Тогда, в ноябре 1992 года они не виделись несколько дней, и за эти дни Катя стала неузнаваемой. Еще первого ноября в Ленинграде они стали близки, между ними были нежность, страсть, и, как ему казалось, любовь. И вдруг - холодные глаза, отчуждение, колкий разговор. Он не знал, как вести себя, чувствуя, что вызывает у Кати даже не равнодушие, но неприязнь, едва ли не отвращение. Все это было непонятно и до слез обидно, тем более, что он не понимал, в чем, собственно, его вина. Он защищал её тогда, у подъезда, дрался, потом попал в камеру, его били, допрашивали, он тоже натерпелся немало. И вдруг - такая разительная перемена. Странная лунная улыбка, какая-то тайна, которой ему не положено знать... Андрей потерял точку опоры, он не знал, как ему вести себя, что ему делать. В конце концов, гордость пересилила, и он решил забыть про нее, подозревая, что в жизни Кати за эти дни появился кто-то другой, которого она полюбила. Он перестал смотреть на Катю влюбленными глазами, перестал задавать ей вопросы, только холодно здоровался при встрече.
Через некоторое время он обратил внимание, что Катя как-то подурнела, осунулась, не так уж следила за собой, как раньше. И иногда в сердце Зорича пробуждалась к ней такая жалость, что он едва сдерживал себя, чтобы не подойти к ней...
С Юлей Воронцовой их отношения не возобновились. Юля, разумеется, как и все одноклассники, была наслышана о приключениях Кати и Андрея, их личности стали почти легендарны в местных масштабах. А как же? Поездка в Питер, похищение, бандиты, арест Андрея - разве такое было у кого-нибудь?
На последний экзамен Катя пришла нарядная, снова очаровательная, с высоко поднятой головой, довольно оживленная. Зорич почувствовал, что что-то произошло. Он ничего не знал о её делах, но какие-то импульсы проникали в его сердце, ведь он же любил её.
А потом они расстались надолго. Школа была закончена, наступила пора вступительных экзаменов в институты. И оба, как ни странно, успешно сдали их и стали студентами. Начался новый этап жизни, новые впечатления, встречи, знакомства. Зорич окунулся в учебу, потом студенты поехали на картошку, там он близко сошелся с очаровательной миниатюрной девочкой по имени Надя, и у них завязался роман. Надя была проще и доступнее Кати, и, как ему казалось, гораздо добрее её. Они дружили примерно с полгода, и Зорич даже собирался сделать ей предложение, тем паче, что это было довольно выгодно - отец Нади был ответственным работником в правительстве России. Родство с ним сулило блестящую карьеру. Но, пока он размышлял и сомневался, Надя опередила его. Она безумно влюбилась в красавца-грузина Гогу с пятого курса, тот в нее, и Гога, сын бизнесмена-миллиардера, женился на ней. Андрей опять почувствовал себя одиноким и оскорбленным. Он понял, что ни на минуту не переставал любить Катю. Ему страшно захотелось повидаться с ней. Он позвонил и, услышав на том конце провода её голос, почувствовал, как яростно забилось его сердце. Он не мог произнести ни слова, так и молчал. Молчала и она после слова "Алло". А после минуты молчания тихо и грустно произнесла: "Пока, Андрюша, не забывай. Спасибо, что позвонил." И положила трубку. Андрей почувствовал, что по щекам его текут слезы.
А потом настало время летней сессии, потом начались каникулы, родители купили ему путевку в Анталию, и Андрей на две недели уехал отдыхать. Вернулся он оттуда посвежевшим, загорелым и повеселевшим. Он на время забыл свои переживания - молодость брала свое. Там у него завязался курортный роман. Оля, секретарша одной московской фирмы, была лет на восемь его старше. Это была высокая, статная женщина с внушительным бюстом, веселая и совершенно без комплексов. Они хорошо провели время в Анталии, их встречи продолжались и в Москве.
Так проходила жизнь Андрея Зорича, когда вдруг раздался неожиданный телефонный звонок.
- Будьте добры, Андрея, - попросил на том конце провода глухой мужской голос.
- Это я.
- Здравствуйте. Вас беспокоит отец Кати Аркадий Юрьевич Корнилов.
- З-здравствуйте, - отвечал Андрей, пораженный этим звонком. - Что-то случилось?
