Если терпит, тогда можно договориться о скидке.
— Нам надо срочно, — ответила Ольга, придерживая младшего сына за руку.
— Тогда сейчас с отцом Василием и переговорим.
Он направился к сумеречной стене, на которой помещались несколько рядов икон. Как раз такую стену и называют иконостасом, вспомнила Ольга. Идя следом за молодым диаконом, она даже рассмотрела ряд икон с двенадцатью апостолами, похожими на тех, что Антон Шолохов вытатуировал на мальчиках.
— Вы куда, женщина? — неожиданно резко спросил её диакон, остановившийся у небольшой двери в этой стене. — Там же алтарь, вы что, не знаете? Нельзя женщинам в алтарь!
Что-то такое Ольга однажды слышала.
— Простите, Бога ради! — смутилась она. — Вы нам сказали, что надо с отцом Василием переговорить, я и пошла. Чисто автоматически.
— Стойте здесь. Сейчас я отца Василия сюда приглашу.
Он скрылся за стеной, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько минут Ольга вместе с Павлушей простояли в безмолвии. Потом поблизости от них остановилась пожилая женщина с мальчиком лет десяти, видимо внуком.
— Ежели у Бога попросишь с искренней верой, так Он все тебе даст, — объясняла она, крестясь на икону правой рукой, а левой пригибая голову внука. — Что попросишь, то и даст. А ежели без веры, так Он и не услышит тебя…
И тут из той же двери, которую прикрыл за собой диакон, вышел светлобородый священник. Был он тоже не стар, высок и красив. Оглаживая недлинную модную бородку, он шагнул от иконостаса и, посмотрев с едва заметной брезгливостью на пожилую женщину с мальчиком, поманил их пальцем. Те боязливо приблизились, при этом женщина снова попыталась пригнуть за затылок голову внука. Священник о чем-то спросил их тихо, женщина отрицательно покачала головой. Тут за спиной священника появился диакон и показал на Ольгу Васильевну с Павликом. Тогда священник подозвал их.
— Сын ваш? — спросил он специальным «церковным» голосом. — Очень хороший мальчик. Расскажите свою нужду. — И, подтянув рукав рясы, взглянул на часы. — Вы наши цены знаете?
— Знаю, — подтвердила Ольга. — Расскажите. Только времени у меня немного.
Торопясь, путаясь, Ольга стала рассказывать об исчезновении сына. И вдруг почувствовала, что священника отвлекает какая-то посторонняя мысль. Неожиданно она перехватила его взгляд. Этот взгляд был Ольге знаком.
Больше тридцати лет назад, когда она, девятилетняя второклассница шла из школы, её остановил вполне приличный мужчина.
— А я тебе шоколадку купил, — сказал он ласково и крепко взял её за руку.
— Пойдём, я отведу тебя к твоей мамочке.
Мужчина ласково улыбался, но смотрел на неё так бесстыже, как смотрели только мальчишки, подглядывавшие за девочками в школьном туалете. И она испугалась.
Её спасла мать другой девочки, с которой Оля сидела тогда за одной партой.
Она хорошо знала родителей Оли. В тот день мать одноклассницы шла, чуть поотстав, и заметила её замешательство.
— Мужчина, что вам надо от девочки?! — спросила она. громко, на всю улицу.
— Отпустите её немедленно! Папаши, помогите же, что вы смотрите! — обратилась она к родителям, которые, встретив своих малышей, вели их из школы домой.
Отцы сразу обступили мужчину, оттеснив от него девятилетнюю школьницу, и повели, не слушая его лепета, в милицию. Отделение находилось поблизости, через два дома. На следующий день к ним в класс пришла молодая милиционерща и рассказала, что вчера родители поймали на улице опасного преступника, который уже два раза сидел в тюрьме за приставание к маленьким девочкам.
— Если к вам на улице, станет приставать такой человек, сразу громко кричите. Если вас незнакомый дяденька станет звать в гости, не ходите к нему и не ездите вместе с ним в лифте, — инструктировала она школьниц.
Ольга на всю жизнь запомнила взгляд того человека и страх в ту минуту, когда он, крепко держа её за руку, смотрел на неё так, словно она голая. И теперь она перехватила точно такой взгляд светлобородого человека в рясе.
