И ведь не подумаешь — с таким задом и бюстом в самом деле только статьи да книжки писать. А ей, значит, понадобились тела тех парней.
Первый раз компания достала Нику в Париже. Месяца через три после того, как она вернулась к Аркадию. А куда ей было ещё деться после аэропорта — не в ту же квартиру, где все случилось?! У неё, правда, возникла мысль отыскать детский приют и сыграть девочку там. Возможно, в первую ночь все бы и сошло, а дальше?.. Дальше её бы выдали девчонки, как бы ровесницы. Только они и распознавали её игру.
— Ну вот и вернулась! — встретил её Аркадий, когда Ника, открыв дверь своим ключом, вошла в прихожую.
Он сказал это так, будто ждал весь вечер, точно зная, что она обязательно придёт. А может быть, так и было. Но Ника была готова ко всему и поэтому осторожно спросила:
— Ты один дома?
— С кем же мне ещё быть, если тебя нет, — ответил он. И тогда она сбросила с ног туфли.
— Я ставлю чай! — объявил Аркадий и пошёл на кухню. К ней он не прикоснулся. И уже оттуда спросил:
— Не знаешь, кто это сегодня так прикололся?
— Как? — переспросила она, включаясь в игру: Если Аркадий хочет делать вид, что между ними ничего не случилось, пусть будет так.
— Кто-то послал от твоего имени телеграмму. А я всем сказал: без заверенной подписи телеграммы действительными не считаются.
— Телеграмму? — спросила она.
— Короче, заявление об уходе.
— Об уходе куда?
— Я так и сказал, что это чей-то прикол. Кто же станет номер ломать накануне гастролей. И ещё нас посылают на фестиваль в Монте-Карло. Вот так! — добавил он хвастливо.
О Монте-Карло они мечтали несколько лет. И вот — сбывалось. Но сейчас её не радовали никакие новости.
— Ты извини, я устала, и голова болит. Пойду прилягу, — сказала она и подумала: «Только бы он сейчас меня не трогал!»
— Ну ты даёшь! — удивился он. — Мужик столько дней без бабы, а ты — голова болит!
Что-то он ещё попытался выспросить — типа того, где Ника жила, пытался её развеселить, но она лежала словно в забытьи. Наконец он почувствовал её состояние, перестал приставать и просто лёг рядом. Так они и лежали молча, почти не касаясь друг друга. И лишь часа через три, подчиняясь привычке, она равнодушно приняла позу «лёжа на спине, ноги врозь».
В Париже их цирковая группа оказалась не через месяц, как сначала планировалось, а через три, уже после фестиваля в Ницце, где они стали лауреатами. Было ещё тепло, по бульварам ветер гонял опадающие с каштанов листья.
— Мадам, вас дожидаются, — сказал ей портье, когда она вернулась с репетиции, и указал на солидного, очень представительного мужчину, сидевшего в угловом кресле.
Тот мгновенно поднялся, подошёл и заговорил по-русски. Эмигрант, подумала она и ошиблась.
— Не пугайтесь, Ника, мы вас в обиду не дадим, — сказал незнакомец, едва они сели в том же углу, где он её поджидал.
— Я как-то и не боюсь…
— Это хорошо, — похвалил собеседник, — хотя опасаться вам есть чего…
— Извините, вы не представились, — вспомнила многочисленные инструктажи Ника.
— Я ваш соотечественник, Ника. Зовите меня Иваном Ивановичем.
Он расспросил её о том, как они устроились, как пройдут гастроли. Слушал внимательно. А потом поинтересовался сочувственно:
— С вашим другом, с художником Шолоховым, выйти на связь так и не удалось?
Ника не стала рассказывать о бессмысленных беседах с автоответчиком, с бестолковым арабом-домоправителем и англоязычной секретаршей, которые, осведомившись о её имени, отвечали на любой вопрос одинаково: «Не могу вам сказать, мадам». Она только грустно покачала головой.
— Да-а-а, — посочувствовал Иван Иванович, — теперь Шолохов — другой человек. То у него встреча с президентом США, то приём английской королевой…
Каждая минута расписана, сам себе не хозяин. А музеи-то, коллекционеры как с цепи сорвались — каждая его почеркушка по цене Рембрандта.
