Напишете вы, что им не за что было его убивать, — и что? Есть факт, что Улитин убит, — а ваше мнение никого, простите, интересовать не будет. Все равно их обвинят — вы же написали, что Улитин должен был им деньги? — и возьмутся за них плотно. Вы просто не представляете себе, с кем имеете дело. Это не пацаны с бритыми затылками — это такого уровня люди, что им вас убрать и даже меня легче, чем стакан воды выпить. И выход статьи вас не спасет — вас убьют, чтобы другим неповадно было про них писать. Не дай бог, конечно.
Он закурил снова, хотя только что потушил предыдущую. сигарету, — и я тоже закурила, задумываясь над тем, что он сказал. Следовало признать, что в его словах была доля истины — тот же Уральцев, с которым мы вчера так мирно расстались, наверное, мог приказать меня убить. Теоретически — мог. Но я в это не верила — он показался мне умным человеком. И мог добиться своего гораздо более простым и легким путем. Но не стал. А значит, и теоретизировать не стоило.
Мне все меньше и меньше нравилась чересчур навязчивая забота обо мне. И особенно то, что его начальство за моей спиной звонило Сереже и решало судьбу моего материала. Это расследование стоило мне усилий, я потратила кучу времени на него и собрала классную фактуру, и мне нравилось то, что я написала. Это немного выспренне, наверное, но этот материал — да все непростые материалы — был для меня чем-то вроде собственного ребенка. Я его вынашивала, дергалась, мучилась и родила наконец. Наверное, так сублимируется моя неспособность иметь детей, не знаю, — но как бы там ни было, я не собиралась отказываться от того, что вышло из меня.
— Значит, мне угрожают те, с кем работал Улитин, я вас правильно поняла? — Я сама не знала, зачем задала этот вопрос, — но в любом случае он прозвучал, и Куделин, помявшись, кивнул.
— Да, Юля, — это между нами, но раз вам так важно знать, то да. Речь идет о крупной преступной группировке, возглавляемой очень влиятельным вором в законе. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?
Я тоже замялась. Но лишь на мгновение.
— Вы имеете в виду этого… сейчас вспомню — Урала, да? — поинтересовалась невинно, дождавшись, пока он кивнет неохотно. — Коль скоро, Анатолий, у нас с вами конфиденциальный разговор, я вам конфиденциально сообщаю, что с Олегом Уральцевым я разговаривала только вчера — и мы расстались хорошими друзьями. Прошу учесть, что я вам этого не говорила. А теперь, извините, мне пора…
Он был в шоке — я четко это видела. У него был такой вид, словно он пропустил удар ниже пояса. Он был уверен, что своим ответом сразит меня наповал и я задрожу при упоминании страшного вора в законе, и начну скулить и плакать тихо, и забиваться под стол. А вышло так, что в нокауте оказался он. И я удивилась, когда, собираясь встать, почувствовала на своей ладони его руку, прижавшую мои пальцы к столу.
— Юля, ради бога, да послушайте же вы меня! — Я попыталась высвободиться аккуратно, но он достаточно крепко меня прижал, делая мне немного больно. — Ну почему вы такая наивная? Да выбросьте вы свою статью — ради своего же блага. Слетайте за границу, отдохните, вы заслужили, — а вернетесь, другую статью напишете, еще интересней, вы же талантливая журналистка. Зачем же так рисковать — ради гонорара? Так у вас отпуск будет оплаченный, по высшему классу — и командировочные вам выдадим, есть такая возможность. Допустим, заплатят вам даже пятьсот долларов за статью — а тут вы отдохнете на две-три тысячи. А если дело не в деньгах, то в чем тогда? Вы молодая красивая женщина — неужели вам статья дороже вашего спокойствия, вашей собственной жизни?
Я уже слышала эту фразу — от других людей, тоже предупреждавших меня об опасности, только опасность эта исходила от них. И может, потому я вдруг протрезвела сразу — сказав себе четко и холодно, что он переживает вовсе не за меня, а за себя. И за свой карман.