Только смотрел этот человек не на неё. Он смотрел на её сына, Павлика! А Павлик стоял перед ним, испуганно сжавшись.
Возможно, ей просто показалось. Но Ольге сразу захотелось заслонить его от странного священника. Она окончательно сбилась в своём рассказе и растерянно замолчала.
— Рассказывайте, рассказывайте, ну что же вы, — поощрил её светлобородый человек в рясе, и в его голосе Ольге послышалось что-то ласково-хищное. — Так какие у вас проблемы? У вас такой славный, красивый мальчик! — Он рассматривал её сына и сглатывал слюну.
— Извините, лучше я вам изложу на бумаге. — Ольга схватила Павлика за руку и потащила его к выходу. — Напишу и принесу вам! — почти прокричала она на ходу.
Скорее всего, этот взгляд ей просто померещился. Ещё не хватает, чтобы в церкви работал извращенец. Но бережёного, как говорят, Бог бережёт.
САВВАИСНЫ
Объяснять младшему сыну, почему она так внезапно изменила решение и увела его из церкви, Ольге не хотелось. Тем более что ей и в самом деле все могло только померещиться. Но, похоже, Павлик тоже что-то почувствовал. По крайней мере, когда они вышли на высокое каменное крыльцо и вдохнули свежего воздуха, сын сказал:
— Он на меня смотрел как удав на кролика.
— Ладно, изложу нашу просьбу на бумаге дома и зайду к вечеру снова, — соврала Ольга. — А ты поезжай, сынок, в школу. Я, как дойду до дома, сразу позвоню вашему завучу, объясню как-нибудь.
На самом деле она приняла твёрдое решение в храм, по крайней мере, в этот — больше не ходить. Недаром, видно, совсем недавно в вагоне метро она слышала разговор двух людей по соседству:
— В эту церковь я больше ни ногой!
— Да и я тоже. Бог там не живёт! Не живёт там Бог!
Как знать, быть может, они говорили, как раз об этой церкви. А она, наивная дурочка, ещё переживала…
Ольга Васильевна посмотрела, как сын сел в переполненный автобус, и пошла по улице в направлении дома. Она знала, кто ей может помочь. Петю спасёт только Савва. Как и около года назад, когда Петя попал в беду.
Этот чудесный странный человек в старомодной чёрной шляпе, которая была на нем в любую погоду, однажды поселился в их квартире и прожил несколько месяцев.
А потом, когда Геннадий обрушился на семью как снег на голову, сразу исчез.
Вроде бы несколько месяцев он жил у бывшего мужа её университетской подруги. Но Ольга давно не слышала о нем ничего. И где искать Савву, не знала.
Она давно не ходила по улице, никуда не спеша. Последние годы вечно приходилось нестись, да ещё с тяжёлыми сумками, то в школу, то в институт, то домой. А сегодня уроков у неё не было, а в институтскую лабораторию жидкий азот для эксперимента так и не привезли, поэтому делать ей там тоже было нечего, и она могла пройтись по улице до дома со своими грустными мыслями. А думала она сейчас о том, как найти Савву.
* * *
Маленький мальчик со светлой чёлочкой резво ездил по комнате вокруг стола на трехколесном велосипеде.
— Посмотри, папочка, посмотри на своего сына, какой он у тебя вырос, — печально говорила молодая женщина, переводя взгляд с малыша на большую фотографию узколицего мужчины, висящую в дешёвой рамочке над диваном. — Мы и на велике катаемся, и красками рисуем. — Она повернула к портрету несколько листков бумаги, замазанной акварелью. — А скоро и буковки будем учить, правда, сыночек?
Савва смотрел с портрета и думал, что прежде это видение ему только снилось, а сейчас он все видит по-настоящему. И свою жену, и сына. Только ему никак было не вспомнить их имена. Он пытался им улыбнуться или хотя бы подмигнуть, напрягал лицо, но оно оставалось неподвижным.
— Эх, папочка, папочка! — горестно продолжала жена. — Не знаю, жив ты у нас или нет. И вообще, может, ты мне только приснился… Так тебя и не нашли, а уж сколько искали…
— Думаешь, я тебя не искал?! — пытался сказать Савва. Сколько городов объездил, сколько улиц пешком исходил, печатал объявления в газетах!