- Да как вам сказать? - с какой-то недоброй усмешкой в голосе проговорил Аркадий Юрьевич. - Нет, в последнее время ничего не случилось. Просто я хотел бы с вами встретиться. Уделите мне часок времени.
- Конечно, конечно... Когда? Где?
- Да где угодно. Только не у нас дома. Лучше, разумеется, и не у вас, где-нибудь, на нейтральной территории. Может быть, завтра часиков в восемь у метро "Университет"? Вы не против?
- Буду, буду обязательно...
Андрей положил трубку в полнейшем недоумении... Зачем он хочет встретиться? Хотя... наверное, хочет узнать подробнее про их поездку... Ладно, доживем до завтра - узнаем...
... Никогда в жизни Андрей не видел Аркадия Юрьевича, но узнал он его сразу. Внешность этого человека поразила его. Высокий, совершенно седой, с глубоким шрамом, пересекавшим правую половину лица, просто, но элегантно одетый, он выделялся среди серой толпы неким ярким пятном. Такой человек и так бы привлек к себе внимание. К тому же ощущалось некое неуловимое сходство с Катей, хотя Зорич знал, что Катя была копией покойной матери, он видел её фотографии. Он, наверное, видел фотографии и отца, но совершенно не запомнил его лицо. И вот он перед ним...
- Мы забыли сообщить друг другу приметы, - улыбнулся Корнилов. Улыбка была приятная, но Андрей заметил, что улыбался Аркадий Юрьевич одними губами, а глаза оставались совершенно серьезными.
- Я вас узнал. Вас нельзя не узнать.
- Да и вы парень хоть куда. Я вас таким себе и представлял. Пойдемте туда, на сквер, там можно посидеть и спокойно поговорить.
- Да, места хорошие, - нахмурился Зорич, вспомнив прогулки с Катей около Музыкального детского театра и цирка, их лучшее время...
- Как Катя? - спросил Андрей.
- Катя-то? Да так... Вы подождите, Андрей, весь разговор пойдет у нас именно об этом. О том, как Катя?
Они нашли пустую скамейку и сели на нее.
- Видите ли, Андрей, - произнес Корнилов, глядя ему в глаза пристальным немигающим взглядом. Андрею от этого взгляда стало как-то не по себе, он вспомнил взгляд Кати, поняв, что именно этим странным взглядом отец и напоминал ему её. - Видите ли, я долго не был в курсе ваших с Катей взаимоотношений, в частности, о вашей совместной поездке в Петербург. Недавно мне рассказали об этом в общих чертах. Мне бы хотелось узнать подробности от вас. Смело рассказывайте все, и не думайте, что я вас за что-то осуждаю. Напротив, я хочу найти в вашем лице друга, хочу найти поддержку. Мы много пережили с Катей, мы лишились самого дорогого для нас человека, и мне очень нужна правда о тех страшных днях. Рассказывайте, я слушаю.
Сбиваясь, заикаясь и путаясь, Андрей начал рассказывать обо всем, что произошло тогда, в ноябре 1992 года. Когда он дошел до самых щекотливых мест повествования, он несколько замялся. Но тут почувствовал, что Аркадий Юрьевич сильно сжал его руку повыше локтя.
- Я все понял, я все понял, дорогой мой Андрей. Я понял вас, вы любите её. Этого не скроешь, это не придумаешь.
Андрей поглядел собеседнику в глаза и поежился от его остекленевшего взгляда. В этом взгляде была и глубочайшая печаль, и в то же время, нечто страшное, сатанинское. А лицо было белое, как полотно.
- Это все так же, как когда-то было и у меня... Все так же... Почти так..., - бормотал Корнилов. А потом замолчал и глядел куда-то поверх головы Андрея. - Извините, задумался, - очнулся он от своего забытья. - Вы продолжайте, подробностей не надо. Одну только - если можно, вы извините меня, но это очень важно. У Кати был кто-то до вас?
- Нет, - покраснев до корней волос, ответил Зорич.
- Рассказывайте дальше, - вздохнул с облегчением Корнилов.
Когда Андрей дошел до момента похищения Кати, он почувствовал перемену в поведении собеседника. Было очевидно, что он очень взволнован. Кулаки его сжались, а лицо налилось кровью.
- А кто был этот рыжий? - перебил его он.
