Я подтащил кресло, установил его рядом с потенциальной работодательницей и снял с полки стопку книг.
– Вы что-то сказали? – спросила она.
– Я берусь за ваше дело.
Только сейчас у меня хватило мужества посмотреть ей в глаза.
– То есть… Но я ведь не рассказала еще пану, о чем…
– Потом, – перебил я. – Еще немножко потерпите?
В ее глазах смешались надежда и неуверенность. Ничего удивительного: слишком резкой была смена моего настроения.
– Немножко – это сколько? – тихо спросила черноволосая. – Пока вы будете звонить в полицию или?…
– Или, – сказал я. Она побледнела. – Я знаю, о чем вы думаете.
– Нетрудно догадаться. – Она уже почти шептала. – Это ведь бомба, правда? И вы хотите ее обезвредить…
Я кивнул:
– Конечно, полицейские будут трезвые. И у них есть всякие приспособления. Но ведь не больше того…
– Вы так думаете?
– У них нет такой мотивации, как у меня. Если рванет, я разом потеряю и дом, и клиента.
– Не дом, – поправила Черновласка. – Снятую жилплощадь. А что касается клиента… Ну, в общем, я не золотая жила.
– А вот это вы зря сказали. Погибать, так уж хотя бы с бодрым блеском в глазах.
– Но я не хочу, чтобы вы погибли!
– А я хочу, чтоб не погибли вы. – С минуту мы молчали. – И потом, есть еще один повод.
Она сообразила с лёту:
– Привести в порядок диван? – Наконец-то гостья моя улыбнулась. – А чем не повод… Правда, я так устала.
– Я тоже.
– Но повод и впрямь неплохой.
– И я так думаю. Только ведь я не об этом. Я ведь специалист, пани. И неплохой специалист. Куда лучше, чем те, в полиции.
Я уже настолько протрезвел, что мог бы поддаться на ее уговоры и пойти звонить легавым. И об этом она, похоже, догадалась, а потому кивнула в знак согласия.
Первым делом я сдвинул кресло как можно ближе к центру тяжести приподнятой части дивана. Добавил книг в стопку, положенную на кресло. Оставалось ликвидировать зазор в дамский пальчик толщиной.
– Еще секундочку, – тихо сказал я, ища глазами что-нибудь подходящее. – Сейчас мы подсунем сюда… да хотя бы вот этот журнальчик, и пани будет свободна, как птица.
– Так просто? – Чувствовалось, что быть кому-то обязанной она не очень любила. – Господи, знали бы вы, как у меня все одеревенело… Боюсь, я не смогу помочь вам…
– А уже и не надо. – Стараясь не встречаться с ее глазами, я засунул в щель глянцевый таблоид с силиконовыми титьками на обложке. Теперь крышку дивана подпирали сразу четыре женских груди.
– И ничего не надо бояться.
– Я и не боюсь.
Сначала я изучил таинственный гвоздик. В доску его вовсе не вбили, а вставили. Залитое клеем отверстие для него было сделано тонюсеньким сверлом.
– Я сейчас вернусь…
Встав, я прошел в угол комнаты, где при очередной перестройке помещения была подвешена моя персональная раковина. Я нагнул голову и открутил кран. Вода была холодная, почти ледяная.
– А вот это хорошая мысль, – оживилась Черновласка. – А чайник вы не поставите?
– Чтобы полить себе голову кипятком? – Я потянулся за полотенцем. – Нет, на такие подвиги я еще не способен…
– Я имела в виду кофе, – вздохнула жертва терроризма.
Ее идея мне в общем-то понравилась. Кофе нам обоим уж никак бы не помешал. Крепкий двойной кофе, бодрящий холодный душ, минута концентрации по системе индийских гуру – для выпившего минёра это было бы сущим спасением. Проблема заключалась в том, что я был уже почти трезвый и хорошо видел ее глаза.
Я взял перочинный ножик и осторожно отделил от рамы обивку из серого полотна. Оно крепилось скобками, но в интересующем меня месте кто-то вынул их, а ткань приладил наново с помощью клея.
– Я чем-нибудь могу помочь? – Ее дыхание было прерывистым.
– Почему вы решили, что это бомба? – Я задал вопрос, просто чтобы не молчать. Ожидая ответа, я медленно вырезал кусок полотна вокруг гвоздика, назначение которого мне было совершенно непонятно.