— А я опять чуть замуж не вышла. За Витюшу. Только он такое стал требовать! Даже сказать стыдно: чтобы я нашего сыночка в Америку продала. — Уставший малыш в это время соскочил с велосипеда, подбежал к матери, и та несколько раз погладила его по головке, одёрнула дешёвую фланелевую рубашечку.
— Получим, говорит, за мальчишку, баксы, заодно и ему устроим жизнь. В Америке ему всяко будет лучше, чем в России. А сами нового заделаем. Я уж было сдалась, очень он ко мне ласковый… А потом как представила, что ты найдёшься и спросишь с меня сына, так и упёрлась. — Она снова пристально вгляделась в портрет. — Хоть бы сигнал какой-нибудь дал. А ты только снишься и просишь: «Ищи меня! Ищи меня!» А как искать, где тебя найти?
Жена утёрла слезу, и Савва напрягся изо всех сил, чтобы показать, что он её видит и слышит.
— Ну назови же меня по имени! — пытался он крикнуть. — Хотя бы раз назови, и я все вспомню: кто я и где прежде жил. Тогда я вас сразу найду! Назови же!
Но жена поднялась и вышла из комнаты. А мальчик взобрался на стул и принялся водить карандашом по бумаге.
Савва смотрел на художество сына и чувствовал, как душа его наполняется сладкой печальной любовью к этому малышу и его матери, своей жене, а потом тихо заплакал. Он проснулся, лицо его было мокрым, и Савва подумал, что никогда ему не вернуться в прежнюю жизнь, если такая в самом деле у него была, никогда не встретить жену и сына, являвшихся ему во сне.
* * *
В который уж раз с ним происходило такое. А началось это через несколько месяцев после того, как он увидел себя в избушке одинокого лесного деда. По словам старика, Савва несколько недель провалялся на жёстком топчане, находясь между жизнью и смертью. Дед вытащил его из-под каменных глыб, заваливших несколько мёртвых тел. Как там Савва оказался, старик не знал. Савва же ничего про себя не помнил. Ни имён никаких из прошлой жизни, ни лиц, ни своих занятий.
— Городские вы были, к золоту потянулись, — только и мог объяснить дед. — Там, на Витиме, золота много. А откуда пришли, как вас по имени — кто-то, может, и знает, но мне знать не дано.
Старик и назвал его именем, которое постепенно стало привычным. Савва больше года прожил с ним в избушке, которая в старых реестрах значилась как «избушка охотника-промысловика». Он старался помогать деду по хозяйству, а тот передавал ему свой странный, чудной опыт. Иногда старик принимался рассказывать о себе, и его истории тоже были странны. Он помнил себя сыном священника, а мать, дворянка из знаменитой семьи, играла местным детям на фортепьяно, единственном в большом сибирском селе Баргузин, и устраивала детские представления. Потом живого отца посадили на кол пришедшие большевики, а с матерью учинили такое, что и рассказывать было невозможно. Старика же спас и воспитал эвенкийский шаман. После и шаман тоже сгинул в читинской тюрьме. А старик, тогда ещё молодой крепкий мужик, отвоевал Великую Отечественную и вернулся в лес. Он многое знал и умел. Но только это умение нельзя было обращать во зло. Кое-чему он успел научить и Савву. А потом, месяца за три наперёд исчислив день своей смерти, показал Савве место, где его надо похоронить, сам сколотил гроб, лёг в него, вытянулся и заснул навсегда.
С тех пор Савва снова зажил самостоятельной жизнью.
ВСТРЕЧИ С ИВАНОМ ИВАНОВИЧЕМ
Эта липовая писательница-журналистка была явно из той же преступной компании, а скорее — главной среди них. И ничего не значило, что она предъявила документы. Сейчас у любого метро можно купить какие хочешь корочки — на выбор.
Журналистка даже не темнила: сразу показала Нике свой интерес. А по виду — такая флегма добропорядочная. И при том как умело она все подстроила: и якобы случайно оказалась рядом с Антоном, когда тот умер от яда, с мерзавцем Василием знакомство завела. Это для уголовного розыска подонок пропал без вести, а она-то наверняка знает, в какую воду захоронила его концы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Нам надо срочно, — ответила Ольга, придерживая младшего сына за руку.
