собственно, было необязательно. Достаточно было слушать.
— Как же так получилось, — вкрадчиво спрашивал Дима, — что ваше компетентное ведомство ничего не знало об этих двойниках? Или знало?
Лысый деятель из Феноменальной Секретной Конторы слушал Диму с кривой полуулыбочкой. Любой ответ был чреват скандалом. Поэтому был избран третий путь.
— Мы будем разбираться, — обтекаемо ответствовал лысый. — Вы со своим прямым эфиром застали меня буквально врасплох. Я пока не имею инструкций, какую информацию следует передать прессе…
Дима засмеялся оскорбительным смехом. Кадр подпрыгнул, и я сообразил, что это телеоператор «Чертовой дюжины», наверное, тоже не выдержал и хихикнул.
— Чего уж тут разбираться, — проговорил Баранов, — если не вы прессе, а пресса вам только что передала сенсационную информацию. А вот насчет чего вы не имеете инструкций, было бы крайне интересно узнать…
— Мы разберемся и примем меры, — повторил лысый всю ту же песню, причем его последние слова прозвучали с явной угрозой.
Но Дима, по-моему, ничуть не испугался.
— Разберитесь, — сказал он. — И мы, журналисты, тоже будем разбираться. А потом телезрители увидят, у кого лучше выйдет… Кстати, — проговорил Баранов уже не лысому, а прямо в камеру. — Мы располагаем данными о причастности здешнего ведомства ко всей этой истории. Данные были нам любезно предоставлены неким частным сыщиком, имя которого и нам, и вам, — тут Баранов сделал жест в сторону примолкшего начальника из Феноменальной Конторы, — известно. Предупреждаем вас, что, если с этим человеком хоть что-нибудь случится, все материалы будут немедленно обнародованы безо всяких дополнительных проверок и в полном объеме…
— Какие еще данные? Какой сыщик? — повысил голос феноменальный конторец. Кажется, ему еще не доложили, что труп в «мерседесе» — не я. Ничего, через десять минут доложат. Так, Дима, так.
— Такие данные и такой сыщик, — нагло ответил Баранов. — Я рад, что вы хорошо меня поняли. На этом мы заканчиваем наше интервью в прямом эфире с… — Дима назвал должность и звание собеседника. — Следите за новостями, дорогие телезрители. Вел передачу Дмитрий Баранов, специально для тринадцатого канала.
Жанна со злостью выключила телевизор. Я сказал:
— Милая Жанна, теперь убивать меня нельзя ни в коем случае. Вы меня охранять должны — чтобы на меня пылинка не упала. Потому что моя безвременная кончина будет самым лучшим и самым убедительным доказательством причастности вашей Конторы к этому грязному делу… Правда, — произнес я задумчиво, — я буду против, если охранять меня поручат именно вам, Жанна. Пожалуй, тогда мне придется отказаться от такой чести. Не люблю людей с двойными лицами. Даже если одно из них когда-то мне было симпатично. Андестенд?
Жанна в бешенстве посмотрела на меня, не опуская пистолета. Дуло было направлено прямо мне в лоб.
— Это блеф! — воскликнула она. — Меня-то не проведешь, я твои штучки знаю. Нет у тебя никаких данных, сведений и материалов…
— Отчего же, — не согласился я Последнее крепкое волоконце истерлось, и теперь я мог бы освободить руки. — В желтеньком «фиате» нашлось кое-что любопытное. Бумаги кое-какие, записи переговоров, а уж память компьютера была под завязку набита всякими штуками… Например, подготовительными наблюдениями за Генпрокурором и расчетами, как сделать, чтобы пегасы наверняка зацепили Саблина. Пунктуальные были ребятки, все фиксировали, на память не надеялись. Точнее, надеялись, но не на свою… Это ясно?
— Я убью тебя все равно! — крикнула Жанна. Она уже слабо контролировала себя. — Пусть начальство само разбирается, а я тебя прикончу… Ты, ты во всем виноват! — Господи, куда подевалась нежная тихая птичка, чей голос с легкой хрипотцой еще недавно сводил меня с ума? Неужели это и есть ее второе лицо? Смотри-ка, печально сообразил я, сейчас ведь цапнет. Стюардесса по имени Жанна. Котенок по имени Гав.
Раздумывать дальше было нельзя. Я подпрыгнул, оттолкнувшись от дивана обеими руками — уже свободными. Пуля, как водится, ударила не в меня, а в спинку дивана и разворотила хлипкую обивку. Все, дивану крышка, машинально сообразил я, а сам уже падал сверху на Жанну, на лету выворачивая у нее из руки пистолет. Маленькие пистолетики плохи тем, что трудно за что-то ухватиться, и пока их выкрутишь, пули успеют натворить немало бед. На этот раз никто не пострадал, однако разрушения были произведены изрядные. Последним лопнуло оконное стекло, которое, в свою очередь, протаранил обломок люстры.
— Сколько убытков Конторе… — произнес я, тяжело дыша. Как только обойма опустела, Жанна перестала сопротивляться и я наконец выкрутил оружие из ее ладони. Только сейчас я обратил внимание, что осколочный дождь и прочие разрушения застали нас хотя и совершенно одетыми, но в традиционной позе. Совершенно классической: партнер наверху, партнерша под ним. Хотя, конечно, сейчас мы были всего лишь карикатурой на любовников. И довольно нелепой, доложу я вам. В наши отношения вмешался некто третий — Контора, но брать ее дополнительным партнером для групповухи у меня не было ни малейшего желания. Для ТАКОГО извращения я был слишком целомудрен. Вуаля!
Я поднялся с полу, сунул пустой пистолет в карман и спокойно сказал Жанне:
— Вставайте тоже. Ситуация не та. И верхи не хотят, и низы не хотят…
— Ненавижу тебя, — ответила экс-птичка, медленно поднимаясь и отряхиваясь. Слова эти были произнесены безо всякого энтузиазма, скорее всего по инерции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58