Не это было главное, что привлекало её. Ей нравился в нём восточный темперамент, — ценила в мужчинах темперамент, — и одно время дружила с Юрием Петровичем, пока ей не показалось, что он слишком много имеет знакомых женщин. Но тем не менее, пока этот армяшка, — так она называла его за глаза, — изредка наведывался к ней, имела его в виду, сетуя лишь на то, что он низковат ростом и хил телом.
Олег конечно, догадывался, что нравится ей. В таком деле достаточно одного взгляда, чтобы догадаться. Но мало ли на кого он посмотрел выразительно и кто на него посмотрел. На то и глаза, чтобы смотреть. Он не придавал этому особого значения.
Добровольский иногда интересовался, какие у него отношения с Инной, и был в курсе дел. Ухмылялся про себя, а однажды заявил Олегу, что она рано или поздно сделает на нём окончательный выбор и женит его на себе. Олег не верил этому, пока тайное не стало явным.
Итак, Олег вспомнил всё, что было с самого начала. Надо было что-то предпринять. Он видел единственный способ — как можно дольше гнуть свою линию: занят сильно и только одно его волнует — надо закончить институт. Ничто другое не волнует. Впереди — почти пять лет. Воды много утечёт. А там, глядишь, потихоньку всё сойдёт на нет.
Однажды подвернулся удобный случай, и он как бы к слову сказал ей, что у него одна забота — учёба. Только учёба, и никаких других планов. Сказал, что приложит все силы, чтобы не сорваться, а ещё твёрже чувствовать почву под ногами. Это поможет ему закалить волю и характер. Сказал, что многие его однокурсники устали, махнули на все рукой и занялись любовью, но он не хочет лишаться повышенной стипендии, чтобы в горячее время не морочить себе голову побочными заработками.
Инне не понравилось это заявление. Ведь хотела осчастливить человека, думала, что он видит, понимает, какое счастье ему привалило и не откажется от такого счастья. И вдруг застопорилось дело. Планы семейного устройства отодвинулись на неопределённый срок. Удача казалась совсем близкой и ускользнула из рук, удалилась. Неспокойно стало на душе. Но это чувство было ничтожным по сравнению с обидой, которую нанёс ей Олег. Ничего нет горше, когда человеку от всего сердца хочешь сделать добро, а он не принимает, отказывается. Всегда так бывает: просишь что-нибудь у ближнего — не дал, ну и ладно, через минуту забыл неприятность; а предложил ближнему помощь, зная, что тот в ней нуждается, и он отказался — век не забудешь.
Однако Инна не считала, что все на этом кончено. По-прежнему хорошо к нему относилась, как будто разговора не было. Теперь ничего не оставалось, как ждать, хотя радости в этом мало. Итак засиделась в девках. Но знала, наступит время, когда он задумается об устройстве жизни, а это не так-то просто, если гол, как сокол. Тут и вспомнит, что она самая подходящая.
… Наступил новый учебный год. Инна старалась быть ненавязчивой, но не упускала Олега из виду ни на один день. Вдруг в конце сентября он исчез. Почти целую неделю не появлялся в институте. Инна забеспокоилась. В институте увидела как-то раз Добровольского, — он после лекций собрался идти домой. Ей тоже было пора кончать работу и она попросила его подождать минутку, пока замкнёт лабораторию.
Вышли на улицу и гадали, на каком транспорте ехать, — на автобусе, трамвае или такси. Наконец, решили прогуляться пешком. Юрий Петрович спросил, как работается, на новом месте. Она ответила, что тема ей нравится, закончит её и будет сдавать кандидатский минимум.
— Успевай, пока не замужем, — сказал Юрий Петрович.
— Ты что-то не очень успеваешь, пока холост.
— Я — другое дело. Мне сначала надо жениться, потом только смогу собраться с мыслями.
— Понятно, — сказала Инна. — Сейчас много забот, и все блондинистые.
— Нет, — возразил Юрий Петрович. — Есть и брюнетистые. Но не это главное. Цвет кожи для меня не имеет значения. Пусть будет чёрная как уголь или рыжая как медь, лишь бы была в ней изюминка. Вот у тебя, — Юрий Петрович стал оглядывать её ниже талии, — у тебя есть изюминка.