— Тогда сейчас с отцом Василием и переговорим.
Он направился к сумеречной стене, на которой помещались несколько рядов икон. Как раз такую стену и называют иконостасом, вспомнила Ольга. Идя следом за молодым диаконом, она даже рассмотрела ряд икон с двенадцатью апостолами, похожими на тех, что Антон Шолохов вытатуировал на мальчиках.
— Вы куда, женщина? — неожиданно резко спросил её диакон, остановившийся у небольшой двери в этой стене. — Там же алтарь, вы что, не знаете? Нельзя женщинам в алтарь!
Что-то такое Ольга однажды слышала.
— Простите, Бога ради! — смутилась она. — Вы нам сказали, что надо с отцом Василием переговорить, я и пошла. Чисто автоматически.
— Стойте здесь. Сейчас я отца Василия сюда приглашу.
Он скрылся за стеной, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько минут Ольга вместе с Павлушей простояли в безмолвии. Потом поблизости от них остановилась пожилая женщина с мальчиком лет десяти, видимо внуком.
— Ежели у Бога попросишь с искренней верой, так Он все тебе даст, — объясняла она, крестясь на икону правой рукой, а левой пригибая голову внука. — Что попросишь, то и даст. А ежели без веры, так Он и не услышит тебя…
И тут из той же двери, которую прикрыл за собой диакон, вышел светлобородый священник. Был он тоже не стар, высок и красив. Оглаживая недлинную модную бородку, он шагнул от иконостаса и, посмотрев с едва заметной брезгливостью на пожилую женщину с мальчиком, поманил их пальцем. Те боязливо приблизились, при этом женщина снова попыталась пригнуть за затылок голову внука. Священник о чем-то спросил их тихо, женщина отрицательно покачала головой. Тут за спиной священника появился диакон и показал на Ольгу Васильевну с Павликом. Тогда священник подозвал их.
— Сын ваш? — спросил он специальным «церковным» голосом. — Очень хороший мальчик. Расскажите свою нужду. — И, подтянув рукав рясы, взглянул на часы. — Вы наши цены знаете?
— Знаю, — подтвердила Ольга. — Расскажите. Только времени у меня немного.
Торопясь, путаясь, Ольга стала рассказывать об исчезновении сына. И вдруг почувствовала, что священника отвлекает какая-то посторонняя мысль. Неожиданно она перехватила его взгляд. Этот взгляд был Ольге знаком.
Больше тридцати лет назад, когда она, девятилетняя второклассница шла из школы, её остановил вполне приличный мужчина.
— А я тебе шоколадку купил, — сказал он ласково и крепко взял её за руку.
— Пойдём, я отведу тебя к твоей мамочке.
Мужчина ласково улыбался, но смотрел на неё так бесстыже, как смотрели только мальчишки, подглядывавшие за девочками в школьном туалете. И она испугалась.
Её спасла мать другой девочки, с которой Оля сидела тогда за одной партой.
Она хорошо знала родителей Оли. В тот день мать одноклассницы шла, чуть поотстав, и заметила её замешательство.
— Мужчина, что вам надо от девочки?! — спросила она. громко, на всю улицу.
— Отпустите её немедленно! Папаши, помогите же, что вы смотрите! — обратилась она к родителям, которые, встретив своих малышей, вели их из школы домой.
Отцы сразу обступили мужчину, оттеснив от него девятилетнюю школьницу, и повели, не слушая его лепета, в милицию. Отделение находилось поблизости, через два дома. На следующий день к ним в класс пришла молодая милиционерща и рассказала, что вчера родители поймали на улице опасного преступника, который уже два раза сидел в тюрьме за приставание к маленьким девочкам.
— Если к вам на улице, станет приставать такой человек, сразу громко кричите. Если вас незнакомый дяденька станет звать в гости, не ходите к нему и не ездите вместе с ним в лифте, — инструктировала она школьниц.
Ольга на всю жизнь запомнила взгляд того человека и страх в ту минуту, когда он, крепко держа её за руку, смотрел на неё так, словно она голая. И теперь она перехватила точно такой взгляд светлобородого человека в рясе.
