Марина отдала одеяло Олегу, и он, принимая его, невольно ощутил прилив крови к сердцу.
X
В потёмках еле нашли тропинку, по которой спускались днём в деревню. Тропинка была узкая, петляла между кустов, и идти пришлось друг за дружкой, ступая осторожно и отводя ветки в сторону. На подъём впереди шёл Олег, а на ровном месте, когда кончились густые заросли, поменялись местами. Марина сказала, что от крутого подъёма у неё дух зашёлся. Но Олег по себе чувствовал, что тут дело не только в крутом подъёме. Вышли к пшеничному полю, и Марина, переводя дыхание, сказала:
— Как тихо вокруг. Мне немножко жутко, а тебе? Вон та сосна. Она или нет?
Пришли к сосне, и Марина стала искать то место, где сидели днём. Для неё это было, видимо, важно, и она не успокоилась, пока не обнаружила примятую траву.
— Кажется здесь, — сказала она. — А что это там за огни на том берегу?
— Костры рыбаков.
— Сколько их! — воскликнул Марина, — Раз, два, три… шесть, восемь…
— Сегодня суббота, — сказал Олег. — Выбрались все кому не лень.
— А вон пароход плывёт — весь в огнях, кажется пассажирский, — восторженно продолжала Марина. — Уж не заблудится, на мель не сядет — бакены так ярко мигают везде. Боже мой! Костры, пароход, бакены, река какая торжественная и отсюда видно как заря с зарёй сходятся. А ты говорил — ничего не увидим. Она взяла одеяло и стала расстилать.
— Иди, цветов нарви.
— Где же я их найду? — сказал Олег с оттенком возражения, но готовый подчиниться.
— Найди, — сказала Марина. — Вот здесь ниже по склону гвоздик много. Только далеко не уходи и откликайся, если я позову.
Олег молча смотрел на неё.
— Ну, чего стоишь? — сказала она и села на одеяло.
И он пошёл. Походил вокруг, нарвал каких-то пахучих мелких цветов на высоких стеблях, которые в темноте легко было найти, но трудно распознать и, возвращаясь к Марине, со страхом и дрожью думал о том, что не зря она позвала его сюда и сейчас что-то произойдёт.
— Я нашёл лилию! — крикнул Олег, стараясь подавить страх и дрожь.
— Молодец, — отозвалась Марина тоже громко, но в голосе её не было той неподдельно-искренней нотки, которая обычно доминировала в разговоре с ним до этой прогулки. Было похоже, что сейчас Марина тоже думала о чём-то таком, куда более важном, чем все цветы на земле.
С реки потянул ветерок. Прошёлся по вершинам деревьев. Листва зашелестела. Олег, повернувшись к реке, постоял с минуту так, подставляя лицо и грудь слабым порывам ветра и стараясь хоть немного успокоить нервы. Прошептал: «Господи, неужели мне такое счастье!» И пошёл.
Марина сидела на одеяле, уткнувшись лицом в колени и обхватив их руками. И было заметно, что она тоже слегка дрожит.
— Нашёл цветы? — спросила она срывающимся голосом.
Олег сел с краю на расстеленное одеяло и судорожно протянул ей букет. Она взяла цветы, понюхала их, разложила веером и прижала весь веер зелени к лицу. Её фигура и особенно лицо выражали сильное волнение.
— Завтра расставаться, а мне не хочется, — сказала она, дрожа всем телом. — Что будем делать?
— Не знаю. — И Олег тоже затрясся как во время ночёвки на берегу на мокром брезенте.
— Я ни с кем ещё близко не была.
— Я тоже.
— Господи, господи… — прошептала Марина. Она вздохнула тяжело и прибавила: — Тогда давай отложим до свадьбы. Ты ведь не против жениться на мне?
— Ещё спрашиваешь.
— Тогда давай отложим.
Олег кивнул. От напряжения, от счастья, от всех этих неожиданностей у него пересохло во рту, и он не мог произнести больше ни одного слова.
Когда подошли к крыльцу старухиного дома, дрожь у обоих, наконец, прошла. Марина остановилась. Олег почувствовал перемену в ней. Даже во мраке ночи заметил, что лицо её словно окаменело, стало похожим на изваяние из белого мрамора.
— Ответь мне на один вопрос, — сказала Марина, — но только честно. — Ты меня очень любишь?
