Жили неплохо, зажиточно. Но ему было не до этого. Он не мог глядеть в глаза Зинке, таращившейся на него с таким удивлением, словно покойник встал на её глазах из гроба.
- Эдик, ты, что ли?
- Да я, я, - ворчал Рыжий, пряча взгляд и топчась своими бахилами по мягкому красному паласу.
- Оставайся пока здесь! - крикнул ему один из парней. - А ты - сюда! сказал он Юшкину. Хозяина увели в другую комнату, и вскоре Рыжий и Зинка услышали стук от ударов и грохот мебели. Они смотрели друг на дружку, как завороженные.
- Ну и падло же ты, - наконец, проговорила Зинка.
- Да я и не знал, куда едем, - промямлил Рыжий.
Из соседней комнаты раздался крик Юшкина. Зинка бросилась на помощь. Рыжий непроизвольно поплелся за ней.
В комнате на полу валялся Юшкин, а трое парняг лупили его по ребрам и другим местам пудовыми башмаками. Лупили молча, мрачно, лишь изредка из их уст извергались звуки типа "У-м-м, у-б-б, у-с-с..."
- Вы чего делаете, гады?! - бросилась на них отважная Зинка, и тут же получила от одного ощутимый удар в челюсть, от чего отлетела в угол комнаты.
- Да вы что?! - возмутился, наконец, и Рыжий, подходя к парнягам.
- Молчи, молчи, - зашипел один из них, тараща круглые глазки. - Не знаешь, молчи, а то уроем тебя ща!
Рыжий подумал и заткнулся. На его счастье, избиение прекратилось. Качки отошли в сторону и глядели на извивающегося на полу Юшкина.
- Когда бабки отдашь, змей? - тихо спросил один.
- Ща отдам, - буркнул Юшкин, выплевывая на пол кровь. - Погоди здесь.
Он вышел из комнаты и минут через пять принес большой бумажный пакет.
- На, подавись! - сунул он его в лицо одному из качков.
- Вот, спасибо! - криво ухмыльнулся качок.
- Ничего, братан, встретимся как-нибудь, - пообещал Юшкин. - И ты, родственничек и сосед, тоже мне повстречаешься. Поговорим тогда за жизнь.
- Хватит! - прервал его один из качков. - Некогда нам. Ща посчитаем и поехали.
- Не хера считать! - разозлился Юшкин. - Как в аптеке!
- Считать надо, - возразил тот. - Деньги счет любят.
- Особенно чужие, кровью и потом заработанные, - крысился Юшкин. - А вам, волкам, что, приехали и забрали. Мало государство с нас налоги дерет, так вы тут еще, волчары позорные. На что я товар буду покупать, жрать на что буду?! Все вам, гадам, отдал!
- Все просчитано, Витенька, - возразил качок - Мы не Чубайсы какие-нибудь, до конца не обдерем, жить другим тоже даем, так что, отстегивай по-хорошему, не строй из себя блатного, и будешь жить, как человек. А на этого бочку не кати, он и правда не знал ничего, взяли с собой - проверить хотели, каков в деле, откуда мы знали, что он твой родственник? Все путем, поканали. Бывайте здоровы, хозяева, приберитесь тут, а то мы немного намусорили.
- Вы, бляди, стулья гарнитурные поломали и вазу разбили, - ныла, Зинка, потирая ушибленную челюсть.
- Да ничего, - улыбался качок. - Еще наживете.
- Ладно, уматывайте! А ты, родственничек, будь здоров, не кашляй! провожал гостей Юшкин.
Когда орава вышла на лестничную клетку, Рыжий спросил:
- Вы чего не предупредили, сеструха же это моя!
- Мы что, каждого лося предупреждать должны, куда едем?! Какое наше дело? Мы работаем, и ты работаешь, езжай и молчи, делай, что тебе говорят. Помни, что тебя с нар вытащили!
Рыжий заткнулся, ушел в свои скорбные мысли. Он чувствовал себя оплеванным с головы до ног.
Такой работой он занимался весь апрель, весь май. Постепенно привыкал, ему платили приличные деньги, на которые они с матерью могли вести вполне сытое существование, и работа начинала ему нравиться, он вошел во вкус. Но вскоре ему дали другое задание.
- Как дела, парень красивый? - спросила Элеонора Вениаминовна, прикуривая сигарету от своей же сигареты. - Живешь - не тужишь? Ханку жрешь, девок мнешь? Здорово, правда?
- Неплохо, конечно...
- То-то... У нас так. А тебе привет передают, - понизила она голос.
- Кто? - глупо спросил Рыжий.
