Лицо Красавчика стало суровым.
– Вы нелегально пересекли границу Мусульмано-Хорватской Федерации, а также находились на территории минного поля без соответствующего на то разрешения.
– А с чего пан взял, что мы пересекли границу?
– А как же иначе вы попали бы к нам?
Крыть, как говорится, было нечем: блокпост Ежинова Гурка находился за пределами Республики Сербской.
Я примиряюще улыбнулся:
– Ну скажем так: мы заблудились в здешнем лесу… Я слышу запах ужина. Блажейский, мы чертовски проголодались. Неужели вы не накормите даму и ее кавалера?
Капрал Блажейский нерешительно переступил с ноги на ногу, но Красавчик продемонстрировал поразительную крепость духа:
– Вас накормят в военном городке. Дарек, свяжись с дежурным по лагерю, пусть высылают транспорт для нарушителей.
Мой боевой товарищ Дариуш Блажейский бессильно развел руками.
– Понятно, – сказал я. – Вам приказано арестовать нас. Но хотя бы поговорить с сослуживцем…
– Никаких разговоров! – перебил меня Красавчик. – Мы наслышаны о вас, пан капитан! Майор Ольшевский сказал…
Увы, я так и не узнал, что сказал обо мне майор Ольшевский. Пуля, отвратительно хрястнув, вошла Красавчику в правый висок и вылетела из левого. Если б на нем была каска, наш разговор не получился бы таким обидно коротким.
– Пан хорунж… – Блажейский поперхнулся.
Жизнь не боевик, а карабин не дробовик. Красавчика не отшвырнуло, как тряпичную куклу, когда порция свинца ударила его в голову со скоростью несколько сот метров в секунду. Начиная падать, мой собеседник уже был мертв, но он еще успел сделать шаг и тяжело завалился в мои объятия с разинутым ртом и закатившимися под лоб глазами.
Йованка вскрикнула. Потом я услышал, как упавший на землю Блажейский, шурша травой, быстро отползает в сторону, а еще через секунду вторая пуля вошла в спину Красавчика и, толкнув меня в грудь, застряла в бронежилете хорунжего.
– Ложись! – крикнул я Йованке, опускаясь на колени. – Лежи и не двигайся! Слышишь?!
И опять я проворонил звук выстрела, пытаясь освободиться от объятий убитого. До слуха донесся лишь его отголосок. Стреляли откуда-то сверху, справа, а значит, с горы, и это было из рук вон плохо.
Я махнул рукой бледной, как труп в морге, спутнице:
– Прыгай под склон, прячься!
Но Йованка почему-то метнулась не туда, откуда мы пришли на пост, а в мою сторону. Я подумал, она хочет скрыться за мешками с песком, но тут ноги ее оскользнулись на мокрой траве. Йованка всплеснула руками и, пытаясь удержать равновесие, поехала на меня, как вспомнивший детство прохожий по замерзшему тротуару. Лучшей мишени просто невозможно было выдумать.
И снайпер выстрелил. Третья пуля пересекла пополам тоненькую березку над моей головой. Четвертая взрыла землю метрах в полутора от Йованки. С перепугу она упала на колени и, уже как фигуристка, эффектно завершающая программу, подкатилась по траве ко мне. Чертыхнувшись, я рывком завалил ее в неглубокую воронку под кустом можжевельника и сам свалился туда.
Теперь можно было оглядеться. Снайпер стрелял с большой скалы, находившейся на юге, с расстояния метров пятьсот. Судя по первому выстрелу, это был очень неплохой снайпер. Мне было непонятно, как он умудрился промахнуться по Йованке, в полный рост бежавшей по поляне, ведь попал же он дважды в хорунжего, практически скрытого листвой несчастной березки. И почему он прекратил стрельбу? Потому, что не видел нас? Или он боялся попасть по ошибке в того, кого убивать ему запретили?…
Йованку трясло.
– Марчин, бежим отсюда!
Глаза у нее были безумные, она прямо-таки кричала шепотом.
– Лежи! – цыкнул я.
– Ну не здесь же! Давай туда, на блокпост!..
– Лежи, он не видит нас!
Я как сглазил. Пятая пуля ударила в камень, из-за которого я выглядывал, так близко от моей головы, что я едва не лишился зрения. Мелкими осколками мне в кровь посекло скулы и лоб.
