Ну по душе ей эти разрисованные майки да джинсы. В печати по этому поводу уйма выступлений, мнений и критики. А кто-то не захотел вникнуть, кто-то побоялся трудностей, кто-то неправильно спланировал, в результате - дефицит. А раз дефицит, этим пользуются нечестные люди... Каким образом? Я уже говорил вам: возможно контрабанда или же воруют импортный товар на складе, а может, скупают в магазине, чтобы пустить налево втридорога... А может... - Захар Петрович улыбнулся. - Помните, у Ильфа и Петрова в "Золотом теленке"? Вся якобы контрабанда делается в Одессе на Малой Арнаутской... Но для этого надо где-то доставать ткань, подпольно шить... Видите, сколько проблем стоит за одним фактом чемоданом, набитым дефицитным товаром...
Глаголев ушел, не став возражать прокурору: то ли согласился с его доводами, то ли счел это делом безнадежным. А Захар Петрович еще некоторое время размышлял о том, почему у Евгения Родионовича в последнее время такая апатия. Вероника Савельевна как-то сказала, что Глаголев был в больнице по поводу зрения и после этого вернулся сам не свой.
"Если действительно так серьезно с глазами - до работы ли ему? подумал Захар Петрович. - Это как дамоклов меч, все время ждешь, когда опустится..."
Измайлов решил было, что надо поговорить с Глаголевым под душам, но отмел эту мысль - не обидеть бы следователя. Еще подумает, что это намек уйти со службы. А у них в прокуратуре города и без того не заполнена одна вакансия на должность следователя. С кадрами туго.
Потом Захар Петрович вспомнил, что надо позаботиться о билете на поезд: в четверг ему ехать в Рдянск на конференцию. Он вызвал шофера. Когда Май зашел, Захар Петрович, увидев его перепачканные руки, решил, что тот снова возится с машиной. И не ошибся. Но Май сказал, что во дворе стоит машина его приятеля, который помогает ему ремонтировать коробку скоростей, и что они съездят вместе на вокзал на его "Жигулях".
- Каким поездом поедете? - уточнил Май.
- Нашим, - сказал прокурор.
- Будет сделано, Захар Петрович, - деловито произнес шофер, беря деньги.
А уже буквально через три-четыре минуты Измайлов увидел выезжавшие со двора прокуратуры красные "Жигули", на заднем сиденье которых он узнал своего шофера.
До Рдянска можно добираться скорым поездом и местным, так называемым рабочим, который шел до областного центра в три раза дольше, кланяясь всем светофорам и останавливаясь на каждом полустанке. Скорый же проезжал Зорянск рано утром. А Захар Петрович не желал терять половину рабочего дня. Тем более, четверг - приемный день. Записалось много народу. Так что местный поезд его устраивал больше - отходил в четыре дня и прибывал в Рдянск в девятом часу вечера.
Через час Май вернулся с вокзала и привез билет.
* * *
В оставшиеся до четверга дни на Измайлова навалилась масса дел. Да еще надо было закончить доклад. Как у студента перед экзаменами, ему не хватало одного дня. Последнюю ночь Захар Петрович почти не спал, все шлифовал свое выступление... Как-никак будут проверять...
Приехав на работу, он тут же начал прием посетителей.
Первой зашла к нему старушка. С жалобой на квартиранта, который выжил ее из дома, прикрываясь положением опекуна. Со слезами на глазах она рассказала, как несколько лет назад пустила жить к себе молодого здорового парня. И плату положила самую малость, пять рублей в месяц, отведя ему лучшую комнату.