Мне надо было сообразить это раньше — когда я отметила, что он дорого одет и у него дорогие часы. И что его спутник — одетый куда дороже — явно не имеет никакого отношения к ФСБ. Мне надо было раньше сообразить, что не случайно он вышел на меня именно сейчас, накануне появления статьи. И не случайно так сразу уцепился за материал об Улитине — хотя я много чего писала такого, за что со мной можно было бы свести счеты, — и не случайно единственным путем к спасению называл отказ от печатания материала. А я не доперла — и хорошо, что он произнес фразу, которая помогла мне допереть хотя бы сейчас.
Я была абсолютно права — моей скромной персоне совершенно ничто не угрожало. Я со всеми достигла компромисса, никому не надо было меня убивать.
Так что все это было придумано — и надо сказать, очень хитро придумано — специально ради того, чтобы мой материал не появился на страницах газеты.
Настолько хитро, что я слушала весь этот бред и принимала его за чистую монету.
Все, включая предложение отправить меня за границу и оплатить мое трехнедельное пребывание там — бредовее которого нельзя было придумать.
А я даже не задумалась, зачем организации, которая платит своим сотрудникам копеечную зарплату — из-за чего некоторые из них, как господин Куделин, к примеру, промышляют на стороне, — выкладывать две-три тысячи долларов ради того, чтобы отправить за свой счет за границу какую-то журналистку. Чья судьба этой самой организации абсолютно безразлична.
Я усмехнулась собственной глупости. И глупости тех, кто вложил это предложение в куделинскую голову. Понятно, что они рассчитывали, что я настолько испугаюсь, что мне будет не до размышлений, — а если и нет, с удовольствием обменяю материал на три недели халявного отдыха и пачку долларов на мелкие и, может быть, даже крупные расходы. Откуда им знать, что за то, чтобы не публиковать этот материал, я теоретически могла получить минимум тысяч пятнадцать. Десять с «Нефтабанка», наверное, давшего бы и больше, если бы я попросила, — и тысяч пять с Уральцева, бандиты свои деньги считают. Это была чистая теория — хотя бы потому, что я не взяла бы деньги, а если бы согласилась их взять, вопрос, дали бы их мне или нет и чем бы для меня это кончилось.
Но суть была не в том. А в том, что теперь я знала, что Куделина ко мне кто-то послал. И я собиралась выяснить, кто именно. Заинтересованных в том, чтобы статья не вышла, было много — да все действующие лица за исключением Улитина. Но все они уже смирились с тем, что материал выйдет. Так что Куделин встретился со мной не по инициативе «Нефтабанка» и уж тем более Уральцева. И «Бетта» вряд ли была к этому причастна.
И получалось, что я упустила что-то, — получалось, что был кто-то еще, кому моя статья не давала спокойно спать. Кто-то, кто очень хотел предотвратить ее выход, потому что она угрожала ему чем-то. И это были скорее всего не банкиры, не бандиты и не покойный Улитин — никого, кроме . последнего, статья не задевала по-настоящему. Но тогда кто?
Сейчас не стоило гадать — а к тому же у меня был шанс выяснить это другим путем. А именно — пробить номер его мобильного, по которому я ему звонила. Я сомневалась, что это ФСБ оплачивает ему мобильный телефон, — а у одного моего знакомого, кое-чем мне обязанного, имелись завязки, через которые можно было вычислить, на кого телефон зарегистрирован и кто его оплачивает.
Хотя скорее всего название фирмы мне ничего бы не сказало — но можно было подключить другие связи и выяснить, кому эта фирма принадлежит. И соответственно — кто послал ко мне господина Куделина.
Я рывком высвободила свою руку и резко отодвинулась от стола, рисуя на лице лучезарную улыбку.
— И все-таки я вас поблагодарю в статье, Анатолий, — я просто обязана это сделать. И Андрея Петровича тоже — если он мне покажет свое удостоверение.