А потом Иван Иванович рассказал ей ужасную историю. Но сначала он спросил:
— Скажите мне, Ника, сколько Шолохов сделал в России татуировок?
— Тринадцать.
Она, дурочка, тогда поверила ему и до какого-то мгновения говорила правду.
— Молодец! — похвалил Иван Иванович и уточнил:
— Двенадцать — на парнях и одну на себе. Так?
— Так, — подтвердила Ника.
— Теперь слушайте. Очень нехорошие люди… Я не могу вам назвать их, но, поверьте мне, старому сотруднику органов, иметь с ними дело опасно. Так вот эти люди объявили на тех парней охоту. Зачем парни им понадобились — ума не приложу. Но дело серьёзное. Вы сами что-то об этом знаете?
— Первый раз слышу. Может, ансамбль из них хотят сделать, — предположила Ника.
— Ансамбль — это вы хорошо пошутили! — солидно улыбнулся Иван Иванович. — Такое может прийти в голову только артисту.
— Ну тогда я не знаю.
— Нет, Ника, парням грозит настоящая опасность. Мы, сами понимаете, люди серьёзные и впустую время не тратим. А я вон сколько с вами уже беседую, и все для того, чтобы парней оградить. Мне, Ника, нужны их адреса. И та групповая фотография, которую вы сделали.
Вот тут впервые что-то её укололо.
— Откуда мне знать, эти ребята приходили и уходили. Я даже имён их не помню. Одного вроде бы звали Василием.
— Василий — это уже интересно, — сказал Иван Иванович. — А фамилия? Дайте хоть какую-нибудь зацепку.
— Не помню. — Ника и в самом деле забыла фамилию, которая значилась на визитной карточке этого подонка. — А фотографии я действительно делала, но их же все взял Шолохов. Мне-то они зачем?
— Я забыл вам сказать, Ника. Эта встреча у нас не последняя. И наша контора… Вы, конечно, понимаете какая? — спросил он многозначительно.
— Понимаю, — уныло ответила Ника.
— Короче, мы в последние годы стали хорошо оплачивать работу информаторов.
За одну фамилию и адрес заплатим тысячу долларов. А за двенадцать адресов — двадцать тысяч долларов, аккордно. Групповая фотография — ещё десять тысяч.
Повспоминайте, может у вас одна фотка все же завалялась — все-таки живые деньги. И ребятам поможем. — Он поднялся. — Ну, о нашей беседе нигде и никому — жизнь парней под угрозой. Хотя для меня главная задача — спасти от опасности вас.
На том они и расстались.
Вечером у Ники было время подумать, а подумав, она поняла, что, даже если этого человека в самом деле зовут Иван Иванович, то все равно никакой он не сотрудник органов. Скорее всего, он и есть та опасная личность, которой для какой-то цели понадобились двенадцать татуированных парней. В его словах была единственная правда — моделям Шолохова грозила опасность. И тут она допустила ошибку: решила отомстить подонку Василию.
— Здравствуйте, Ника, — услышала она недели через две в вагоне метро, и Иван Иванович уселся рядом с ней на освободившееся место.
— Мне сейчас выходить, — заторопилась она.
— Прошу вас, проедем несколько остановок. Хорошее у них в Париже метро!
Очень разумное. Нашли то, о чем мы вас просили?
— Да. Одна визитка у меня в самом деле завалялась. — Она вытащила из сумочки визитку Василия.
— «Красавец»? — с удивлением прочитал Иван Иванович. — Удачную профессию выбрал молодой человек. Есть что-нибудь ещё?
— Нет, эту — и то случайно нашла.
— Ну что же, и на том спасибо. Как мы и договаривались, расчёт на месте.
Ничего, что в долларах, а не евро? — И он вынул из кармана конверт. — Загляните, но пересчитывать сейчас не советую, чтобы не привлекать внимание.
Там вся сумма полностью, мы ведь не берём налогов, — пошутил он. — Спасибо, Ника. Вы настоящий патриот своей родины. По крайней мере, жизнь одного человека теперь вне опасности.
Так прошла вторая встреча. А потом были третья, четвёртая, пятая.
К ней стал подходить пошловатый молодой мужчина. И всякий раз это происходило в самом неожиданном месте.
— Здравствуй, малышка, — говорил он, делая шаг от стены. — Иван Иванович просил передать привет.
Уже при первой встрече он вынул фотографию одного из татуированных парней.