- Больная я, старая, - делилась своим горем старушка. - Некому дров наколоть, печь зимой истопить. Да и боязно одной. Пусть, думаю, селится, живая душа в доме... Поначалу вежливый был, внимательный. Польстилась я на ласковые слова, прописала. Подала заявление в горисполком, что в опекуны беру... Он подружку привел, говорит, как бы жена ему. Однако в загсе не были. Ладно, думаю, дело молодое. Пусть живут у меня. И если с одной, так это лучше, чем по разным шастать. Как-никак вместе три года прожили, бабой Клавой звал меня. Говорил: вы мне как родная... Появилась в доме его разлюбезная, и все пошло по-другому. Переменился Сергей. Под ее дуду стал выплясывать. Сначала горницу заняли, меня в закуток определили. А краля эта бесстыжая и вовсе, видать, хочет меня со свету сжить. Чуть что, попрекает. Вон, говорит, сейчас молодые косяками помирают, а вы, говорит, небо коптите. Потом знаете что удумали? Дверь из моей каморки заколотили и прорубили другой ход. Чтобы, значит, у них свой был, а у меня свой. Я стала противиться, а злыдня эта заявляет: Сережа, мол, опекун, стало быть, вроде сына, и на дом имеет право, как близкий родственник, наследник как бы... А теперь и вовсе выгнали. У дальней родственницы живу... Что же такое деется, товарищ прокурор?
Измайлов стал успокаивать старушку, разъяснив, что положение опекуна и временная прописка не дают квартиранту никаких прав на ее дом и другое имущество. Согласно закону, опекунство - дело благородное, бескорыстное, и ни о каком наследовании не может быть и речи. Прокурор заверил, что будут приняты безотлагательные меры против обнаглевшего опекуна и его подруги.
Захар Петрович решил также ходатайствовать перед горисполкомом о лишении квартиранта старушки опекунства.
Затем зашла женщина с парнишкой лет шестнадцати. Посетительница попросила Измайлова помочь устроить племянника (племянник при этом не произнес ни слова) в общежитие машиностроительного завода, на котором он теперь работает, закончив ПТУ. Парнишка был родом из деревни, а у нее маленькая комнатка, тесно.
Записав фамилию парня, Измайлов взялся помочь в этом деле.
Около часа дня зашла последняя посетительница.
Когда она появилась на пороге, Измайлов узнал ее сразу. Последний раз она была у него полгода назад. Худенькая, невысокая, с тонкими чертами лица, с печальными глазами и обреченными складками возле уголков рта. И фамилию прокурор вспомнил тотчас же, Будякова.
Муж - пьяница. Работает на машиностроительном заводе слесарем. После принудительного лечения решением народного суда его ограничили в дееспособности. Короче, теперь зарплату Будякова на заводе выдавали на руки его жене.
Если она снова решилась прийти сюда, значит, муж принялся за старое...
- Опять пьет? - спросил Измайлов.
- Об этом уж стыдно и говорить, - тяжело вздохнула Будякова. - Я по другому вопросу, товарищ прокурор.
Она развернула подрагивающими пальцами листок, вырванный из школьной тетради, и протянула Измайлову. Захар Петрович взял теплую и чуть влажную бумажку. Нетвердый, почти детский почерк. "Мама! Уезжаю далеко и буду работать. За меня не беспокойся. Жить в нашем городе больше не могу из-за отца. Мне стыдно, когда меня дразнят ребята: "Аркашка - сын алкашки". Ты не волнуйся и не плачь. Я скоро вызову тебя к себе. Аркадий".
Измайлов вспомнил и сына Будяковых. Пронзительно четко. Это было возле универмага. Именно там. В плоскости зеркальной витрины отражался мокрый асфальт. Шел дождь. Вечерело. Чей-то тихий голос остановил его, задумавшегося, торопившегося домой. "Здравствуйте, товарищ прокурор". Он тогда не решился спросить у Будяковой, помогло ли мужу лечение и как дела в семье. Потому что рядом стоял подросток. С длинными мокрыми волосами. Он был выше матери, этот Аркадий. Курточка кургузо сидела на его мальчишеских плечах, рукава были выше запястья. Да, какая-то обделенность бросалась в глаза. Наверное, оттого, что за его спиной за зеркальным стеклом витрины манекены кичились новенькими костюмами и куртками...
- Я так боюсь за него, - тихо всхлипнула Будякова. - Аркашке-то нет еще и пятнадцати годков... Где-нибудь сейчас голодный... Или чего доброго со шпаной познается...
Захар Петрович слышал об этой семье и от своей жены. Галина была классным руководителем Аркадия.
"Надо бы поговорить с Галей о нем подробней", - отметил про себя Измайлов. А посетительнице сказал, припомнив вдруг ее имя и отчество:
- Да вы успокойтесь, Зинаида Афанасьевна... Куда мог пропасть ваш сын?