– А вот теперь – бежим!
Я рванулся к глинистому откосу, нога у меня сорвалась, и кто знает, чем бы кончился мой героический порыв, если б не Йованка, двумя руками вытолкнувшая меня из воронки. Я ответил ей в том же духе. Когда подошвы ее ботинок опять заскользили по траве, я с силой толкнул ее в ягодицы, она полетела в нужном мне направлении, широко разбросив крылья рук и опережая свои ноги. Следом за ней я рухнул в колючий кустарник под откосом.
А снайпер тем временем сменил опустевшую обойму из пяти патронов и снова взялся за дело. Четыре пули подряд просвистели над нашими головами. Сверху сыпался песок, летели ошметки травы. Я отер кровь с лица изнанкой майки.
Нет, не случайно Ежинова Гурка во время войны была вторым после Печинаца центром обороны мусульман. Скала, с которой стрелял снайпер, господствовала над местностью. С нее можно было обстреливать и деревню, и все подступы к ней, и даже часть блокпоста, появившегося здесь уже после того, как закончились боевые действия. Глинистый откос довольно надежно прикрывал нас с Йованкой, о чем свидетельствовала стрельба снайпера практически наугад. Он явно нервничал, потеряв нас из виду.
– Не поднимай головы! – предупредил я Йованку, прижавшуюся к мокрой глине.
– Нам нельзя здесь задерживаться, – негромко и совершенно, как мне показалось, спокойно ответила она. Более того, не дождавшись моего ответа, она перевернулась на спину и, достав из кармана зеркальце, сунула мне его под нос. – Слушай, тобой детей пугать можно. Это ежевика, она холерно колючая. Я вон тоже, смотри…
Руки у Йованки были исцарапаны до крови, колени, после того как она совершила чемпионский пируэт, содраны. Мы лежали лицом к лицу. Йованка дотронулась до моего лба пальцами, и они были такие грязные, что уж лучше бы она этого не делала.
– Я же крикнул тебе, беги к откосу. Зачем ты побежала ко мне?
– Мне показалось, он попал в тебя. – Голос у нее был виноватым.
– Креститься нужно, если кажется.
Она спрятала зеркальце в карман, мельком глянув в него.
– Почему он не стреляет?
Вопрос был, как говорится, интересный. Я собирался было ответить на него, когда метрах в пятидесяти от нас на востоке негромко хлопнуло, и тут же рвануло совсем близко от нас, да так, что всколыхнулась земля и зазвенело в ушах. Ударило взрывным ветром, сверху посыпались обломки досок и песок. Переждав пару секунд, я осторожно поднял голову и увидел то, чего больше всего не хотел бы увидеть в этот момент: за стеной из мешков с песком клубился дым, торчали развороченные балки бункера, кто-то громко стонал…
– Х-холера! – выругался я.
– Гранатомет? – угадала побледневшая Йованка. – Они стреляли из гранатомета по блокпосту?! Но там же…
Впервые в жизни слышал я, как звучит РПГ-7, стреляющая по тебе. На что способна куцая труба, из которой можно было продырявить танк с расстояния триста метров, мне было хорошо известно.
Я схватил Йованку за руку:
– Бежим туда! Если он достанет меня, добудь какое-нибудь оружие и попробуй снять этого гада с гранатометом. И не ввязывайся в перестрелку, слышишь?
– А может, туда? – Йованка показала глазами на гору, поросшую густым лесом.
– Слишком далеко, а эти небритые ребятишки уже рядом… И потом, что за разговоры, кто у нас командир?
– Ты, – сказала Йованка.
На этот раз снайпер, похоже, не ожидал от нас такой прыти, о чем свидетельствовала одна-единственная пуля, запоздало шмякнувшая в мешок с песком, через который я перескочил следом за Йованкой. Вторая пуля ударила в оплетку окопа, куда мы с ней и завалились, дыша, как загнанные лошади. Система фортификации на посту была довольно-таки простенькой, если не назвать ее словом покрепче. Один поворот окопа, и я оказался перед дверьми подорванного блиндажа. Капрал Блажейский, сидевший с ручным пулеметом в руках, к счастью, не успел выстрелить в меня.
– Они убили их, – пробормотал он, размазывая бежавшую из носа кровь. – Всех убили, пан капитан…
– Ты не ранен? Тогда ползи на восточную сторону. И не высовывайся, у него хорошая оптика… Мы сейчас!
