Он сидел на лавочке в парке, размышляя о хлебе насущном. Тут подсел к нему мужчина, вынул из портфеля газету и стал читать статью на последней странице. Ниже статьи было много объявлений о приёме на работу. Когда мужчина закончил читать, Олег попросил у него газету. Везде нужны были специалисты. Одно объявление, где было сказано, что требуются дипломированные кочегары и одинокие обеспечиваются общежитием, он прочитал ещё раз и вернул газету.
В Иркутске снять квартиру трудно. Все занято студентами. И в объявлении его заинтересовало то, что одинокие обеспечиваются общежитием. Пока найдёт квартиру и приличную работу, надо где-то зацепиться. Только как устроиться без диплома??
Решение созрело моментально.
«В технике я кое-что смыслю, — рассуждал Олег, — пойду поговорю. Авось примут».
В жилищном отделе райсовета сказал, что пришёл по объявлению. И тут же его направили в ночную смену, не спрашивая никакого образования. Сказали, что документы оформит завтра, после смены. Олег и рта не успел раскрыть, чтобы объяснить своё положение. К нему подошёл техник и сказал: «Пойдём, покажу тебе рабочее место». Олег покорно шёл за ним по тропке, усыпанной шлаком и мелким углём, к котельной, которая была по соседству с конторой жилищного отдела. Помещалась она в подвале пятиэтажного дома. В дверях встретил их мужик лет пятидесяти с испитым, черным от копоти лицом, красными глазами и слегка закрученными чёрными усами.
— Вот, дядя Федя, пополнение, — сказал техник. — Сегодня в ночную пойдёт. — Обратился к Олегу: — Дядя Федя тебе все расскажет.
И ушёл.
Дядя Федя повёл Олега в подвал. Оба с первой минуты почувствовали расположение друг к другу. Олег сразу проникся уважением к старому кочегару, внешне сильно напоминавшему рабочего, каких обычно рисуют на революционных плакатах. Олег врать не умел, не любил, и выложил все начистоту. Кочегар рассмеялся, хлопнул Олега по плечу:
— В технике, говоришь, смыслишь? Сразу кто тебе её доверит? Лопату — доверят, — и опять рассмеялся: — Приспичило, и диплома не спросили. Парень ты на вид серьёзный. Вот и захомутали…
Олег молчал, пока кочегар говорил и смеялся, потом снова начал объяснять своё положение. Дядя Федя перебил его:
— Не горюй. Сейчас работать некому, — сказал он. — Это дело уладим. Только ты завтра к начальству не ходи. Я сам поговорю. Тут в шкафу у меня есть книжка (он показал на прибитый к стене шкафчик). Там всё описано: устройство котельной, уход за ней. Читай, осваивай.
Олег начал осваивать кочегарское дело. С книжкой в руках обшарил все винтики котельной, узнал назначение каждого. На следующий день, когда появился дядя Федя. Олег сказал, что, наверное, может выдержать экзамен на диплом. Дядя Федя махнул рукой:
— Потом. Насчёт тебя я договорился. Иди в контору, возьми направление в общежитие.