- Если бы я знала, товарищ прокурор. - Она так же тихо перестала плакать и старалась незаметно утереть слезы. - Как пропал в ту пятницу, так до сих пор нету... Совсем ведь малой...
- Может, к родственникам подался?
- Я уже ездила в деревню. Всех дружков поспрошала. Никто ничего не знает... Помогите отыскать Аркашу. Не дай бог к дурной компании прилепится... Он доверчивый...
- Поможем. Конечно, поможем, - поспешил ответить Захар Петрович. Хотя в чем-то главном он вряд ли в силах был помочь. Корень зла куда более недоступен, чем поиск мальчика. Измайлов с горечью спросил: - Ну зачем же вы даете мужу на выпивку? Знаете же его...
- Что вы, товарищ прокурор, не даю, - испуганно воскликнула Будякова. - Даже на обед. Бутерброды делаю, котлетку заверну, молоко... Я ведь знаю, как ему доверять...
- Тогда на какие деньги он пьет? Вещи выносит из дому?
- Господи, что у нас продашь? Пьет на то, что на заводе получает.
- Как? Ведь зарплату выдают вам?
- Это верно, зарплату мне. Спасибо вам, хоть немного легче стало... А сверхурочные платят ему.
- Не понимаю. Все, буквально все, что он зарабатывает, должны выплачивать только вам. Ясно? По решению суда...
Будякова недоверчиво посмотрела на Измайлова.
- А Яков говорит, что заработок за субботу и воскресенье - его деньги. Отдых, говорит, и мое здоровье в те деньги вложены.
- Странно. Ему на суде все объяснили, не так ли?
- Почему же тогда по выходным дням прямо в цеху выдают?
- Это нарушение! Понимаете? Не должны!
- А все-таки выдают...
- Хорошо, мы это проверим... Скажите, часто ему приходится работать по выходным?
- Да почти каждую субботу. И по воскресеньям случается. - Будякова задумалась, молча пошевелила губами и стала загибать пальцы: - В прошлом месяце, значит, три раза было. В позапрошлом... Не помню, товарищ прокурор, сколько точно, но получается, что дети отца и не видят-то. Или на работе, или пьяный. Какое же может быть воспитание? Я ведь тоже работаю. И еще обстирываю, обшиваю семью. А магазины? Пока все очереди отстоишь... Мальчишки мои в женихи вымахали. Отцовский присмотр нужен, твердая мужская рука...
- Это верно, - кивнул Измайлов. - Может быть, муж обманывает вас, что по выходным на работе? Не таскает с завода?
- Яков? Что вы, товарищ прокурор. Пьет, это есть. Но чтобы воровать... - Она покачала головой. - И если бы только он один работал. У Лизы Петренко, соседки, муж с моим в одном цеху. Только Лизаветин-то с умом, на машину уж накопил. А Яков все несет в магазин, что возле завода... Выходит, товарищ прокурор, эти самые сверхурочные умным на пользу, а другим - на горе...
Слушая посетительницу, прокурор размышлял о странной практике на машиностроительном заводе. Будякову не имели права выдавать на руки какие бы то ни было деньги, тут нарушение явное. А вот обилие сверхурочных работ настораживало. В прошлом году прокуратура проводила проверку на заводе. И одной из серьезных претензий к руководству как раз и являлся вопрос о сверхурочных. Самсонов обязался исправить положение. И прокурор был уверен, что тот свое слово сдержит...
- Хорошо, Зинаида Афанасьевна, - сказал Захар Петрович. - Насчет Аркаши я свяжусь с милицией. И разберемся, почему это сверхурочные выдают вашему мужу.
- Спасибо, товарищ прокурор. Вы уж не серчайте на меня, надоела небось вам. То с мужем беспокоила, теперь вот новые хлопоты. Не знаю даже, как вас и благодарить за внимание ко мне...
Будякова ушла. Захар Петрович посмотрел на часы. Пора было ехать домой собираться в дорогу.
Он вызвал помощника прокурора Ракитову и дал задание заняться заявлением Будяковой о пропаже сына.