– Ну как вам сказать… И потом, я уже говорила вам. – В ее голосе зазвучала нотка раздражения. – Там что-то щелкнуло. Как затвор, только потише.
– Ага. И это все?
– Ну, взрыва я, извините, не слышала, если это вас интересует.
Сомнений не было: она обиделась. Как всякая женщина, слова которой собеседник пропускает мимо ушей, как жужжание кухонной мухи. «Ничего, переживет, – подумал я, – вот спасу ей жизнь, тогда она заговорит по-другому…»
Под тканью я обнаружил странное приспособление, под которое была высверлена еще одна дырка величиной с монету. В нее-то и была впихнута «спусковая пробка», как я назвал это чудо конструкторской мысли. Обыкновенная винная пробка, которую всунули с большим трудом. Ее даже подрезали, поскольку она не лезла. Второй частью как бы «запала» был фитиль. Засунуть его в высверленное отверстие вместе с пробкой, понятное дело, не удалось, но попытка такая, судя по следам, была предпринята. В итоге фитиль прикрепили к пробке с помощью шпунтика. Я не стал выяснять, куда тянется эта пиратская хреновина, поскольку увидел кое-что посущественней: тонкую рыболовную леску, прикрепленную к диванной раме и терявшуюся в складках постели. Вот она-то и должна была привести в действие взрывное устройство, довольно-таки хитрое, в чем я и убедился, когда с осторожностью нейрохирурга перерезал леску и заглянул под одеяло. Мой диван был прямо-таки залит тем самым клеем, с чьей помощью был закреплен запал, при виде которого глаза мои медленно полезли на лоб. Это был приклеенный к дивану коробок спичек, к терке которого весьма хитроумным способом приладили то самое, чем по терке чиркают. Концы спичек – их было три – окунули в гипс, каковой и держал леску. Сюда же тянулся второй конец фитиля. И все это свинство было щедро посыпано порохом! Вот, пожалуй, и все о системе, которая, конечно же, могла бы насмерть перепугать кого-то и спалить жилище. Но не убить такого, как я, нет. Эту цель должны были выполнить тринадцать бутылок немецкого спирта, находившиеся там же, под одеялом. Любой нынешний следователь написал бы в отчете: «Несчастный случай на почве бытового пьянства». И следствие было бы прекращено. Я именно так и думал до тех пор, пока не пощупал свой пляжный матрас. Одна из его камер была… нет, не надута, а наполнена. Да еще так, что пластмассовую пробочку на надувном устройстве пришлось посадить на клей.
Звуки, которые сопровождали процесс вытаскивания матраса, были столь характерны, что черновласая колдунья насторожилась:
– Там бензин?
Удивительное дело, я чуть не забыл о ней. В какой-то момент сапер во мне взял верх над джентльменом. Сапер, а возможно, и трус… Впрочем, по-настоящему я испугался только потом, когда уложил свой любимый матрас около раковины с краном. Меня так и подмывало перенести его еще дальше, к окну. И выкинуть, выкинуть это говно к чертовой бабушке!..
– Вы курите? – спросил я, рухнув в кресло.
– Сигареты? Ну как вам сказать… – Она тотчас поправилась. – То есть сейчас не курю. А почему это вас интересует?
– Курильщики эту пакость видят чаще других. Знаете, такая вся из себя прозрачная. Та, что в одноразовых зажигалках…
Она вздрогнула:
– Вы хотите сказать… О господи!..
– Без него уж точно не обошлось, – согласился я. – Вам, кстати, не надоело сидеть на корточках? Пани может встать. Только кресло не толкните: вы меня оставите без крыши над головой. Терпеть не могу запах горелого…
И она наконец-то высвободила свою многострадальную грудь. И знаете, что эта красотка сделала в первую очередь? Она сунула нос в разинутую пасть дивана-убийцы! Ну что ж, любуйтесь на здоровье, мадам! Спичечному коробку, конечно же, далеко до американской взрывной электроники, но определенным ужасом от него веяло. Какой все-таки кайф – быть героем в глазах спасенной тобой дамы!..
– Ерунда какая-то, – фыркнула вдруг Черновласка.