- Кто?! Конь в пальто! - вдруг страшно разозлилась Элеонора Вениаминовна. - Дурей себя не кажись! Будто не знаешь, к т о тебя с нар снял! И так дурак дураком, так ещё и придуривается! Садись вот сюда в кресло и слушай!
Рыжий с восхищением оглядывал роскошную квартиру Элеоноры Вениаминовны, даже приоткрыв рот. Ну, живут же люди!
- Чего зепаешь? Нравится? И ты так же будешь жить, если перестанешь придуриваться! К делу! Помнишь ту кралю, которую вы сюда ко мне привезли тогда, в девяносто втором?
Только сейчас Рыжий сообразил, что уже был в этой квартире. Только уж больно здесь все переменилось. Даже стены как-то передвинуты, и мебель совсем другая.
- Помню, а как же?
- Ну и впрямь, ты смышлен, десять классов за спиной, две ходки, мокруха! Он знает, кого с нар снимать... Умнее нас с тобой, - улыбнулась она, сверкая золотом зубов. - Так вот, будешь следить за ней, за каждым её шагом. Это теперь твоя работа. Понял?
- Понял.
- Только незаметно, не светись. Если засекут, скажи мне. И никаких лишних действий не делай. Только следи незаметно. Выбери себе местечко около её дома и следи. Вышла она, ты потихонечку за ней. Видок только у тебя больно уж приметный, ты постригись, что ли налысо. Сейчас это модно, да усы, что ли отпусти, тебе пойдет. Рожа не такая глупая будет. Держи вот деньги, и ступай. Завтра же чтобы был на своем месте. Понял?
- Понял.
- И не вздумай халтурить. За тобой тоже будут следить. Не дай тебе Бог, парень красивый. Ну ступай, надоел ты мне.
... И с тех пор Рыжий стал тенью Кати. Он нашел себе укромное место около её дома и следил за ней, ездил за ней в автобусе, в метро, ошивался около института, шел хвостом, когда Катя гуляла с Андреем. И никто его не замечал. И вот только один раз он не успел спрятаться за телефонную будку, и его заметил Катин хахаль. Рыжий понял, что его узнали, несмотря на то, что он был коротко стрижен и с усами. Взгляд этого парня не оставлял сомнений. Рыжий решил не садиться с ними в автобус, счел это неразумным. Он ещё вчера хотел звонит Элеоноре Вениаминовне, поскольку врубился, что идут приготовления к Катиной свадьбе. Не сразу, но врубился, слишком уж все было очевидно.
- Чего раньше не сообщил? - ворчала Элеонора Вениаминовна. - Ну, дурень. Сказано тебе было, чуть что, сразу звонить.
- А я только вчера и понял.
- Так и звонил бы, пустая голова. За что только тебе деньги платят? И рожу свою ещё зарисовал, ничего не умеешь...
- Что делать-то теперь?
- Теперь канай домой, парень красивый, усатый. Пока там больше не светись, я сама сообщу, когда понадобишься. А пока съезди с ребятами на одно дело, там ларечника одного надо в разум привести. Подходи к восьми к Киевскому. Ладно...
... За это время Рыжий несколько раз встречался с Зинкой и её мужем. С ним не здоровались, смотрели красноречиво. Однажды Юшкин не выдержал:
- Шлепнуть бы тебя, падло паскудное!
Рыжий такого не любил. Он бросился на обидчика, но получил смачный удар в челюсть и упал. Юшкин был явно сильнее, и бросаться на него вновь не имело смысла. Жаловаться же качкам Рыжий посчитал западло. Так и ходил битый.
Мать практически с ним не разговаривала, хотя охотно поглощала те продукты, которые он покупал и пила водку. Она была всегда пьяная и не высказывала своего мнения по поводу известного визита. Однажды только с утра, пригорюнившись на кухне, промолвила заплетающимся голосом:
- Гнида ты, сынок дорогой. Зачем я тебя только родила?
- Нажаловалась Зинка?
- А ты что думал, пес поганый? Они работают, товар покупают, возят, в долги влезают, а вы, вороны, падалью питаетесь? Хоть сеструху родную пожалел бы, она же мне помогала тебя, поганца, растить. Знала бы я, в колыбели бы тебя удавила.
- Ты что говоришь-то? - ошалел от её жестоких слов Рыжий. - Я же тебя кормлю.
- Да хоть не корми, я не пропаду. А даже и сдохну, туда и дорога, я свое отжила, тоска одна с таким спиногрызом.
- Они-то тебе не очень-то подкидывают, - пытался оправдываться Рыжий. - Этот Юшкин такая скряга...