- И еще, Ольга Павловна, просьба... Муж этой самой Будяковой работает на машиностроительном. Решением суда он ограничен в дееспособности. Проверьте, пожалуйста, почему деньги за сверхурочные выдают ему на руки.
Ракитова записала задание в блокнот.
- И вообще, - сказал Измайлов, - посмотрите, как обстоят дела у Самсонова с выполнением трудового законодательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Глаголев ушел, не став возражать прокурору: то ли согласился с его доводами, то ли счел это делом безнадежным. А Захар Петрович еще некоторое время размышлял о том, почему у Евгения Родионовича в последнее время такая апатия. Вероника Савельевна как-то сказала, что Глаголев был в больнице по поводу зрения и после этого вернулся сам не свой.
"Если действительно так серьезно с глазами - до работы ли ему? подумал Захар Петрович. - Это как дамоклов меч, все время ждешь, когда опустится..."
Измайлов решил было, что надо поговорить с Глаголевым под душам, но отмел эту мысль - не обидеть бы следователя. Еще подумает, что это намек уйти со службы. А у них в прокуратуре города и без того не заполнена одна вакансия на должность следователя. С кадрами туго.
Потом Захар Петрович вспомнил, что надо позаботиться о билете на поезд: в четверг ему ехать в Рдянск на конференцию. Он вызвал шофера. Когда Май зашел, Захар Петрович, увидев его перепачканные руки, решил, что тот снова возится с машиной. И не ошибся. Но Май сказал, что во дворе стоит машина его приятеля, который помогает ему ремонтировать коробку скоростей, и что они съездят вместе на вокзал на его "Жигулях".
- Каким поездом поедете? - уточнил Май.
- Нашим, - сказал прокурор.
- Будет сделано, Захар Петрович, - деловито произнес шофер, беря деньги.
А уже буквально через три-четыре минуты Измайлов увидел выезжавшие со двора прокуратуры красные "Жигули", на заднем сиденье которых он узнал своего шофера.
До Рдянска можно добираться скорым поездом и местным, так называемым рабочим, который шел до областного центра в три раза дольше, кланяясь всем светофорам и останавливаясь на каждом полустанке. Скорый же проезжал Зорянск рано утром. А Захар Петрович не желал терять половину рабочего дня. Тем более, четверг - приемный день. Записалось много народу. Так что местный поезд его устраивал больше - отходил в четыре дня и прибывал в Рдянск в девятом часу вечера.
Через час Май вернулся с вокзала и привез билет.
* * *
В оставшиеся до четверга дни на Измайлова навалилась масса дел. Да еще надо было закончить доклад. Как у студента перед экзаменами, ему не хватало одного дня. Последнюю ночь Захар Петрович почти не спал, все шлифовал свое выступление... Как-никак будут проверять...
Приехав на работу, он тут же начал прием посетителей.
Первой зашла к нему старушка. С жалобой на квартиранта, который выжил ее из дома, прикрываясь положением опекуна. Со слезами на глазах она рассказала, как несколько лет назад пустила жить к себе молодого здорового парня. И плату положила самую малость, пять рублей в месяц, отведя ему лучшую комнату.
- Больная я, старая, - делилась своим горем старушка. - Некому дров наколоть, печь зимой истопить. Да и боязно одной. Пусть, думаю, селится, живая душа в доме... Поначалу вежливый был, внимательный. Польстилась я на ласковые слова, прописала. Подала заявление в горисполком, что в опекуны беру... Он подружку привел, говорит, как бы жена ему. Однако в загсе не были. Ладно, думаю, дело молодое. Пусть живут у меня. И если с одной, так это лучше, чем по разным шастать. Как-никак вместе три года прожили, бабой Клавой звал меня. Говорил: вы мне как родная... Появилась в доме его разлюбезная, и все пошло по-другому. Переменился Сергей. Под ее дуду стал выплясывать. Сначала горницу заняли, меня в закуток определили. А краля эта бесстыжая и вовсе, видать, хочет меня со свету сжить. Чуть что, попрекает. Вон, говорит, сейчас молодые косяками помирают, а вы, говорит, небо коптите. Потом знаете что удумали? Дверь из моей каморки заколотили и прорубили другой ход. Чтобы, значит, у них свой был, а у меня свой. Я стала противиться, а злыдня эта заявляет: Сережа, мол, опекун, стало быть, вроде сына, и на дом имеет право, как близкий родственник, наследник как бы... А теперь и вовсе выгнали. У дальней родственницы живу... Что же такое деется, товарищ прокурор?