Хотя боюсь, что он забыл его дома — верно, Андрей Петрович? А что касается вас, Анатолий, я очень надеюсь, что ваша история о том, что меня убьют, если я не сниму материал, — это не попытка мне угрожать. Я, конечно, приму меры и составлю ваше точное описание — и вашего напарника тоже, — но все же мне бы очень не хотелось думать о вас плохо. И передавать от вас привет господину Уральцеву — который, узнав, в чем вы его обвиняете, наверняка захочет с вами пообщаться. И ужасно обрадуется тому, что у меня есть ваш телефон…
— Юля, подождите! — Куделин подался в мою сторону, и я вскочила. — Вы меня не так поняли!
— Если вы попробуете помешать мне уйти, я закричу — а появление милиции вам невыгодно, правда? — спросила его почти ласково. — Прощайте, Анатолий, — и вы, Андрей Петрович. Мне было очень приятно с вами познакомиться. И искренне надеюсь, что вы сможете сказать обо мне то же самое…
Глава 25
Стук в дверь главный явно слышал — равно как и то, что дверь в его кабинет открылась. И мое приветственное «Здравствуйте, Сергей Олегович» он тоже слышал. Но не поднял головы. Хотя на сей раз никаких бумаг вопреки обыкновению перед ним не было.
Я не раз заставала его именно в таком положении — сидящим за столом не поднимая головы. Как бы не видящим ничего и не слышащим. И обычно стояла в дверях, кашляя деликатно — дожидаясь, пока он не обратит на меня внимание.
Я воспринимала все это как игру — и раз она ему нравилась, я готова была в нее играть. Он изображал жутко задумчивого, озабоченного миллионом дел человека — каковым, впрочем, и являлся, но все же любил казаться еще более озабоченным. А я изображала его подчиненным, безмерно уважающим своего шефа и не желающим отвлекать его от этих самых дел.
Но сейчас это была не игра. И я это знала. И он знал, что я знаю. И потому я не застыла в дверях, как обычно, — но решительно пошла вперед, пересекая кабинет и садясь в кресло напротив него.
— А, Ленская! — Энтузиазм в его голосе сразу показался мне фальшивым — а вот удивление во взгляде было искренним. — Ты чего здесь делаешь? Я тут сижу, переживаю за лучшего своего корреспондента, которому мерзавцы какие-то угрожают, и за материал переживаю, который теперь снять придется, — думал, ты уже в Шереметьево, а ты чего? Давай-давай, ты мне живой и здоровой нужна — езжай, отдохни, только с мужиками не перебарщивай, знаю я тебя…
Это тоже был элемент игры — фраза насчет каких-то неведомых мне мужчин, — и обычно я деланно протестовала, подыгрывая. Сейчас же мне было не до игр. Но тот факт, что он не ждал моего появления, означал, что эти ему не позвонили. И не только потому, что поняли: затея провалилась, — так четко поняли и даже не набрали ему, не попробовали ему объяснить, что я все поняла неверно и очень рискую собой, и все в таком духе. Но и потому, что он на самом деле не знал, кто стоит за Куделиным.
Будь он заодно с ними — я бы удивилась, будь это так, но в этой ситуации все было возможно, он, в конце концов, живой человек и, значит, уязвим, — он бы уже был в курсе, что у тех ничего не вышло. Но он не знал. И потому я усилием воли нарисовала на лице улыбку.
— О, Сергей Олегович, вы же знаете, что мой единственный мужчина — это компьютер…
— Ты мне скажи — ты зачем пришла? — Главный, кажется, чувствовал себя неловко, и если и смотрел мне в лицо, то только вскользь. — Мне сказали, тебе пару недель пересидеть надо, обещали в отпуск за кордон отправить, а я, понимаешь, приготовился людям добром за добро отплатить. Охрана-то твоя где?