Я вышиб ногой перекошенные взрывом двери и заглянул в блиндаж. Внутри было полно дыма, я едва не споткнулся об одного из парней, лежавшего у самого входа. Головы у него не было. Свободных бронежилетов я тоже не обнаружил. На стене висели два автомата «берилл» и старый брезентовый подсумок с обоймами. В кровяной луже лежал АК-74 с подствольником. Не успел я толком порадоваться, как в двери заглянула Йованка:
– Ну, что тут, Map?…
Она вскрикнула и закрыла рот руками.
– Тут где-то должны быть выстрелы к гранатомету, – пробормотал я. – Слушай, беги к Блажейскому, спроси у него, он знает… То есть не вздумай бежать, ползи, Йованка. А лучше сунь два пальца в рот, посиди за дверью, отдышись…
Слова из меня выскакивали как-то сами собой. Под ногами хлюпало.
– Ничего, – тихо сказала Йованка. – Я поищу, я найду… Ты сам иди туда, они уже близко, я слышала, как они переговариваются…
Она толкнула меня в спину.
По траншее, окружавшей блиндаж, я перебежал на восточную сторону укрепленного пункта. Здесь были три стрелковых гнезда на три стороны света. Как в сказке, холера. Я осмотрелся через северную амбразуру, затем через южную. Потом на коленках подполз к самой опасной – восточной. Амбразурка была узенькой и низкой, не чета той, что в блиндаже, через которую туда влетел полуторакилограммовый привет от небритых боснийских дровосеков. Гранатометчика я не увидел и на востоке. Скорее всего, выстрелив, он скрылся в подлеске. Вряд ли он догадывался, что почти весь личный состав блокпоста был в блиндаже на ужине.
Шевельнулся куст ежевики. Затаив дыхание, я припал щекой к прикладу, и тут над самой моей головой в мешок с песком глухо шлепнула пуля снайпера, о котором, признаться, я забыл на какое-то время. Я упал на дно стрелкового гнезда.
Две следующие пули расщепили доски, которыми были обиты стены круговой траншеи. И снова все стихло. Голову бы дал на отсечение, что снайпер в этот момент менял не слишком удачную для него позицию. Непонятно откуда взявшаяся самоуверенность чуть не погубила меня. Привстав, я хотел было еще разок осмотреться через амбразуру, но то, что я увидел сразу же, буквально парализовало меня. Из кустов летел огненный шар. Прямо в меня, то есть в эту злосчастную амбразуру. Я не успел даже отпрянуть, не успел помянуть ни Йезуса, ни холеру…
И который уж раз в жизни Бог, в существовании Которого я крепко сомневался, намекнул мне на то, что чхать он хотел на чью-то веру в Него или неверие. Сигнальная ракета, задев росший в аккурат перед амбразурой цветок репейника, непостижимым образом изменила направление и с убийственным шипением промчалась над бруствером, устремившись туда, куда ей и положено было лететь, – в небо. Все произошло настолько мгновенно, что я не успел даже испугаться. Передернув затвор «берилла», я послал длинную очередь в кусты, из которых вылетела ракета. И оттуда тут же застучал чужой «Калашников». Гранатометчик был, увы, не один. Мешки над моей головой затряслись, посыпался песок. Одна из досок, обрамлявших амбразуру, разлетелась в щепки. Я упал на задницу, и вовремя, холера! Пуля снайпера и на этот раз разминулась с моим грешным телом.
Перекрестившись, я пополз по траншее к блиндажу. Блажейский оказался в левом аппендиксе, я увидел его, после того как он дал очередь из ручника по скале, на которой сидел снайпер.
– Вы в блиндаж? Осторожней! – присев на корточки, предупредил он. – Двери у него под прицелом. Он чуть не снял меня…
Ледяные мурашки побежали по моей спине.
– Йованка! – что было сил крикнул я. – Сиди там, траншея простреливается!..
Господи, что она делала там, в полном дыма и трупов блиндаже, неужели искала проклятые выстрелы для подствольника? Боюсь, она даже не представляла себе, как они выглядят…
А между тем крик мой был услышан. Раздался громкий хлопок РПГ-7, граната, тупо ударив по внутренней стене шанца, упала на дно траншеи и, прокатившись мимо аппендикса, взорвалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53