Работать на самом деле было некому, и Олегу приходилось иногда сидеть в кочегарке по две смены подряд. Вскоре он настолько изучил своё новое дело, что в случае неполадки, если не было близко техника, обращались к Олегу, и он исправлял неполадку. Техник узнал об этом и стал доверять ему во всём, тем более, что в отличие от всех других кочегаров, Олег не употреблял спиртного. Дядя Федя дивился сноровке своего подопечного и однажды сказал ему:
— Работник. Настоящий. Таких уважаю. Добиться похвалы старого рабочего не просто, и это замечание было приятно Олегу. Олег с улыбкой вспомнил как дед материл его, обучая сноровке и мастерству. Вспомнил деда и послал, наконец, весточку в Зорино. Он со дня на день откладывал поиски Марины. Найти её можно было только в университете или возле университета. Лучше, конечно, возле. Внутри здания, в коридоре, некуда спрятаться. А он не хотел попадаться ей на глаза. Караулить же где-нибудь за углом или на противоположной стороне улицы с выгодной позиции погодные условия не позволяли. Мороз крепчал день ото дня. Люди ходили по улицам обнесённые куржаком и с сосульками на усах. Ходили торопливо, поскрипывая подошвами и проклиная мороз. Но вот, наконец, проклятущий остановился на сорока градусах. Сорокушник продержался с неделю. Выжал из воздуха плотный туман и, обдав все и вся плотным куржаком, удалился в северные широты. Вдруг резко потеплело. Вслед за оттепелью пришли снегопады. В первый же свободный от работы день доброй погоды со снежком Олег отправился на охоту. Правда, он слишком сильно волновался для охотника, выслеживающего добычу, но это была настоящая охота. Пришлось всё-таки войти внутрь здания университета и походить по коридорам, поглядывая с опаской на двери аудиторий — боялся нарваться на Марину, встретиться с ней нос к носу. Дыхание перехватывало всякий раз, как только в коридоре появлялись новые девушки. Но надо было найти расписание, чтобы узнать, когда кончатся лекции. Наконец, нашёл. На всякий случай переписал расписание на всю неделю. Вышел на улицу, отдышался и стал искать подходящее место, с которого хорошо просматривалась бы вся площадь возле университета. Исследовал все объекты поблизости. Облюбовал сначала ограду детского сада напротив через улицу. Постоял там, и ему показалось, что это место слишком близко от университета. Он перебрался в сквер, примыкающий к детскому саду и к стадиону. Тут и устроился возле невысокого клёна, ветви которого согнулись под тяжестью снега. Снег все шёл, мягко падая на землю и на деревья. Олег, волнуясь, пристально всматривался сквозь снежную пелену в каждую девушку, выходящую из дверей университета.
Олег давно уже заметил высокого парня, толкавшегося возле дверей. Красивый как картинка, одетый во всё новое, модное, в покрашенной в тёмный цвет ондатровой шапке и коричневой импортной дублёнке, он тоже явно кого-то ждал и нетерпеливо топтался у порога. Изредка стряхивал снег со своих плеч и с рукавов дублёнки. Слегка озябнув, начал дрыгать длинными ногами, обутыми в импортные ботинки с медными заклёпками. Заклёпки, отполированные при ходьбе по чистому снегу, сверкают и видны издалека. «Топтыгин чёртов, — подумал Олег. — Разнарядился как павлин и радуется». Олег был одет слишком скромно по сравнению с ним. Балоневая куртка, кроличья шапка, простые брюки, простые ботинки. А парень действительно не унывал. Был уверен в себе. Такой румяный, весёлый и жизнерадостный. Ему, не в пример Олегу, нечего и некого было бояться, и он шёл на свидание в открытую. Когда высыпала толпа студентов, он даже не искал никого глазами, не метался в поисках своей девушки. Девушка сама подошла к нему. Она была одета не так броско, но со вкусом. Чёрная цигейковая доха, чёрная модная шляпка, из-под которой выглядывали заколотые сзади светлые волосы, чёрные шерстяные рейтузы плотно обтягивали чуть полноватые стройные ноги. Модные полусапожки на тонком каблучке придавали какую-то непостижимую величавость её свободной походке. Она отдала парню портфель, вынула из кармана белые варежки, надела их и взяла парня под руку. И они пошли. Олег вздрогнул, когда узнал её. Спрятался за дерево.