— Охрана внизу. — Я все-таки заставила себя улыбнуться. — Я просто хотела узнать, Сергей Олегович, эти люди — они от кого? Странная такая ситуация — и слишком уж они заботливые…
— Ну ты и тип, Ленская! Всех подозреваешь, даже тех, кто тебе помочь хочет! — Главный усмехнулся, кажется, почувствовав себя лучше. А я хотя и не верила, что он в курсе того, что господин Куделин заботится вовсе не о моей безопасности, — но все же хотела в этом убедиться окончательно. И мне надо было кое-что выяснить, прежде чем его просветить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Он закурил снова, хотя только что потушил предыдущую. сигарету, — и я тоже закурила, задумываясь над тем, что он сказал. Следовало признать, что в его словах была доля истины — тот же Уральцев, с которым мы вчера так мирно расстались, наверное, мог приказать меня убить. Теоретически — мог. Но я в это не верила — он показался мне умным человеком. И мог добиться своего гораздо более простым и легким путем. Но не стал. А значит, и теоретизировать не стоило.
Мне все меньше и меньше нравилась чересчур навязчивая забота обо мне. И особенно то, что его начальство за моей спиной звонило Сереже и решало судьбу моего материала. Это расследование стоило мне усилий, я потратила кучу времени на него и собрала классную фактуру, и мне нравилось то, что я написала. Это немного выспренне, наверное, но этот материал — да все непростые материалы — был для меня чем-то вроде собственного ребенка. Я его вынашивала, дергалась, мучилась и родила наконец. Наверное, так сублимируется моя неспособность иметь детей, не знаю, — но как бы там ни было, я не собиралась отказываться от того, что вышло из меня.
— Значит, мне угрожают те, с кем работал Улитин, я вас правильно поняла? — Я сама не знала, зачем задала этот вопрос, — но в любом случае он прозвучал, и Куделин, помявшись, кивнул.
— Да, Юля, — это между нами, но раз вам так важно знать, то да. Речь идет о крупной преступной группировке, возглавляемой очень влиятельным вором в законе. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?
Я тоже замялась. Но лишь на мгновение.
— Вы имеете в виду этого… сейчас вспомню — Урала, да? — поинтересовалась невинно, дождавшись, пока он кивнет неохотно. — Коль скоро, Анатолий, у нас с вами конфиденциальный разговор, я вам конфиденциально сообщаю, что с Олегом Уральцевым я разговаривала только вчера — и мы расстались хорошими друзьями. Прошу учесть, что я вам этого не говорила. А теперь, извините, мне пора…
Он был в шоке — я четко это видела. У него был такой вид, словно он пропустил удар ниже пояса. Он был уверен, что своим ответом сразит меня наповал и я задрожу при упоминании страшного вора в законе, и начну скулить и плакать тихо, и забиваться под стол. А вышло так, что в нокауте оказался он. И я удивилась, когда, собираясь встать, почувствовала на своей ладони его руку, прижавшую мои пальцы к столу.
— Юля, ради бога, да послушайте же вы меня! — Я попыталась высвободиться аккуратно, но он достаточно крепко меня прижал, делая мне немного больно. — Ну почему вы такая наивная? Да выбросьте вы свою статью — ради своего же блага. Слетайте за границу, отдохните, вы заслужили, — а вернетесь, другую статью напишете, еще интересней, вы же талантливая журналистка. Зачем же так рисковать — ради гонорара? Так у вас отпуск будет оплаченный, по высшему классу — и командировочные вам выдадим, есть такая возможность. Допустим, заплатят вам даже пятьсот долларов за статью — а тут вы отдохнете на две-три тысячи. А если дело не в деньгах, то в чем тогда? Вы молодая красивая женщина — неужели вам статья дороже вашего спокойствия, вашей собственной жизни?
Я уже слышала эту фразу — от других людей, тоже предупреждавших меня об опасности, только опасность эта исходила от них. И может, потому я вдруг протрезвела сразу — сказав себе четко и холодно, что он переживает вовсе не за меня, а за себя. И за свой карман.
