- Говори все, как было, - рубанул рукой по воздуху Сидоров.
И Волошина, облегченно выдохнув, начала:
- Понимаете, товарищ Измайлов, этот самый Зубцов сказал, что он дружит с вашим сыном и вас лично хорошо знает, поэтому...
- Что? - не удержался Измайлов, но тут же, погасив свою эмоциональную вспышку, попросил рассказывать дальше.
- Так вот, этот Зубцов заявил, что если мы потянем его в милицию за этот чемодан, то он найдет на нас управу у прокурора и мы еще пожалеем... Вот мы и решили сами прийти к вам, показать чемодан и этот акт, все выяснить, а не ждать, когда он на нас наклепает бог знает что.
- Значит, испугались? - едва улыбнувшись, сказал прокурор. - А еще народные контролеры...
Маргарита Волошина, почувствовав поддержку Измайлова, набросилась на Бровмана:
- Я же говорила, что нечего с ним цацкаться, надо было его за шкирку и в милицию, мало ли чего он не хочет... Правильно я думаю, Захар Петрович?
- К сожалению, не совсем. Если Зубцов не хотел с вами идти в горотдел для выяснения всех обстоятельств, то насильно "тащить" его, тем более "за шкирку", как вы тут выражались, нельзя. Не имеете права.
Народные контролеры многозначительно переглянулись. Заметив это, Измайлов продолжил:
- Да, не имеете права, независимо от того, в каких отношениях он с прокурором, его женой или сыном...
- Про жену Зубцов не говорил, - уточнила Волошина.
- И на том спасибо, - усмехнулся Измайлов. - А если говорить всерьез, то про Боярского я действительно от сына, Володьки, что-то слышал - он раза два магнитофон свой чинить в мастерскую носил, а вот, как говорят, в списках моих знакомых не значатся ни Боярский, ни Зубцов. Да и какое это имеет значение? - Прокурор пристально посмотрел на Волошину и на других контролеров, а затем, встав из-за стола, открыл настежь окно и продолжил: - Не кажется ли вам, дорогие товарищи, что часто, слишком часто мы принимаем те или иные решения в зависимости от того, кто он, что он, чей сын, брат или сват?..
Не ожидая ответа, Захар Петрович сел на свое место, набрал номер телефона начальника горотдела внутренних дел. Никулин был у себя.
- Слушай, Егор Данилович, - сказал Измайлов, - срочно пришли ко мне кого-нибудь из ОБХСС...
Буквально через пятнадцать минут в прокуратуру приехал старший инспектор ОБХСС Юрий Александрович Коршунов. Измайлов передал ему, как говорится, с рук на руки народных контролеров. Были предприняты все необходимые меры к поиску и задержанию владельца чемодана.
В конце рабочего дня старший лейтенант Коршунов снова приехал к Захару Петровичу. Был он раздраженный, взвинченный.
- Недаром говорят: если баба встрянет - пиши пропало! - сокрушенно произнес он. - Ну и дошлая же эта девица!
- Контролерша, что ли? - спросил Измайлов.
- Ну да! Риточка-Маргариточка! У парней-то мозги сразу заработали. Хотели из мастерской позвонить нам. А там, как назло, телефон испортился. Этот паренек, Бровман, побежал к автомату. Автомат тоже не работал. Девчонка и уговорила забрать чемодан... Надо же было сморозить такую глупость! - кипел старший лейтенант. - Ведь вот, казалось бы, доброе дело сделали эти контролеры. Хорошо, засекли! И дали бы знать нам, не поднимая шума! Мы того голубчика постарались бы тепленьким взять.
- А что говорит Зубцов?
- Что говорит? Мол, какой-то человек попросил, чтобы чемодан постоял у него с полчаса. Приезжий, говорит. Дескать, куплю кое-что на рынке и заберу чемодан...
- Зубцов описал его внешность?
- В коричневом костюме. Высокий. Глаза серые... Никаких особых примет. В общем, мы составили подробное описание.
- Кто-нибудь еще видел этого человека?
- Других свидетелей не нашли.
- А та женщина, что мешок с редиской оставляла?