– Что?… Что вы сказали? – Мои брови непроизвольно полезли на лоб. В ее голосе было удивление, недоумение, но никакой бабской истерики решительно не чувствовалось. Как и благодарности!.. О, змея! Еще одна ядовитая гадина!.. Черная мамба джунглей!..
– Ловко, с выдумкой! В трезвом состоянии и не разберешься… Неужели сработало бы?!
Не вставая на ноги, она отползла от дивана и вдруг, к полнейшему моему изумлению, легла на бок. Я вскочил с кресла.
– Что с вами?
Я придал ее телу вертикальное положение прежде, чем она успела ответить. И опять у меня возникли проблемы со зрением. Выдержать взгляд ее чертовых ведьмовских глазищ не было никакой физической возможности!
– Н-ничего… – Она захлопала ресницами. – Нет, правда ничего. Немножко свело мышцы.
Так уж получилось, что я как бы обнимал ее и мое правое предплечье касалось ее груди. Ну едва-едва касалось. И скорее не груди, а прикрывавшей некоторую часть ее ночной рубашки… И в конце концов, я скорее был пьян, чем трезв…
– А сердце? – Надо же было как-то оправдать свой порыв. Жертву инфаркта спасают, кажется, дыханием губы в губы. Или я что-то путаю?…
– Вас интересует, не занято ли оно? – (Ответить я не успел.) – Нет, не занято! – сказала она. – Можете не опасаться.
Спасенная поджала ногу и принялась массировать подошву. Она делала это достаточно осторожно и все же морщилась от боли.
Я покачал головой:
– Семь часов! Хорошенькое дело… Давайте-ка я…
– Нет!
Словно прочитав мои мысли, она вывернулась из объятий, пряча обнаженную часть левой ноги под рубашкой. Я был несколько удивлен, но не разочарован: скрывая от меня одну ногу, она обнажила другую, причем чуть ли не до колена!.. Ничего такого особенного, по правде сказать, но до такой степени рядом – только руку протяни… Но я не протянул ее почему-то. У алкоголя есть одно дерьмовое качество: он выветривается.
Я поднял вверх обе руки. Пусть знает, что я не собираюсь использовать их в военных целях.
– Спокойствие! Что будем делать дальше?
– Дальше? – Глаза ее легко затуманились. Судя по всему, невзорвавшаяся бомба все же вышибла у нее из головы кое-какие прежние мыслишки. Стресс миновал, и проза жизни взяла свое. Еще пару минут тому назад она была почти счастлива.
Увы, и это прошло.
– Пани, должно быть, не ужинала?
Взгляд ее устремился в сторону стола. В данный момент он исполнял функции кухонного. Растекшиеся по нему пиццы смотрелись не очень аппетитно.
– Ну… не скажу, что я так уж голодна… – Врала она как-то неубедительно.
– Вот и хорошо. Угощать мне вас в общем-то нечем. Вот разве что пицца…
Мой намек был ею понят. Черновласка покраснела.
– Извините, что так вышло. Но вы оставили сумку. Это ведь полуфабрикты, а холодильник у вас не работает. Я подумала, что вы скоро вернетесь и захотите поесть…
Я подошел к кухонному шкафчику и сделал вид, что ищу в нем что-то. Через некоторое время до нее дошло.
– Пожалуй, я приму душ. Можно? – Шаткие доски пола несколько раз скрипнули, и стало вдруг тихо. – Или я должна уйти?
Я поворачивался к ней медленно, как и подобало истинному джентльмену, который знал, что ему предстоит увидеть даму, неподобающим образом одетую.
Я поворачивался долго, как можно дольше. Но она так и не воспользовалась предоставленным ей шансом. Гостья моя стояла в дверях все в той же ночной рубахе. Только сейчас я задал себе вопрос: «Минуточку, Малкош, а где ее платье?…»
– Понятия не имею, что должна сделать милая пани, – признался я, стараясь не думать о том, что помимо лица у женщин есть еще кое-какие части тела. Борцы с порнографией вряд ли догадываются, какое впечатление на мужчину может произвести девица в ночнухе, позаимствованной у своей бабушки. То есть в великоватой для нее. Не знаю, наверное, если бы она была раздета совсем, разговаривать с ней мне лично было бы много проще.
– Я хотела бы остаться, – тихо сказала Черновласка. – Догадываюсь, какое у вас мнение обо мне… – Пальцы ее мяли ткань почти символического одеяния. Очертания груди при этом то и дело вырисовывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Вы что-то сказали? – спросила она.