Олег на секунду опешил, но тут же понял в чём дело и обрадовался, что она кстати задала этот вопрос. Ей нужна была ясность, и он со своей стороны хотел внести полную ясность во все, и ответил честно:
— Очень.
— Спасибо.
Марина подошла к нему, поцеловала в щеку и быстро скрылась за дверью.
Олег постоял немного и пошёл на сеновал, где ему была приготовлена постель. Лёг и долго не мог уснуть. Слушал, как где-то в стене неутомимо трудился сверчок, подогревая однообразной и удивительной музыкой чувства Олега, и далеко за рекой кричала ночная птица. Слушал и размышлял. О свадьбе, которая будет через два года сразу после службы.
Размышляя о свадьбе, Олег прислушивался к ночным голосам. Сверчок все пел свою однообразную песню. И за рекой кричала ночная птица. Потом над самой головой появилась летучая мышь. Бесшумно, зигзагами промелькнула и скрылась. Олег не заметил, как заснул.
… Наступил новый День. Начались новые заботы. Олег встал рано и помог мужикам сломать и погрузить на машину избушку Нифона. Работали осторожно, чтобы не сбить ласточкино гнездо с птенцами, слепленное из шариков грязи под навесом.
— Навес оставлю здесь, — сказал Нифон. — Ласточки не любят строить новых гнёзд. На будущий год опять тут поселятся. А навес себе новый построю.
Марина спала долго и завтракала с Олегом уже поздно. Настроение у неё было хорошее, и Олег пребывал все в том же счастливом состоянии.
Вернулся Ромка и сказал, что отвезёт их на своём грузовике в экспедицию. Подождали пока он позавтракает и поехали, втиснувшись все трое в кабину, а вещи побросав в кузов. Только-только успели к теплоходу. Прежде чем причалить к пристани, теплоход дал длинный гудок. Марина побежала в палатку к научному руководителю, едва успела объяснить ему ситуацию, занять деньги для Олега на билет, и теплоход уже причалил.
Олег стоял на берегу, ждал Марину. Попросил матроса, который отдал трап, повременить немного. Наконец прибежала Марина и спросила, когда смогут снова увидеться.
— Завтра, — сказал Олег.
— Завтра понедельник, рабочий день.
— Я приеду вечером, после работы.
— На чём?
— На мотоцикле.
— У тебя есть мотоцикл?
— Новый. «Ява».
— Это чудо! — ликующим голосом воскликнула Марина и захлопала в ладошки. — Значит, завтра вечером. — Во сколько?
— А во сколько вы кончаете работу?
— Ой! — спохватилась Марина. — При хорошей погоде мы обычно копаемся весь световой день.
— Хорошо, я приеду в половине десятого. В это время уже сумерки.
— Жду.
Матрос, который давно приготовился поднять трап, крикнул с палубы:
— Эй, вы, долго будете прощаться?
Олег пожал Марине руку и быстро поднялся по трапу.
Когда теплоход отчалил, Марина пошла по тропинке в лагерь. Олег стоял на палубе и смотрел ей вслед. Её фигура, удаляясь, становилась все меньше и меньше. Он впился глазами в берег. Марина замедлила шаг. Она обернулась и посмотрела вслед теплоходу, который уже заворачивал за остров. Олег, чувствуя, что остров вот-вот закроет берег, ухватился обеими руками за поручень на краю палубы и подался вперёд. Марина стала спускаться в лощину, где стояли палатки. В этот момент буйно разросшиеся кусты на острове скрыли её из виду.
XI
На другой день вечером, как только послышалось тарахтенье мотоцикла, Марина выскочила из палатки и побежала навстречу. Олег был в шлеме мотоциклиста и на сей раз в более приличной рубахе, выглаженных брюках и начищенных ботинках. Он увидел бегущую Марину, выключил зажигание и стал притормаживать заглохший сверкающий никелем и зеркалами свой новый роскошный, чёрного цвета мотоцикл марки «Ява». Он остановился, не доехав до Марины несколько шагов. Она подбежала к нему и поцеловала в щеку и подставила свою. Олег тоже чмокнул её в щёку.
— Сиди на месте, у меня есть идея, — сказала она. — Заводи мотоцикл.
— Подожди, — сказал Олег. — Я тут привёз тебе кое-что.
Он расстегнул ворот тёмно-синей шёлковой рубахи и вынул из-за пазухи большую коробку шоколадных конфет.
— Спасибо, — сказала Марина, принимая конфеты. — Это очень кстати. Подарим их бабусе. Я снова хочу к ней, в эту самую деревушку. Там и заночуем. Тебя дома не хватятся?