Только смотрел этот человек не на неё. Он смотрел на её сына, Павлика! А Павлик стоял перед ним, испуганно сжавшись.
Возможно, ей просто показалось. Но Ольге сразу захотелось заслонить его от странного священника. Она окончательно сбилась в своём рассказе и растерянно замолчала.
— Рассказывайте, рассказывайте, ну что же вы, — поощрил её светлобородый человек в рясе, и в его голосе Ольге послышалось что-то ласково-хищное. — Так какие у вас проблемы? У вас такой славный, красивый мальчик! — Он рассматривал её сына и сглатывал слюну.
— Извините, лучше я вам изложу на бумаге. — Ольга схватила Павлика за руку и потащила его к выходу. — Напишу и принесу вам! — почти прокричала она на ходу.
Скорее всего, этот взгляд ей просто померещился. Ещё не хватает, чтобы в церкви работал извращенец. Но бережёного, как говорят, Бог бережёт.
САВВАИСНЫ
Объяснять младшему сыну, почему она так внезапно изменила решение и увела его из церкви, Ольге не хотелось. Тем более что ей и в самом деле все могло только померещиться. Но, похоже, Павлик тоже что-то почувствовал. По крайней мере, когда они вышли на высокое каменное крыльцо и вдохнули свежего воздуха, сын сказал:
— Он на меня смотрел как удав на кролика.
— Ладно, изложу нашу просьбу на бумаге дома и зайду к вечеру снова, — соврала Ольга. — А ты поезжай, сынок, в школу. Я, как дойду до дома, сразу позвоню вашему завучу, объясню как-нибудь.
На самом деле она приняла твёрдое решение в храм, по крайней мере, в этот — больше не ходить. Недаром, видно, совсем недавно в вагоне метро она слышала разговор двух людей по соседству:
— В эту церковь я больше ни ногой!
— Да и я тоже. Бог там не живёт! Не живёт там Бог!
Как знать, быть может, они говорили, как раз об этой церкви. А она, наивная дурочка, ещё переживала…
Ольга Васильевна посмотрела, как сын сел в переполненный автобус, и пошла по улице в направлении дома. Она знала, кто ей может помочь. Петю спасёт только Савва. Как и около года назад, когда Петя попал в беду.
Этот чудесный странный человек в старомодной чёрной шляпе, которая была на нем в любую погоду, однажды поселился в их квартире и прожил несколько месяцев.
А потом, когда Геннадий обрушился на семью как снег на голову, сразу исчез.
Вроде бы несколько месяцев он жил у бывшего мужа её университетской подруги. Но Ольга давно не слышала о нем ничего. И где искать Савву, не знала.
Она давно не ходила по улице, никуда не спеша. Последние годы вечно приходилось нестись, да ещё с тяжёлыми сумками, то в школу, то в институт, то домой. А сегодня уроков у неё не было, а в институтскую лабораторию жидкий азот для эксперимента так и не привезли, поэтому делать ей там тоже было нечего, и она могла пройтись по улице до дома со своими грустными мыслями. А думала она сейчас о том, как найти Савву.
* * *
Маленький мальчик со светлой чёлочкой резво ездил по комнате вокруг стола на трехколесном велосипеде.
— Посмотри, папочка, посмотри на своего сына, какой он у тебя вырос, — печально говорила молодая женщина, переводя взгляд с малыша на большую фотографию узколицего мужчины, висящую в дешёвой рамочке над диваном. — Мы и на велике катаемся, и красками рисуем. — Она повернула к портрету несколько листков бумаги, замазанной акварелью. — А скоро и буковки будем учить, правда, сыночек?
Савва смотрел с портрета и думал, что прежде это видение ему только снилось, а сейчас он все видит по-настоящему. И свою жену, и сына. Только ему никак было не вспомнить их имена. Он пытался им улыбнуться или хотя бы подмигнуть, напрягал лицо, но оно оставалось неподвижным.
— Эх, папочка, папочка! — горестно продолжала жена. — Не знаю, жив ты у нас или нет. И вообще, может, ты мне только приснился… Так тебя и не нашли, а уж сколько искали…
— Думаешь, я тебя не искал?! — пытался сказать Савва. Сколько городов объездил, сколько улиц пешком исходил, печатал объявления в газетах!