— Узнаешь?
Что ей оставалось делать? Сказать «нет»? Пришлось согласно кивнуть.
— Умница. Хорошая память. Но это мы сами нашли, а надо, чтобы ты помогала.
Нехорошо, малышка, Иван Иванович может обидеться!
Ника возненавидела его сразу. Ещё больше она возненавидела его, когда он показал второго парня, потом третьего. Именно в том порядке, в каком эти парни когда-то приводили друг друга к Антону. «Неужели каждый выдаёт следующего?!», — думала Ника с ужасом.
Но что она могла сделать? Заявить во французскую полицию? В российское посольство? В Интерпол? К ней нигде бы не отнеслись всерьёз. Отказаться смотреть на фотографию или заявить в следующий раз, что этого человека она не видела? Тоже бесполезно.
И все же у неё ещё сохранились иллюзии. Быть может, ничего страшного и не происходило, может, она просто себя накручивает. В Париже наоткрывалась тьма всяких салончиков «Боди-арта», там татуировались тысячи парней и девиц. Ну скопируют с двенадцати тел петербургских юношей то, что сделал Антон, продадут копии в салоны как образцы для размножения, и отстанут.
Они в самом деле через некоторое время перестали напоминать о себе, и Ника быстро забыла эту неприятную историю. И не вспоминала до тех пор, пока ей в руки не попал журнал «Тату-ревю».
САМОЕ ДОРОГОЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ
В Петербурге шла тысяча первая проверка на дорогах и зачистка рядов.
Усиленные наряды останавливали на каждом перекрёстке несколько автомобилей одновременно и проверяли не только содержимое багажников, но и документы у каждого пассажира. Такие же наряды зорко всматривались в пассажиропотоки на станциях метро. Ловили то ли сбежавших из сизо уголовников, то ли дезертиров, прихвативших с собой оружие, то ли террористов с Кавказских гор, а может быть, и всех сразу Замызганную «восьмёрку» Олега Глебовича останавливали уже третий раз подряд.
— Куда едем? — спросил милицейский чин в бронежилете и при свисающем с плеча, стволом вниз, автомате.
— Извините, мы очень спешим, — нервно попытался втолковать Олег Глебович.
— Это и плохо, что спешите.
— Тем более уже третий раз за одну поездку…
— Что — третий раз? — От милицейского чина исходил приятный коньячный душок. — Бог вообще-то, говорят, троицу любит. Слыхали?
— Слыхали, — безнадёжно подтвердил Олег Глебович. У чина именно в эту минуту появилось желание пофилософствовать, и прерывать его — себе дороже.
— Так куда торопимся? — доброжелательно поинтересовался милиционер.
— Сука рожает. Редкостная сука! — не сдержал волнения Олег Глебович.
Милицейский чин замер от удивления и всмотрелся в лицо остановленного водителя. Лицо было трезвое, абсолютно славянского типа и вызывало симпатию.
Типичный Доктор Айболит из сказки со старомодной интеллигентной бородкой клинышком.
— Это вы о жене так? Или… дочь, любовница? Они, конечно, все суки…
— Извините, это я о собаке. Сенбернар, дочь чемпионов мира. Закуплена в Швейцарии для усиления породы…
Милицейскому чину это сообщение не понравилось — он не любил выглядеть идиотом и нахмурился.
— Тогда придётся пойти пешком. Сейчас составим протокол, отправим ваш автомобиль на штрафную стоянку… На два месяца техосмотр просрочили. Что ж вы так: покупаете собак в Швейцарии, а техосмотр не прошли? И пассажир пусть документы предъявит.
Тощий, очень длинный узколицый мужчина нескладно выбрался из машины, поправил свою чудаковатую чёрную шляпу, встал рядом и посмотрел на милицейского чина.
— Я вот и думаю, — задумчиво проговорил тот, возвращая права и техпаспорт Олегу Глебовичу, — зачем я вас остановил? Документы у вас в порядке, ехали вы по правилам. Доброго пути вам, Олег Глебович. — Он козырнул и сделал несколько шагов в сторону, чтобы высматривать в потоке автомобилей новую жертву.
Олег Глебович, не теряя впустую время, поспешил сесть за руль, мужчина в шляпе поместился рядом, и «восьмёрка» быстро тронулась с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60