— Нет, я предупредил, что могу задержаться.
— Прекрасно. Едем!
— Едем, — согласился Олег. — Только сначала одень шлем на голову. — Он отстегнул прикреплённый к заднему сиденью второй шлем точно такого же, как у Олега, ярко-голубого цвета.
— Это обязательно?
— Обязательно. Не хочу лишаться водительских прав, нарвавшись на какого-нибудь общественного инспектора.
Марина надела шлем. Олег помог ей застегнуть ремешок на подбородке и завёл мотор.
— Садись сзади и держись крепко за ручку, вот за эту, — сказал Олег. — Я боюсь, — добавил он, пересиливая шум мотора, — как бы старики не улеглись спать. Неудобно поднимать их с постели.
— Неужели они ложатся такую рань?
— А что делать старикам в деревне? Линию электропередач снесли. Света нет. Телевизор не включишь. Вот и ложатся вместе с курами.
— Тогда давай жми.
Олег прокатил Марину с ветерком.
Уже смеркалось, когда они подъехали к Ольховке.
— Вон они, наши старики! — крикнул Олег, сбросив газ. — Опять у костра!
— Вижу! — крикнула Марина. — Давай прямо к костру!
— На сей раз они рыбачат, — сказал Олег. — Вон маленькие столбики для переметов.
Кроме бабки Анисьи и деда Антипа у костра был Нифон. Хотя он и перевёз свою избушку в соседнюю деревню Воробьевку, сегодня приехал верхом на караковой кобыле порыбачить. На берегу стояли его переметы. Рядом лежало седло. Кобыла с жеребёнком паслись поблизости. А дед Антип и бабка Анисья пришли посидеть за компанию у костра. Нифон сволок сюда все оставшиеся доски, так что соблюдать неписаный закон и искать дров не надо было.
Старики встретили Марину и Олега как старых друзей с искренним радушием. Марина вынула из-за пазухи походной куртки, — сегодня она оделась потеплее и была в походном костюме защитного цвета, — конфеты.
— Это вам, бабуся, — сказала она, протягивая блестящую разукрашенную коробку.
— За что же мне такая благодать?
— За все хорошее.
— Спаси-ибо, — протяжно поблагодарила бабка Анисья, разглядывая красивую коробку. — Ой спасибо! Ну, я в долгу. Не знаю, чем и расквитаться.
— Это мы у вас, бабуся, в долгу, — сказала Марина. — Расскажите что-нибудь на сон грядущий, — попросила она, усаживаясь поближе к костру и прижимаясь к бабке Анисье. — Расскажите что-нибудь такое, чтоб мурашки по телу поползли, — прибавила Марина и прижалась к старухе ещё плотнее в предвкушении острых ощущений.
— Вот те на! — удивлённо произнесла бабка Анисья. — Про нечистую силу что ли тебе рассказать?
— Расскажите, — ответила Марина. — Люблю слушать про чертей, хотя знаю, что нет никакой нечистой силы. Всё это выдумки.
— Есть, голубка, все есть, — сказала старуха. — И нечистая сила, и Бог есть и ведьмы есть. Ведьму-то собственными глазами видела. — Бабка Анисья повернулась к Нифону. — Помнишь, Нифон, Алёху Безродного, которого ведьма-то изурочила? Или тебя тогда в этих местах не было? Тимофей, наверно, помнит. Сейчас спрошу…
Все смотрели на подходившего Налетова, которому надоело сидеть в одиночестве на лавке у своего дома, и он поплёлся к рыбакам на огонёк. Как и в тот раз, еле переставляя ноги в кожаных ичигах, он двигался очень медленно, опираясь на посох.
— А ты, Тимофей, однако должен помнить Алёху Безродного. — сказала старуха, обращаясь к Налетову, когда он подошёл к костру.
— Помню, — угрюмо ответил старик, отвесив толстую нижнюю губу и усаживаясь на свою любимую кочку неподалёку от костра, уселся, вытянул, как прежде, ноги, которые плохо сгибались в коленях, и хрипловатым голосом пробубнил: — Алёху Безродного помню. Мы тогда на Воняевке жили, всей заимкой ездили смотреть. Игнат Зыков, мой крёстный, все девять гробов делал.
— Вот видела! — всплеснула руками старуха. — Девять душ в один день хоронили. А говоришь нечистая сила — выдумки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70