Измайлов стал успокаивать старушку, разъяснив, что положение опекуна и временная прописка не дают квартиранту никаких прав на ее дом и другое имущество. Согласно закону, опекунство - дело благородное, бескорыстное, и ни о каком наследовании не может быть и речи. Прокурор заверил, что будут приняты безотлагательные меры против обнаглевшего опекуна и его подруги.
Захар Петрович решил также ходатайствовать перед горисполкомом о лишении квартиранта старушки опекунства.
Затем зашла женщина с парнишкой лет шестнадцати. Посетительница попросила Измайлова помочь устроить племянника (племянник при этом не произнес ни слова) в общежитие машиностроительного завода, на котором он теперь работает, закончив ПТУ. Парнишка был родом из деревни, а у нее маленькая комнатка, тесно.
Записав фамилию парня, Измайлов взялся помочь в этом деле.
Около часа дня зашла последняя посетительница.
Когда она появилась на пороге, Измайлов узнал ее сразу. Последний раз она была у него полгода назад. Худенькая, невысокая, с тонкими чертами лица, с печальными глазами и обреченными складками возле уголков рта. И фамилию прокурор вспомнил тотчас же, Будякова.
Муж - пьяница. Работает на машиностроительном заводе слесарем. После принудительного лечения решением народного суда его ограничили в дееспособности. Короче, теперь зарплату Будякова на заводе выдавали на руки его жене.
Если она снова решилась прийти сюда, значит, муж принялся за старое...
- Опять пьет? - спросил Измайлов.
- Об этом уж стыдно и говорить, - тяжело вздохнула Будякова. - Я по другому вопросу, товарищ прокурор.
Она развернула подрагивающими пальцами листок, вырванный из школьной тетради, и протянула Измайлову. Захар Петрович взял теплую и чуть влажную бумажку. Нетвердый, почти детский почерк. "Мама! Уезжаю далеко и буду работать. За меня не беспокойся. Жить в нашем городе больше не могу из-за отца. Мне стыдно, когда меня дразнят ребята: "Аркашка - сын алкашки". Ты не волнуйся и не плачь. Я скоро вызову тебя к себе. Аркадий".
Измайлов вспомнил и сына Будяковых. Пронзительно четко. Это было возле универмага. Именно там. В плоскости зеркальной витрины отражался мокрый асфальт. Шел дождь. Вечерело. Чей-то тихий голос остановил его, задумавшегося, торопившегося домой. "Здравствуйте, товарищ прокурор". Он тогда не решился спросить у Будяковой, помогло ли мужу лечение и как дела в семье. Потому что рядом стоял подросток. С длинными мокрыми волосами. Он был выше матери, этот Аркадий. Курточка кургузо сидела на его мальчишеских плечах, рукава были выше запястья. Да, какая-то обделенность бросалась в глаза. Наверное, оттого, что за его спиной за зеркальным стеклом витрины манекены кичились новенькими костюмами и куртками...
- Я так боюсь за него, - тихо всхлипнула Будякова. - Аркашке-то нет еще и пятнадцати годков... Где-нибудь сейчас голодный... Или чего доброго со шпаной познается...
Захар Петрович слышал об этой семье и от своей жены. Галина была классным руководителем Аркадия.
"Надо бы поговорить с Галей о нем подробней", - отметил про себя Измайлов. А посетительнице сказал, припомнив вдруг ее имя и отчество:
- Да вы успокойтесь, Зинаида Афанасьевна... Куда мог пропасть ваш сын?
- Если бы я знала, товарищ прокурор. - Она так же тихо перестала плакать и старалась незаметно утереть слезы. - Как пропал в ту пятницу, так до сих пор нету... Совсем ведь малой...
- Может, к родственникам подался?