- Да это не твое дело! Живут, как живут, все лучше, чем ты. Ты-то что хорошего в жизни сделал? За что сидел два раза? За что? За изнасилование да за убийство? На кой хер тебя оттуда выпускают только, сгнил бы лучше там, нелюдь...
У Рыжего стало закипать внутри.
- А вы что сделали с покойным папашей? Только пили, как лошади да бранились! Что с вас толку?
- Заткнись! Вон пошел! Во-о-он!
И грохнулась на пол. Испуганный Рыжий бросился звонить в скорую. Приехали, забрали мать в больницу. У неё оказался инфаркт. Там она и пролежала месяц. Приходила Зинка, просила, чтобы Рыжий не приходил в больницу.
Так и прошла эта весна его свободной жизни...
... Ранним летним утром бригада качков поехала на дело. Однако, хозяин коммерческого магазина оказался крепким орешком., к встрече подготовился тщательно, нанял охрану. Произошла серьезная стычка. В результате один из качков был убит на месте, а остальные сели по машинам и уехали, не солоно хлебавши.
А вечером в квартире Элеоноры Жарковской раздался телефонный звонок.
- Привет! - произнес знакомый басок.
- Привет! Как там у вас в Европах?
- Жарища, дождей вторую неделю нет. А у вас?
- Тоже спасу нет от жары. А вот одна девушка красивая замуж выходит.
- Да что ты?!
- Тебе же говорили, что она опять встречается с тем парнем. А от сумы, да от тюрьмы...
- Ладно... Еще что?
- И того лучше, постреляли наших в "Модах Европы". Соленого шлепнули на месте.
- Дело житейское. Бывает. Про Хряка ничего не известно?
- Сгинул с концами. Звоню иногда, жена ревет, как белуга. Видать, он и правда в бегах.
- Удивляюсь ему. Чего не жилось спокойно? На фига он все это затеял?
- Чужая душа, потемки, Петр Андреевич.
- Олег Борисович, - поправил звонивший. - А как Рыжий?
- Узнал его, вроде бы, этот парень около дома. Я его на дело отправила.
- Ну зачем? Его и должны были узнать. А на дело не надо, он мне живой нужен, для другого? Некого, что ли, больше?
- А и некого, Олег Борисович. Людей нет. Теперь стало ещё меньше. Что с "Модами Европы" делать?
- Погодите пока. Не суйтесь туда. Там труп, менты, расследование. Мы разберемся попозже. Считай - директор покойник, а навара там не будет. Пока, по крайней мере. А Рыжего ни в какое дело не суй. Он мне очень нужен. Пускай сидит и ждет. Я позвоню. Пока.
Элеонора Вениаминовна Жарковская откинулась в кресле и снова закурила. Курила она практически всегда, кроме разве что периодов сна и частично приемов пищи.
"Хитер, однако... Олег Борисович. Сколько живу, таких не видела. Угробил Помидора и ханыгу несчастного, и Хряка красиво подставил, тому не выпутаться. И мне голову морочит, старой подруге. Дело его, конечно... А вот с Катькой этой он косяка порет, с места не сойти - он на ней голову сломит. Ишь как дернулся, когда я ему сказала, что замуж выходит, аж голос дрогнул... Чужая душа и впрямь - потемки... Нет, чтобы тогда, в семьдесят третьем, женился бы на мне, как бы мы с ним жили! Как я его любила! Как любила! И травилась, и вены резала из-за него, Господь спас, жизнь сохранил. А чем я хуже была, чем эти Машка и Катька? Все мужики по мне с ума сходили. А мне никто не был нужен, кроме него, Олежки моего ненаглядного. А ведь сердцу не прикажешь. Если бы мы поженились с ним, разве бы стала я содержать этот притон богомерзкий? Назло ему, назло себе, чтобы хуже, чтобы гаже! Все равно, люблю его, и делала, и буду делать все, что он скажет. А ведь именно из-за него я бездетной на всю жизнь осталась, чертов этот первый аборт! И все равно жизнь за него отдам... Только все это ему не нужно. Прилепился к этим Корниловым как клещ, и от своей же любви погибнет..."
Она позвонила Рыжему и сказала, чтобы он ни на какие дела больше не ездил, затаился и ждал новых указаний. Рыжий этим остался весьма доволен, страхов он натерпелся за вчерашний день немалых. Так близко смерть от него ещё не ходила, пуля просвистела около его правого уха, угодив в голову Косте.
Вскоре выписали из больницы мать. Ее навещали Зинка с мужем, приносили всяческие яства, пестовали её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66