Мне надо было сообразить это раньше — когда я отметила, что он дорого одет и у него дорогие часы. И что его спутник — одетый куда дороже — явно не имеет никакого отношения к ФСБ. Мне надо было раньше сообразить, что не случайно он вышел на меня именно сейчас, накануне появления статьи. И не случайно так сразу уцепился за материал об Улитине — хотя я много чего писала такого, за что со мной можно было бы свести счеты, — и не случайно единственным путем к спасению называл отказ от печатания материала. А я не доперла — и хорошо, что он произнес фразу, которая помогла мне допереть хотя бы сейчас.
Я была абсолютно права — моей скромной персоне совершенно ничто не угрожало. Я со всеми достигла компромисса, никому не надо было меня убивать.
Так что все это было придумано — и надо сказать, очень хитро придумано — специально ради того, чтобы мой материал не появился на страницах газеты.
Настолько хитро, что я слушала весь этот бред и принимала его за чистую монету.
Все, включая предложение отправить меня за границу и оплатить мое трехнедельное пребывание там — бредовее которого нельзя было придумать.
А я даже не задумалась, зачем организации, которая платит своим сотрудникам копеечную зарплату — из-за чего некоторые из них, как господин Куделин, к примеру, промышляют на стороне, — выкладывать две-три тысячи долларов ради того, чтобы отправить за свой счет за границу какую-то журналистку. Чья судьба этой самой организации абсолютно безразлична.
Я усмехнулась собственной глупости. И глупости тех, кто вложил это предложение в куделинскую голову. Понятно, что они рассчитывали, что я настолько испугаюсь, что мне будет не до размышлений, — а если и нет, с удовольствием обменяю материал на три недели халявного отдыха и пачку долларов на мелкие и, может быть, даже крупные расходы. Откуда им знать, что за то, чтобы не публиковать этот материал, я теоретически могла получить минимум тысяч пятнадцать. Десять с «Нефтабанка», наверное, давшего бы и больше, если бы я попросила, — и тысяч пять с Уральцева, бандиты свои деньги считают. Это была чистая теория — хотя бы потому, что я не взяла бы деньги, а если бы согласилась их взять, вопрос, дали бы их мне или нет и чем бы для меня это кончилось.
Но суть была не в том. А в том, что теперь я знала, что Куделина ко мне кто-то послал. И я собиралась выяснить, кто именно. Заинтересованных в том, чтобы статья не вышла, было много — да все действующие лица за исключением Улитина. Но все они уже смирились с тем, что материал выйдет. Так что Куделин встретился со мной не по инициативе «Нефтабанка» и уж тем более Уральцева. И «Бетта» вряд ли была к этому причастна.
И получалось, что я упустила что-то, — получалось, что был кто-то еще, кому моя статья не давала спокойно спать. Кто-то, кто очень хотел предотвратить ее выход, потому что она угрожала ему чем-то. И это были скорее всего не банкиры, не бандиты и не покойный Улитин — никого, кроме . последнего, статья не задевала по-настоящему. Но тогда кто?
Сейчас не стоило гадать — а к тому же у меня был шанс выяснить это другим путем. А именно — пробить номер его мобильного, по которому я ему звонила. Я сомневалась, что это ФСБ оплачивает ему мобильный телефон, — а у одного моего знакомого, кое-чем мне обязанного, имелись завязки, через которые можно было вычислить, на кого телефон зарегистрирован и кто его оплачивает.
Хотя скорее всего название фирмы мне ничего бы не сказало — но можно было подключить другие связи и выяснить, кому эта фирма принадлежит. И соответственно — кто послал ко мне господина Куделина.
Я рывком высвободила свою руку и резко отодвинулась от стола, рисуя на лице лучезарную улыбку.
— И все-таки я вас поблагодарю в статье, Анатолий, — я просто обязана это сделать. И Андрея Петровича тоже — если он мне покажет свое удостоверение.
Хотя боюсь, что он забыл его дома — верно, Андрей Петрович? А что касается вас, Анатолий, я очень надеюсь, что ваша история о том, что меня убьют, если я не сниму материал, — это не попытка мне угрожать. Я, конечно, приму меры и составлю ваше точное описание — и вашего напарника тоже, — но все же мне бы очень не хотелось думать о вас плохо. И передавать от вас привет господину Уральцеву — который, узнав, в чем вы его обвиняете, наверняка захочет с вами пообщаться. И ужасно обрадуется тому, что у меня есть ваш телефон…
— Юля, подождите! — Куделин подался в мою сторону, и я вскочила. — Вы меня не так поняли!