— А я опять чуть замуж не вышла. За Витюшу. Только он такое стал требовать! Даже сказать стыдно: чтобы я нашего сыночка в Америку продала. — Уставший малыш в это время соскочил с велосипеда, подбежал к матери, и та несколько раз погладила его по головке, одёрнула дешёвую фланелевую рубашечку.
— Получим, говорит, за мальчишку, баксы, заодно и ему устроим жизнь. В Америке ему всяко будет лучше, чем в России. А сами нового заделаем. Я уж было сдалась, очень он ко мне ласковый… А потом как представила, что ты найдёшься и спросишь с меня сына, так и упёрлась. — Она снова пристально вгляделась в портрет. — Хоть бы сигнал какой-нибудь дал. А ты только снишься и просишь: «Ищи меня! Ищи меня!» А как искать, где тебя найти?
Жена утёрла слезу, и Савва напрягся изо всех сил, чтобы показать, что он её видит и слышит.
— Ну назови же меня по имени! — пытался он крикнуть. — Хотя бы раз назови, и я все вспомню: кто я и где прежде жил. Тогда я вас сразу найду! Назови же!
Но жена поднялась и вышла из комнаты. А мальчик взобрался на стул и принялся водить карандашом по бумаге.
Савва смотрел на художество сына и чувствовал, как душа его наполняется сладкой печальной любовью к этому малышу и его матери, своей жене, а потом тихо заплакал. Он проснулся, лицо его было мокрым, и Савва подумал, что никогда ему не вернуться в прежнюю жизнь, если такая в самом деле у него была, никогда не встретить жену и сына, являвшихся ему во сне.
* * *
В который уж раз с ним происходило такое. А началось это через несколько месяцев после того, как он увидел себя в избушке одинокого лесного деда. По словам старика, Савва несколько недель провалялся на жёстком топчане, находясь между жизнью и смертью. Дед вытащил его из-под каменных глыб, заваливших несколько мёртвых тел. Как там Савва оказался, старик не знал. Савва же ничего про себя не помнил. Ни имён никаких из прошлой жизни, ни лиц, ни своих занятий.
— Городские вы были, к золоту потянулись, — только и мог объяснить дед. — Там, на Витиме, золота много. А откуда пришли, как вас по имени — кто-то, может, и знает, но мне знать не дано.
Старик и назвал его именем, которое постепенно стало привычным. Савва больше года прожил с ним в избушке, которая в старых реестрах значилась как «избушка охотника-промысловика». Он старался помогать деду по хозяйству, а тот передавал ему свой странный, чудной опыт. Иногда старик принимался рассказывать о себе, и его истории тоже были странны. Он помнил себя сыном священника, а мать, дворянка из знаменитой семьи, играла местным детям на фортепьяно, единственном в большом сибирском селе Баргузин, и устраивала детские представления. Потом живого отца посадили на кол пришедшие большевики, а с матерью учинили такое, что и рассказывать было невозможно. Старика же спас и воспитал эвенкийский шаман. После и шаман тоже сгинул в читинской тюрьме. А старик, тогда ещё молодой крепкий мужик, отвоевал Великую Отечественную и вернулся в лес. Он многое знал и умел. Но только это умение нельзя было обращать во зло. Кое-чему он успел научить и Савву. А потом, месяца за три наперёд исчислив день своей смерти, показал Савве место, где его надо похоронить, сам сколотил гроб, лёг в него, вытянулся и заснул навсегда.
С тех пор Савва снова зажил самостоятельной жизнью.
ВСТРЕЧИ С ИВАНОМ ИВАНОВИЧЕМ
Эта липовая писательница-журналистка была явно из той же преступной компании, а скорее — главной среди них. И ничего не значило, что она предъявила документы. Сейчас у любого метро можно купить какие хочешь корочки — на выбор.
Журналистка даже не темнила: сразу показала Нике свой интерес. А по виду — такая флегма добропорядочная. И при том как умело она все подстроила: и якобы случайно оказалась рядом с Антоном, когда тот умер от яда, с мерзавцем Василием знакомство завела. Это для уголовного розыска подонок пропал без вести, а она-то наверняка знает, в какую воду захоронила его концы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60