- Я уже ездила в деревню. Всех дружков поспрошала. Никто ничего не знает... Помогите отыскать Аркашу. Не дай бог к дурной компании прилепится... Он доверчивый...
- Поможем. Конечно, поможем, - поспешил ответить Захар Петрович. Хотя в чем-то главном он вряд ли в силах был помочь. Корень зла куда более недоступен, чем поиск мальчика. Измайлов с горечью спросил: - Ну зачем же вы даете мужу на выпивку? Знаете же его...
- Что вы, товарищ прокурор, не даю, - испуганно воскликнула Будякова. - Даже на обед. Бутерброды делаю, котлетку заверну, молоко... Я ведь знаю, как ему доверять...
- Тогда на какие деньги он пьет? Вещи выносит из дому?
- Господи, что у нас продашь? Пьет на то, что на заводе получает.
- Как? Ведь зарплату выдают вам?
- Это верно, зарплату мне. Спасибо вам, хоть немного легче стало... А сверхурочные платят ему.
- Не понимаю. Все, буквально все, что он зарабатывает, должны выплачивать только вам. Ясно? По решению суда...
Будякова недоверчиво посмотрела на Измайлова.
- А Яков говорит, что заработок за субботу и воскресенье - его деньги. Отдых, говорит, и мое здоровье в те деньги вложены.
- Странно. Ему на суде все объяснили, не так ли?
- Почему же тогда по выходным дням прямо в цеху выдают?
- Это нарушение! Понимаете? Не должны!
- А все-таки выдают...
- Хорошо, мы это проверим... Скажите, часто ему приходится работать по выходным?
- Да почти каждую субботу. И по воскресеньям случается. - Будякова задумалась, молча пошевелила губами и стала загибать пальцы: - В прошлом месяце, значит, три раза было. В позапрошлом... Не помню, товарищ прокурор, сколько точно, но получается, что дети отца и не видят-то. Или на работе, или пьяный. Какое же может быть воспитание? Я ведь тоже работаю. И еще обстирываю, обшиваю семью. А магазины? Пока все очереди отстоишь... Мальчишки мои в женихи вымахали. Отцовский присмотр нужен, твердая мужская рука...
- Это верно, - кивнул Измайлов. - Может быть, муж обманывает вас, что по выходным на работе? Не таскает с завода?
- Яков? Что вы, товарищ прокурор. Пьет, это есть. Но чтобы воровать... - Она покачала головой. - И если бы только он один работал. У Лизы Петренко, соседки, муж с моим в одном цеху. Только Лизаветин-то с умом, на машину уж накопил. А Яков все несет в магазин, что возле завода... Выходит, товарищ прокурор, эти самые сверхурочные умным на пользу, а другим - на горе...
Слушая посетительницу, прокурор размышлял о странной практике на машиностроительном заводе. Будякову не имели права выдавать на руки какие бы то ни было деньги, тут нарушение явное. А вот обилие сверхурочных работ настораживало. В прошлом году прокуратура проводила проверку на заводе. И одной из серьезных претензий к руководству как раз и являлся вопрос о сверхурочных. Самсонов обязался исправить положение. И прокурор был уверен, что тот свое слово сдержит...
- Хорошо, Зинаида Афанасьевна, - сказал Захар Петрович. - Насчет Аркаши я свяжусь с милицией. И разберемся, почему это сверхурочные выдают вашему мужу.
- Спасибо, товарищ прокурор. Вы уж не серчайте на меня, надоела небось вам. То с мужем беспокоила, теперь вот новые хлопоты. Не знаю даже, как вас и благодарить за внимание ко мне...
Будякова ушла. Захар Петрович посмотрел на часы. Пора было ехать домой собираться в дорогу.
Он вызвал помощника прокурора Ракитову и дал задание заняться заявлением Будяковой о пропаже сына.
- И еще, Ольга Павловна, просьба... Муж этой самой Будяковой работает на машиностроительном. Решением суда он ограничен в дееспособности. Проверьте, пожалуйста, почему деньги за сверхурочные выдают ему на руки.
Ракитова записала задание в блокнот.
- И вообще, - сказал Измайлов, - посмотрите, как обстоят дела у Самсонова с выполнением трудового законодательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81