— Если вы попробуете помешать мне уйти, я закричу — а появление милиции вам невыгодно, правда? — спросила его почти ласково. — Прощайте, Анатолий, — и вы, Андрей Петрович. Мне было очень приятно с вами познакомиться. И искренне надеюсь, что вы сможете сказать обо мне то же самое…
Глава 25
Стук в дверь главный явно слышал — равно как и то, что дверь в его кабинет открылась. И мое приветственное «Здравствуйте, Сергей Олегович» он тоже слышал. Но не поднял головы. Хотя на сей раз никаких бумаг вопреки обыкновению перед ним не было.
Я не раз заставала его именно в таком положении — сидящим за столом не поднимая головы. Как бы не видящим ничего и не слышащим. И обычно стояла в дверях, кашляя деликатно — дожидаясь, пока он не обратит на меня внимание.
Я воспринимала все это как игру — и раз она ему нравилась, я готова была в нее играть. Он изображал жутко задумчивого, озабоченного миллионом дел человека — каковым, впрочем, и являлся, но все же любил казаться еще более озабоченным. А я изображала его подчиненным, безмерно уважающим своего шефа и не желающим отвлекать его от этих самых дел.
Но сейчас это была не игра. И я это знала. И он знал, что я знаю. И потому я не застыла в дверях, как обычно, — но решительно пошла вперед, пересекая кабинет и садясь в кресло напротив него.
— А, Ленская! — Энтузиазм в его голосе сразу показался мне фальшивым — а вот удивление во взгляде было искренним. — Ты чего здесь делаешь? Я тут сижу, переживаю за лучшего своего корреспондента, которому мерзавцы какие-то угрожают, и за материал переживаю, который теперь снять придется, — думал, ты уже в Шереметьево, а ты чего? Давай-давай, ты мне живой и здоровой нужна — езжай, отдохни, только с мужиками не перебарщивай, знаю я тебя…
Это тоже был элемент игры — фраза насчет каких-то неведомых мне мужчин, — и обычно я деланно протестовала, подыгрывая. Сейчас же мне было не до игр. Но тот факт, что он не ждал моего появления, означал, что эти ему не позвонили. И не только потому, что поняли: затея провалилась, — так четко поняли и даже не набрали ему, не попробовали ему объяснить, что я все поняла неверно и очень рискую собой, и все в таком духе. Но и потому, что он на самом деле не знал, кто стоит за Куделиным.
Будь он заодно с ними — я бы удивилась, будь это так, но в этой ситуации все было возможно, он, в конце концов, живой человек и, значит, уязвим, — он бы уже был в курсе, что у тех ничего не вышло. Но он не знал. И потому я усилием воли нарисовала на лице улыбку.
— О, Сергей Олегович, вы же знаете, что мой единственный мужчина — это компьютер…
— Ты мне скажи — ты зачем пришла? — Главный, кажется, чувствовал себя неловко, и если и смотрел мне в лицо, то только вскользь. — Мне сказали, тебе пару недель пересидеть надо, обещали в отпуск за кордон отправить, а я, понимаешь, приготовился людям добром за добро отплатить. Охрана-то твоя где?
— Охрана внизу. — Я все-таки заставила себя улыбнуться. — Я просто хотела узнать, Сергей Олегович, эти люди — они от кого? Странная такая ситуация — и слишком уж они заботливые…
— Ну ты и тип, Ленская! Всех подозреваешь, даже тех, кто тебе помочь хочет! — Главный усмехнулся, кажется, почувствовав себя лучше. А я хотя и не верила, что он в курсе того, что господин Куделин заботится вовсе не о моей безопасности, — но все же хотела в этом убедиться окончательно. И мне надо было кое-что выяснить, прежде чем его просветить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73