«Так вот кто этот разнаряженный павлин, этот Топтыгин!» — Олег замер, наблюдая за великолепной парой. Марина что-то сказала своему мужу. Тот улыбнулся и кивнул в знак согласия. Они вышли на улицу. Марина держалась за его локоть. Смотреть на это было невыносимо. Да ещё мягкий пушистый снежок — ласкает их. Олег пошёл сзади. Прошли несколько кварталов по главной улице… Когда они свернули во двор, Олег бросился вдогонку и, спрятавшись за углом, проследил в какой подъезд они вошли. Только они скрылись, он проскочил двор и на цыпочках вошёл в подъезд. В подъезде было темно. Олег спрятался возле двери и ждал, когда они поднимутся на площадку второго этажа. Поднялись и стали стряхивать с себя снег. Значит, выше подниматься не будут. Щёлкнул дверной замок. Олег вышел из укрытия и видел сквозь решётку перил как захлопнулась дверь квартиры номер пять. Он стоял несколько минут, опершись о перила. Ноги еле держали. Он сел на ступеньку лестницы. Повесил голову и опустил плечи. Никогда в жизни ему не было так плохо. Это конец. Всему конец. При мысли о том, что дальнейшее существование уже не имеет смысла, в душе возникло какое-то странное и жуткое ощущение — будто окружающий мир пуст и сер. В нём ничего нет кроме размытых уродливых контуров. Даже самих предметов как будто не существует, остались одни контуры. Пасмурная погода со снегом и полумрак подъезда способствовали деформации мироощущения. Возникло такое чувство, словно заживо положили в гроб и сейчас понесут на кладбище. Это — отвратительное и жуткое чувство возникло всего лишь на какой-то миг, но тут же захотелось развеять его, и Олег попытался вспомнить хоть что-нибудь хорошее из своей жизни. Да и одно к одному. Если сводить счёты с жизнью, то надо вспомнить на прощание все хорошее, что в ней было. Первым как-то сам собою непроизвольно выплыл из тайников памяти один давно забытый эпизод далёкого детства. Подмечено: когда небо в овчинку и человек не видит перед собой никакой перспективы дальнейшей жизни и готов проститься с ней, непроизвольно всплывает в памяти какой-нибудь яркий эпизод из детства или юности. И в подсознании Олега, сначала туманно — в подсознании, а потом и совершенно отчётливо вспомнился один такой эпизод и при этом явился образ живого существа. Это была соседская кошка. Очень красивая чёрная кошка с белой грудью и белыми лапками. Олег любил её без памяти, и она доставила ему немало радости. Но однажды, эта кошка, спрятавшись в бурьяне, подкараулила воробья и схватила его за крылышко. Бедный воробышек, трепыхаясь одним крылом, отчаянно пищал. Олег попытался отнять воробья. Кошка забралась под сарай и сожрала добычу. При этом громко урчала и хрустела косточками своей жертвы. Когда она, облизываясь, вышла из-под сарая, Олег запустил в неё камнем. И с того дня возненавидел её и всех кошек на свете и каждый раз, как только чёрная красавица попадала на глаза, пулял в неё камнями. Сейчас же, сидя в подъезде, Олег заострил своё внимание на том воробышке, который трепыхался в зубах у кошки, и невольно провёл аналогию между собой и гибнущим воробьём. Это испугало и встряхнуло его. Он встал. «Ну нет, — сказал себе. — Меня ты так просто не сожрёшь, проклятая чёрная кошка в белых варежках и модных сапогах на тонком каблуке. Я не дам тебе урчать от удовольствия, хрустеть моими косточками… Не сожре-ешь! Подавишься и сдохнешь вместе со мной, паскуда». Раздувая ноздри, Олег вышел из подъезда. Быстро миновал двор и, выйдя на улицу, направился к себе домой, в общежитие. Он шёл и словно никого не видел, расталкивая встречных людей на тротуаре. Комната в общежитии, в которой Олег жил вместе с другими кочегарами, была пуста. Хорошо, что никто не видел каким страшным был он в эти минуты невменяемости. Он был действительно невменяем. Как раненый зверь. Когда хищного зверя ранят или отнимают у него добычу. А у Олега была схожая ситуация, — хищник в слепой ярости становится беспощадно-агрессивным и будет стремиться мстить обидчику до тех пор, пока не уничтожит его или сам не издохнет. Так и с Олегом случилось. Совсем озверел, осатанел парень. Но ведь среди людей без веских причин такого состояния не бывает. Если человеку любящему нанести удар в спину, как это сделала Марина; если душевная рана со временем не заживает, а болит всё сильнее и сильнее; если на глазах любящего человека, буквально из-под носа уводят предмет любви и не куда-нибудь, а к себе домой, в свою спальню, то, надо полагать, не только в Олега с его моторно-взрывным характером, в любого более спокойного человека неизбежно вселится сатана, ищущий возможности утолить свою жажду кровью.
Олег достал из-под кровати рюкзак, набитый бельём и пожитками. Отыскал на самом дне коробку из-под конфет, в которой хранился браунинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70