- Понимаете, Аркадий Юрьевич, с этим рыжим мы встретились позже, я ещё до этого не дошел? Сейчас я вам все расскажу...
Он продолжал рассказ. Когда он дошел до телефонного звонка, Корнилов вдруг вскочил с места. Вытащил из кармана пачку сигарет, но закуривать не стал, а лишь сжал эту пачку так, что все сигареты в ней, видимо, переломались. И улыбнулся. От этой улыбки мурашки пробежали по спине Зорича.
- Мне, понимаете, Катя курить не разрешает. У меня год назад был инфаркт. Выжил вот... А курить хочется, страсть. Вы курите? - продолжал улыбаться он.
- Да, - подивился его поведению Зорич.
- Какие у вас?
- "Кэмел".
- Дайте, дайте сигарету. У меня вот "Мальборо", не люблю. Все суррогат, все ненатуральное. Вот раньше у меня были только американские сигареты. А от этих кашляю сильно.
Зорич протянул ему сигареты. Корнилов вытащил одну и закурил.
- Суррогат, разумеется, - с видом знатока произнес он. - Но однако, как же приятно курить, а, Андрюша?
- Да как вам сказать? - удивлялся Зорич внезапной перемене разговора. Но Корнилов начал долго и нудно рассказывать ему о разных сортах сигарет, и какие ощущения он испытывает от каждого из них.
- А вот к французским я так и не привык. Но, как же, однако, хорош американский "Кэмел" без фильтра! И очень по душе мне были "Теннисон" и "Тру"... А, впрочем, достаточно о куреве, рассказывайте дальше, а о пользе табака в следующую встречу. - И расхохотался. Но глаза продолжали оставаться печальными. "Да он не в себе", - испуганно подумал Зорич.
- Я абсолютно нормален, - ответил вслух его подозрениям Корнилов. Абсолютно. Это так, разрядка...
Зорич продолжал. Новое упоминание о Рыжем снова очень заинтересовало его. "Кто же такой этот Рыжий?" - прошептал он вслух. "Что ему дался этот Рыжий?" - подивился опять Андрей.
- Вот и все, Аркадий Юрьевич, - закончил свое повествование Зорич. Так как же Катя?
- Катя-то? Плохо ей, Андрюша. Она очень одинока, она живет какой-то непонятной жизнью. А она очень молода, ей только девятнадцать. Вернее, ей будет девятнадцать. Вы знаете, когда у неё день рождения?
- Разумеется. Тридцатого апреля.
- Так вот, Андрей. Вот что я вам скажу. Я приглашаю вас тридцатого апреля на день рождения моей дочери Кати. В девятнадцать ноль ноль. Имеете неделю на сборы.
Андрей был ошарашен необычной манерой разговаривать своего собеседника, который мигом переходил от ерничества к такой философской серьезности, от которой становилось даже как-то страшновато. Зорича бросало то в жар, то в холод.
- Придете? - улыбался Корнилов.
- Да... Но... Как она отреагирует? А вдруг она меня пошлет куда-нибудь? Я же говорил вам, как она переменилась ко мне после своего чудесного возвращения. Я не понимаю, что могло произойти.
- С каждым из нас в любую минуту может произойти всякое... Приходите, если найдет время. И сделайте Кате подарок, я вас очень прошу.
- Я, разумеется, без подарка не приду.
- Нет, вы меня не поняли, Андрей. В подарок на день рождения Кати я прошу сделать ей предложение.
- Как это?!!!
- Очень просто. Предложите ей выйти за вас замуж. Если вы сами не против, конечно.
- Да я... Я люблю её, я люблю её и уже делал ей предложение. Но я почти два года не видел ее... И она даже если и примет мои поздравления и перетерпит пару часов мое общество, на такой подарок может отреагировать, как говорится, неадекватно.
- А вам помогу. И потом... Я общаюсь с ней каждый день и знаю, что она не может так отреагировать на ваше предложение, несмотря на то, что с ней там произошло. Несмотря на то... что у неё в душе. Она больна, Андрюша, побледнел он снова. - Больна и одинока. И только мы с вами можем её вылечить от этой странной болезни. Вылечить её может только любовь. Она нуждается в вас, поверьте мне.
- Раз вы в этом уверены, я так и поступлю.
- Вы не беспокойтесь о житейских проблемах. Мы поможем вам, вы ни в чем не будете знать проблем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66