- Тоже не видела. По словам Зубцова, мужчина, оставивший чемодан, заходил позже нее.
- Кто эта женщина?
- Пенсионерка. Бывшая колхозница. На деревни Желудево.
- Понятно... И что вы думаете обо всей этой истории? - спросил Захар Петрович.
Коршунов помолчал, подумал.
- Если все так, как рассказывает этот радиомастер...
- Других-то свидетелей вы не нашли, так?
- Так, Захар Петрович, - вздохнул Коршунов. - Я думаю, скорее всего можно предположить, что владельца чемодана спугнули контролеры. В таком случае - положение швах! Ищи-свищи...
- А джинсы, майки, сумочки? Тут пахнет большими деньгами...
- Так ведь своя шкура дороже... Судя по количеству товара, спекулянт с размахом. Мелочиться не будет...
- Как по-вашему, Зубцов действительно непричастен?
- Не знаю, Захар Петрович. Поработаем - увидим...
- А контролерам он действительно угрожал? - спросил Измайлов.
- Судя по всему, было дело. Скорее всего, от испуга. За всю жизнь ни разу в милиции не был даже в качестве свидетеля, а тут вдруг такое... Кстати, Захар Петрович, кто будет вести следствие? Мы? Или у себя материалы оставите?
- Обсудим с Егором Даниловичем, - подумав, ответил Измайлов.
На следующий день он позвонил майору Никулину. Тот взмолился и попросил поручить расследование кому-нибудь из следователей прокуратуры. В милиции была запарка: один из следователей вышел на пенсию, другой был в отпуске...
По факту обнаружения чемодана было возбуждено уголовное дело. Измайлов поручил его Глаголеву.
Евгений Родионович Глаголев стал следователем зорянской прокуратуры при обстоятельствах, не совсем обычных. А вернее, совсем необычных.
Когда он появился первый раз, Гранская, проработавшая следователем вот уже больше десяти лет, в шутку назвала Глаголева Бертильоном, о котором только что прочитала интересную статью в журнале. В ответ на это он загадочно усмехнулся. О шутке Гранской вспомнили довольно скоро. И вот почему.
Как известно тем, кто увлекается криминалистикой, история Альфонса Бертильона - одна из самых ярких в анналах науки о преступлениях. Весной 1879 года в полицейской префектуре Парижа, известной под названием Сюрте, появился болезненный молодой человек, замкнутый и недоверчивый. До этого он пробовал себя в разных жизненных предприятиях, но безуспешно. Место писаря в Сюрте могло устроить разве что отчаявшегося неудачника. Тем более, отец Бертильона был уважаемым врачом, вице-президентом Антропологического общества Парижа.
Короче, Альфонс Бертильон прозябал в углу одного из больших залов префектуры, внося в карточки описание личностей преступников. В то время еще не существовало такого универсального метода идентификации, каким стала позднее дактилоскопия. В картотеку заносились словесные приметы наподобие: "высокий", "низкий", "среднего роста", "особых примет нет", прилагались фотографии. Но это все мало облегчало работу полиции по установлению личности преступников.
Спустя четыре месяца после прихода Бертильона в Сюрте он сделал открытие, обессмертившее его имя. Духота, приступы мигрени и носовые кровотечения, мучившие Бертильона, не мешали ему, однако, находиться "во власти идеи". Он сравнивал фотографии арестантов, форму и размер носов, ушей. И, к общему смеху работников полиции, вдруг попросил разрешения обмеривать регистрируемых заключенных. Ему разрешили. До начала работы он стал посещать тюрьму, где производил свои измерения.
Не обращая внимания на недоверие и насмешки окружающих, Бертильон продолжал свое дело. Открытие его состояло вот в чем.
Если сделать 16 измерений, например, роста, объема головы, ушной раковины, длины ступни, тела до пояса и так далее и зафиксировать их в карточке уголовника, то подобрать другого такого с такими же данными было практически невозможно. И, когда идентифицировали по этому методу первого преступника, пришел день триумфа невзрачного писаря. Имя Бертильона прогремело. Бертильонаж - так назвали этот метод - победно зашагал по Европе. Правда, вскоре его повсеместно заменила дактилоскопия, но факт остается фактом...