– Я берусь за ваше дело.
Только сейчас у меня хватило мужества посмотреть ей в глаза.
– То есть… Но я ведь не рассказала еще пану, о чем…
– Потом, – перебил я. – Еще немножко потерпите?
В ее глазах смешались надежда и неуверенность. Ничего удивительного: слишком резкой была смена моего настроения.
– Немножко – это сколько? – тихо спросила черноволосая. – Пока вы будете звонить в полицию или?…
– Или, – сказал я. Она побледнела. – Я знаю, о чем вы думаете.
– Нетрудно догадаться. – Она уже почти шептала. – Это ведь бомба, правда? И вы хотите ее обезвредить…
Я кивнул:
– Конечно, полицейские будут трезвые. И у них есть всякие приспособления. Но ведь не больше того…
– Вы так думаете?
– У них нет такой мотивации, как у меня. Если рванет, я разом потеряю и дом, и клиента.
– Не дом, – поправила Черновласка. – Снятую жилплощадь. А что касается клиента… Ну, в общем, я не золотая жила.
– А вот это вы зря сказали. Погибать, так уж хотя бы с бодрым блеском в глазах.
– Но я не хочу, чтобы вы погибли!
– А я хочу, чтоб не погибли вы. – С минуту мы молчали. – И потом, есть еще один повод.
Она сообразила с лёту:
– Привести в порядок диван? – Наконец-то гостья моя улыбнулась. – А чем не повод… Правда, я так устала.
– Я тоже.
– Но повод и впрямь неплохой.
– И я так думаю. Только ведь я не об этом. Я ведь специалист, пани. И неплохой специалист. Куда лучше, чем те, в полиции.
Я уже настолько протрезвел, что мог бы поддаться на ее уговоры и пойти звонить легавым. И об этом она, похоже, догадалась, а потому кивнула в знак согласия.
Первым делом я сдвинул кресло как можно ближе к центру тяжести приподнятой части дивана. Добавил книг в стопку, положенную на кресло. Оставалось ликвидировать зазор в дамский пальчик толщиной.
– Еще секундочку, – тихо сказал я, ища глазами что-нибудь подходящее. – Сейчас мы подсунем сюда… да хотя бы вот этот журнальчик, и пани будет свободна, как птица.
– Так просто? – Чувствовалось, что быть кому-то обязанной она не очень любила. – Господи, знали бы вы, как у меня все одеревенело… Боюсь, я не смогу помочь вам…
– А уже и не надо. – Стараясь не встречаться с ее глазами, я засунул в щель глянцевый таблоид с силиконовыми титьками на обложке. Теперь крышку дивана подпирали сразу четыре женских груди.
– И ничего не надо бояться.
– Я и не боюсь.
Сначала я изучил таинственный гвоздик. В доску его вовсе не вбили, а вставили. Залитое клеем отверстие для него было сделано тонюсеньким сверлом.
– Я сейчас вернусь…
Встав, я прошел в угол комнаты, где при очередной перестройке помещения была подвешена моя персональная раковина. Я нагнул голову и открутил кран. Вода была холодная, почти ледяная.
– А вот это хорошая мысль, – оживилась Черновласка. – А чайник вы не поставите?
– Чтобы полить себе голову кипятком? – Я потянулся за полотенцем. – Нет, на такие подвиги я еще не способен…
– Я имела в виду кофе, – вздохнула жертва терроризма.
Ее идея мне в общем-то понравилась. Кофе нам обоим уж никак бы не помешал. Крепкий двойной кофе, бодрящий холодный душ, минута концентрации по системе индийских гуру – для выпившего минёра это было бы сущим спасением. Проблема заключалась в том, что я был уже почти трезвый и хорошо видел ее глаза.
Я взял перочинный ножик и осторожно отделил от рамы обивку из серого полотна. Оно крепилось скобками, но в интересующем меня месте кто-то вынул их, а ткань приладил наново с помощью клея.
– Я чем-нибудь могу помочь? – Ее дыхание было прерывистым.
– Почему вы решили, что это бомба? – Я задал вопрос, просто чтобы не молчать. Ожидая ответа, я медленно вырезал кусок полотна вокруг гвоздика, назначение которого мне было совершенно непонятно.