— Говорить на эту тему с тобой невозможно, — сказала Инна с досадой. — Совершенно невозможно. И чем дальше, тем ты хуже. Скользкий, как уж. До того скользкий, что зло берет. Так взяла бы и утопила тебя и всех твоих друзей.
— Интересно, — улыбнулся Добровольский. — Кто-то из моих друзей тебе насолил. Кого хорошо знаешь? Ага, — смекнул Юрий Петрович. — Наверно, Осинцев. Чем он тебе насолил?
Инна спохватилась, да поздно. Юрий Петрович заметил, как она вздрогнула и широко открыла глаза, когда он назвал Осинцева. «Вот уж воистину язык мой — враг мой!» — подумала она и попыталась вывернуться:
— Я вовсе не его имею в виду, а тех, кто таскается внебрачно как ты или по пять раз женится.
— Как твои дела с Осинцевым?
— Какие дела? — Инна с изумлением уставилась на Добровольского. — У меня нет с ним никаких дел.
— Смотри, прозеваешь парня, — сказал Юрий Петрович. — Такие на дороге не валяются.
— Я не нахожу в нём ничего особенного. Отними звезду героя, и он — никто. Пустое место.
— Что-то нашла, коли стремилась к нему.
— Когда стремилась? — удивлённо спросила Инна. — Что с тобой, Юрий Петрович?
— А кто просил меня познакомить с ним?
— Ах, вот что, — вспомнила Инна. — Тогда он казался необычным: мужественный и добрый. Я хотела узнать, что скрывается за этой вывеской доброты. Просто из любопытства.
— Так, так, из любопытства, — навострив уши, скороговоркой повторил Добровольский. Скрывая на губах ироническую усмешку, спросил: — И что же?
— Ничего. Парень, как все, — сказала она. — Я же сказала: отними у него высокое звание, которое досталось случайно, и он затеряется в толпе. Ординарный человек из толпы мне не интересен.
— А мне казалось, наоборот, — ответил Юрий Петрович. — На первый взгляд он ничем не отличается от других студентов, а узнаешь получше, копнёшь глубже — чудо-богатырь. Везде, где нужен бронированный кулак, такие, как он, находка. А бронированный кулак нужен везде, где есть прогресс. Особенно это касается науки. На переднем крае науки важны не только идеи руководителя, важен неустанный кропотливый труд, терпение подручных. Тут Осинцеву не скоро найдёшь равных.
— Хочешь сказать: он — ломовая лошадь.
— Не лошадь, а человек, — поправил Добровольский. — Трудолюбивый и добросовестный. По-моему, эти два качества у него в крови. Хотя, — Юрий Петрович прищурил глаз и взглянул на небо, как бы вспоминая, — есть в нём что-то не от мира сего, от древней Руси крестьянской. Землепашец сидит в нём. Однажды я наблюдал, как студенты рыли канаву для прокладки кабеля возле института. Он тоже работал с ними. Хлопцы устраивают перекур через каждые пять минут, отдыхают, а он, как взялся за кирку, так и не разгибал спины. И долбит, и долбит. Или другой случай. Ездил я со студентами в колхоз на картошку. Большинство волынят, копают так-сяк, а он зарылся в землю, и хоть специально за ним комиссию посылай, не найдёшь в земле ни одной картошечки. Раньше всех выкопал свою долю и девчонкам помог.
— Правильно, — улыбнулась Инна. Тут вдруг осенила её мысль: не знает ли Добровольский, куда девался Олег. Решила схитрить: — Что-то давно его не вижу.
— Захворал. Говорят, ангина с высокой температурой.
— Наверно, валяется без присмотра в своей паршивой общаге. Воды некому подать.
— А он не в общаге.
— А где же? — Инна насторожилась.
— Нынче ему дали комнату в доме молодых специалистов.
— С какой стати?
— За заслуги перед отечеством, надо полагать. Инна призадумалась. Ведь она надеялась, что Олег, намаявшись в общежитиях, когда-нибудь клюнет на удобства её четырёхкомнатной квартиры. И совсем выпустила из виду, что как воин Советской Армии, честно выполнивший свой интернациональный долг, он имеет право на получение жилплощади вне очереди.
— Далеко, наверно, теперь ему мотаться-то, — сказала она, продолжая разведку тонкими дипломатическими методами.