Глаголев в какой-то степени стал следователем тоже по воле случая. Скорее, по несчастью.
С детства он увлекался рисованием. Рисование и помогло ему раскрыть преступление, из-за чего он получил от Инги Казимировны прозвище "Бертильон".
После школы Женя Глаголев поступил в художественное училище, которое готовило ювелиров. Все шло хорошо, пока однажды...
Вытачивал как-то Глаголев дома деталь на маленьком станке и не уберегся - забыл или не захотел надеть предохранительные очки, и стружка попала ему в правый глаз. В больнице, куда он обратился лишь на следующий день, стружку извлекли, но с этого момента глаз стал видеть хуже и хуже. Врачи сделали все, что было в их силах, однако зрение у Глаголева скоро испортилось настолько, что он вынужден был теперь пользоваться очками с сильными линзами. О работе ювелира пришлось забыть. Потеря зрения в любом случае - горе, но, когда по болезни приходится расставаться с любимым делом, - горе вдвойне.
Правда, способности и художественная жилка в Евгении Родионовиче оставались прежними. Некоторое время он работал на ВДНХ, занимался оформлением павильонов и территории выставки. А получить высшее образование подтолкнула его жена. Рената сама была из Зорянска, училась в Высшем техническом училище имени Баумана. Из всех вузов Глаголев выбрал Всесоюзный юридический заочный институт. С Ренатой они поженились, когда она перешла на последний курс. После окончания МВТУ Ренату с распростертыми объятиями встретили на машиностроительном заводе в конструкторском бюро. Евгений Родионович некоторое время болтался без дела, не зная, где себя применить, пока однажды директор завода Самсонов не разговорился с новой сотрудницей о муже. И Самсонов предложил Глаголеву заняться благоустройством заводской территории. Предприятие расширялось, часто наезжало руководство из Москвы. Директору хотелось показывать товар лицом.
Глаголев был оформлен на какую-то должность в цех, а по существу являлся садовником. Он заложил на территории завода парк с отличной планировкой. Когда вопрос касался престижа, Самсонов не скупился.
Но тут подошло время производственной практики. По просьбе Глаголева ему в институте дали направление в прокуратуру Зорянска. Он хотел по завершении института стать следователем (кто не мечтает прославиться наподобие комиссара Мегрэ или Эркюля Пуаро!), и Измайлов предложил Глаголеву стажироваться у Гранской.
В это время у Инги Казимировны в производстве находилось несколько заурядных дел. Автодорожное происшествие, квартирная кража, обвес покупателей.
Евгений Родионович жаждал познакомиться с делами интересными. Прокурор посоветовал посмотреть некоторые дела, которые уже прошли через суд. Может быть, потому, что они уже относились к прошлому, Глаголев не нашел в них ничего загадочного. Но зато его заинтересовало дело об ограблении, случившееся года два назад и оставшееся нераскрытым. Вел это дело старый, опытный следователь прокуратуры, ушедший месяц назад на пенсию.
Ограбление жительницы Зорянска произошло неподалеку от города, возле деревни Желудево, где съемочная группа столичной киностудии снимала эпизоды фильма из зарубежной жизни.
Юная часть жителей Зорянска находилась в сильном возбуждении. Еще бы, на улицах можно было встретить "живых" кумиров, кинозвезд. По Зорянску разъезжали заграничные автомобили разных марок. В ресторан на первом этаже гостиницы "Заря", раньше всегда полупустой, нельзя было попасть. Туда ломились не столько за тем, чтобы отведать фирменный бифштекс с грибным соусом, сколько поглазеть на знаменитостей.
Ассистент режиссера и ассистент оператора, разъезжая по городу на роскошном "Крайслере", как-то познакомились с одной девушкой, будущей потерпевшей. "Крайслер", джинсы (правда, донельзя потертые, но зато с ярлыком известной фирмы), а главное, волшебное слово "кино" вскружили этой девушке голову. Ассистенты, выдав себя за оператора и режиссера, то есть основных создателей картины, пригласили ее сниматься в фильме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81