– Ну как вам сказать… И потом, я уже говорила вам. – В ее голосе зазвучала нотка раздражения. – Там что-то щелкнуло. Как затвор, только потише.
– Ага. И это все?
– Ну, взрыва я, извините, не слышала, если это вас интересует.
Сомнений не было: она обиделась. Как всякая женщина, слова которой собеседник пропускает мимо ушей, как жужжание кухонной мухи. «Ничего, переживет, – подумал я, – вот спасу ей жизнь, тогда она заговорит по-другому…»
Под тканью я обнаружил странное приспособление, под которое была высверлена еще одна дырка величиной с монету. В нее-то и была впихнута «спусковая пробка», как я назвал это чудо конструкторской мысли. Обыкновенная винная пробка, которую всунули с большим трудом. Ее даже подрезали, поскольку она не лезла. Второй частью как бы «запала» был фитиль. Засунуть его в высверленное отверстие вместе с пробкой, понятное дело, не удалось, но попытка такая, судя по следам, была предпринята. В итоге фитиль прикрепили к пробке с помощью шпунтика. Я не стал выяснять, куда тянется эта пиратская хреновина, поскольку увидел кое-что посущественней: тонкую рыболовную леску, прикрепленную к диванной раме и терявшуюся в складках постели. Вот она-то и должна была привести в действие взрывное устройство, довольно-таки хитрое, в чем я и убедился, когда с осторожностью нейрохирурга перерезал леску и заглянул под одеяло. Мой диван был прямо-таки залит тем самым клеем, с чьей помощью был закреплен запал, при виде которого глаза мои медленно полезли на лоб. Это был приклеенный к дивану коробок спичек, к терке которого весьма хитроумным способом приладили то самое, чем по терке чиркают. Концы спичек – их было три – окунули в гипс, каковой и держал леску. Сюда же тянулся второй конец фитиля. И все это свинство было щедро посыпано порохом! Вот, пожалуй, и все о системе, которая, конечно же, могла бы насмерть перепугать кого-то и спалить жилище. Но не убить такого, как я, нет. Эту цель должны были выполнить тринадцать бутылок немецкого спирта, находившиеся там же, под одеялом. Любой нынешний следователь написал бы в отчете: «Несчастный случай на почве бытового пьянства». И следствие было бы прекращено. Я именно так и думал до тех пор, пока не пощупал свой пляжный матрас. Одна из его камер была… нет, не надута, а наполнена. Да еще так, что пластмассовую пробочку на надувном устройстве пришлось посадить на клей.
Звуки, которые сопровождали процесс вытаскивания матраса, были столь характерны, что черновласая колдунья насторожилась:
– Там бензин?
Удивительное дело, я чуть не забыл о ней. В какой-то момент сапер во мне взял верх над джентльменом. Сапер, а возможно, и трус… Впрочем, по-настоящему я испугался только потом, когда уложил свой любимый матрас около раковины с краном. Меня так и подмывало перенести его еще дальше, к окну. И выкинуть, выкинуть это говно к чертовой бабушке!..
– Вы курите? – спросил я, рухнув в кресло.
– Сигареты? Ну как вам сказать… – Она тотчас поправилась. – То есть сейчас не курю. А почему это вас интересует?
– Курильщики эту пакость видят чаще других. Знаете, такая вся из себя прозрачная. Та, что в одноразовых зажигалках…
Она вздрогнула:
– Вы хотите сказать… О господи!..
– Без него уж точно не обошлось, – согласился я. – Вам, кстати, не надоело сидеть на корточках? Пани может встать. Только кресло не толкните: вы меня оставите без крыши над головой. Терпеть не могу запах горелого…
И она наконец-то высвободила свою многострадальную грудь. И знаете, что эта красотка сделала в первую очередь? Она сунула нос в разинутую пасть дивана-убийцы! Ну что ж, любуйтесь на здоровье, мадам! Спичечному коробку, конечно же, далеко до американской взрывной электроники, но определенным ужасом от него веяло. Какой все-таки кайф – быть героем в глазах спасенной тобой дамы!..
– Ерунда какая-то, – фыркнула вдруг Черновласка.
– Что?… Что вы сказали? – Мои брови непроизвольно полезли на лоб. В ее голосе было удивление, недоумение, но никакой бабской истерики решительно не чувствовалось. Как и благодарности!.. О, змея! Еще одна ядовитая гадина!.. Черная мамба джунглей!..