— Не далеко, — сказал Добровольский и, догадываясь, что ей нужны подробности, добавил: — Дом молодых специалистов рядом с научно-исследовательским институтом химического машиностроения. Всего две остановке на автобусе.
Инна заметно повеселела, и они в этот день расстались дружелюбно.
XXVIII
Разыскав дом молодых специалистов, Инна стала искать квартиру, где живёт Олег. Кто-то добрый человек поднаумил, что он живёт, вероятно, в том подъезде, который отведён для холостяков. Поскольку холостяки народ безалаберный, подъезд этот числился на правах общежития, был под присмотром коменданта и висел на балансе института химического машиностроения.
Инна пришла в институт и разыскала коменданта общежития — суровую на вид женщину с водянисто-серыми глазами, бегающими туда-сюда, как у рисованой кошки на старинных часах. Она, очевидно, не имела желания рыться в своей домовой книге и стала допытываться у Инны, зачем ей Осинцев.
— По личному вопросу, — сказала Инна, рассердившись. — Какое вам дело!
— Я не сводница и не собираюсь устраивать притон, — сказала комендантша.
— Вы угадали, — сказала Инна насмешливо. — Я — гулящая, и это, должно быть, видно по мне.
— Гулящая, так можете найти себе приключение под забором.
— Кажется, у директора скорее добьюсь толку, — сказала Инна. — Что ж, пойду к директору.
Комендантша уставилась на Инну, и глазки её забегали ещё быстрее туда-сюда. Молча взяла книгу и стала рыться в ней. Наконец, сказала номер квартиры, в которой живёт Осинцев.
«Дрянь, испортила настроение», — возмущалась Инна, выйдя на улицу.
Это было днём, в обеденный перерыв, а к вечеру, когда закончился рабочий день, Инна забыла неприятность и нагрянула к Олегу с визитом.
Олег лежал в постели и читал книгу. Когда Инна вошла, он приподнялся на локоть и улыбнулся, словно ждал её. Поздоровавшись, предложил ей сесть на стул.
— Вот решила попроведовать больного, — сказала Инна.
— Спасибо.
— Что с тобой?
— Ангина.
— Постельный режим?
— Конечно. Пятый день валяюсь. Сегодня, слава Богу, температура почти в норме. А вчера было тридцать девять.
— Вот бедняга. Чем лечишься?
— Таблетками. — Олег показал на тумбочку, на которой лежали стрептоцид и тетрациклин.
— Это больше не пей. — Инна взяла тетрациклин и положила под салфетку. — Антибиотики хороши, когда человек при смерти, а вообще-то они вредны. Содой горло полоскал?
— Нет в аптеке соды.
— Есть у любой хозяйки, надо было попросить.
— Ну вот ещё, — вздохнул Олег. — Что я, помираю? Буду просить всякую ерунду.
— Кто тут живёт с тобой? — Инна посмотрела в соседнюю комнату. В ней стояло ещё две койки.
— Молодые специалисты, — ответил Олег. — Холостяки. Один уехал на завод в Омск, а другой почти не живёт здесь. То ночует, то не ночует.
— И ты здесь совсем один? — ужаснулась Инна.
— Сегодня ночевал один.
— Кошмар. Оставили совсем одного, больного. Где близко семьями живут?
— Кругом семьями живут.
— Полежи, я сейчас приду. Нина поднялась со стула.
— За лекарством? — спросил Олег. — Не надо. Я чувствую себя лучше. В крайнем случае, сам схожу.
— Лежи, лежи, — сказала Инна. — Я — сейчас… Она вышла и минут через пятнадцать вернулась.
С порога объявила:
— Здесь удобно — магазин рядом.
Положила на стол печенье, виноград, поставила банку мёда и вынула из кармана немножко соды, завёрнутой в газету, одолжив её у первой попавшей хозяйки в соседнем доме.
— Я всё-таки разденусь, хоть ты меня и не приглашаешь.
— О, прости! — воскликнул Олег. — Раздевайся, конечно.
Инна повесила свой модный серебристо-серый плащ на гвоздь за неимением вешалки и поправила платье. На ней было красивое чёрное платье в талию с двумя белыми вертикальными полосками на груди.
— Сейчас будем лечиться, — сказала Инна. — На чём подогреть воду и мёд?
— Вот же кухня с газовой плитой.
Инна взялась хозяйничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70