– Ловко, с выдумкой! В трезвом состоянии и не разберешься… Неужели сработало бы?!
Не вставая на ноги, она отползла от дивана и вдруг, к полнейшему моему изумлению, легла на бок. Я вскочил с кресла.
– Что с вами?
Я придал ее телу вертикальное положение прежде, чем она успела ответить. И опять у меня возникли проблемы со зрением. Выдержать взгляд ее чертовых ведьмовских глазищ не было никакой физической возможности!
– Н-ничего… – Она захлопала ресницами. – Нет, правда ничего. Немножко свело мышцы.
Так уж получилось, что я как бы обнимал ее и мое правое предплечье касалось ее груди. Ну едва-едва касалось. И скорее не груди, а прикрывавшей некоторую часть ее ночной рубашки… И в конце концов, я скорее был пьян, чем трезв…
– А сердце? – Надо же было как-то оправдать свой порыв. Жертву инфаркта спасают, кажется, дыханием губы в губы. Или я что-то путаю?…
– Вас интересует, не занято ли оно? – (Ответить я не успел.) – Нет, не занято! – сказала она. – Можете не опасаться.
Спасенная поджала ногу и принялась массировать подошву. Она делала это достаточно осторожно и все же морщилась от боли.
Я покачал головой:
– Семь часов! Хорошенькое дело… Давайте-ка я…
– Нет!
Словно прочитав мои мысли, она вывернулась из объятий, пряча обнаженную часть левой ноги под рубашкой. Я был несколько удивлен, но не разочарован: скрывая от меня одну ногу, она обнажила другую, причем чуть ли не до колена!.. Ничего такого особенного, по правде сказать, но до такой степени рядом – только руку протяни… Но я не протянул ее почему-то. У алкоголя есть одно дерьмовое качество: он выветривается.
Я поднял вверх обе руки. Пусть знает, что я не собираюсь использовать их в военных целях.
– Спокойствие! Что будем делать дальше?
– Дальше? – Глаза ее легко затуманились. Судя по всему, невзорвавшаяся бомба все же вышибла у нее из головы кое-какие прежние мыслишки. Стресс миновал, и проза жизни взяла свое. Еще пару минут тому назад она была почти счастлива.
Увы, и это прошло.
– Пани, должно быть, не ужинала?
Взгляд ее устремился в сторону стола. В данный момент он исполнял функции кухонного. Растекшиеся по нему пиццы смотрелись не очень аппетитно.
– Ну… не скажу, что я так уж голодна… – Врала она как-то неубедительно.
– Вот и хорошо. Угощать мне вас в общем-то нечем. Вот разве что пицца…
Мой намек был ею понят. Черновласка покраснела.
– Извините, что так вышло. Но вы оставили сумку. Это ведь полуфабрикты, а холодильник у вас не работает. Я подумала, что вы скоро вернетесь и захотите поесть…
Я подошел к кухонному шкафчику и сделал вид, что ищу в нем что-то. Через некоторое время до нее дошло.
– Пожалуй, я приму душ. Можно? – Шаткие доски пола несколько раз скрипнули, и стало вдруг тихо. – Или я должна уйти?
Я поворачивался к ней медленно, как и подобало истинному джентльмену, который знал, что ему предстоит увидеть даму, неподобающим образом одетую.
Я поворачивался долго, как можно дольше. Но она так и не воспользовалась предоставленным ей шансом. Гостья моя стояла в дверях все в той же ночной рубахе. Только сейчас я задал себе вопрос: «Минуточку, Малкош, а где ее платье?…»
– Понятия не имею, что должна сделать милая пани, – признался я, стараясь не думать о том, что помимо лица у женщин есть еще кое-какие части тела. Борцы с порнографией вряд ли догадываются, какое впечатление на мужчину может произвести девица в ночнухе, позаимствованной у своей бабушки. То есть в великоватой для нее. Не знаю, наверное, если бы она была раздета совсем, разговаривать с ней мне лично было бы много проще.
– Я хотела бы остаться, – тихо сказала Черновласка. – Догадываюсь, какое у вас мнение обо мне… – Пальцы ее мяли ткань почти символического одеяния. Очертания груди при этом то и дело вырисовывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53