А если уж придется, то не перед «7-Одиннадцать». Я захожу туда за воскресной газетой.
– Ладно, – задумался Хабиб. – Тогда можно придумать что-нибудь сексуальный. Мы можем попользовать ее извращенный способ... много, много раз. В моей страна она на всю жизнь была бы опозорен. Ее бы изгнать из общества. Конечно, раз она декадентка и аморальный американка, она не станет возражать против эти извращения. Очень может быть, что ей даже понравится, хотя мы ведь можем случайно ее и покалечить, вот тогда уж она не обрадуется.
– Эй, я ничего не имею против покалечить, но насчет секса попридержи язык, – сказал Митчелл Хабибу. – Я – человек семейный. Если моя жена о чем-нибудь таком узнает, не сносить мне головы.
Глава 2
Я воздела руки к небу.
– Какого черта вы от меня хотите?
– Нам нужен твой приятель Рейнджер, и мы знаем, что ты его тоже разыскиваешь.
– Да не разыскиваю я Рейнджера. Винни передал его дело Джойс Барнхардт.
– Я не отличу Джойс Барнхардт от пасхального кролика, – заявил Митчелл. – А тебя я знаю. И утверждаю, ты разыскиваешь Рейнджера. А когда найдешь, скажешь нам. И если ты считаешь, что все это шуточки, то скоро поймешь, как ты ошибаешься.
– Су-то-чки, – повторил Хабиб. – Мне нравится. Здорово сказал. Я запомнить.
– Шуточки, – поправил Митчелл. – Надо говорить шуточки.
– Суточки.
– Шуточки!
– Я так и говорить: суточки.
– Этот тряпичноголовый только что приехал, – пояснил Митчелл. – Он работал на нашего хозяина в Пакистане. Прибыл с последней партией груза, с тех пор никак не можем от него избавиться. Он еще не в курсе.
– Я совсем не тряпичноголовый, – заорал Хабиб. – Где ты видишь тряпку на моей голова? Я теперь америка, я такое не ношу. И ты зря это говорить.
– Тряпичноголовый, – упрямо повторил Митчелл.
Хабиб прищурился.
– Грязный американский пес.
– Пердун.
– Сын верблюда.
– Трахни себя, – предложил Митчелл.
– Чтоб твои яйца отвалилиться, – пожелал ему Хабиб.
Возможно, мне насчет этих ребят не стоит беспокоиться, они поубивают друг друга еще до заката.
– Мне пора, – сказала я. – Я направляюсь к родителям на обед.
– Наверное, твои дела идут не слишком хорошо, – заметил Митчелл, – раз тебе приходится объедать предков. Мы тут могли бы посодействовать, знаешь ли. Если мы получим от тебя то, что надо, мы готовы проявить большую щедрость.
– Если бы я и хотела найти Рейнджера, а я этого не хочу, я бы не смогла. Рейнджер, он как дым.
– Верно, но я слышал, у тебя особые способности, если ты понимаешь, о чем я. К тому же ты ведь охотница за преступниками... Доставить живым или мертвым. Короче, подавай своего парня.
Я открыла дверь «Хонды» и протиснулась за руль.
– Скажи Александру Рамосу, чтобы послал кого-нибудь другого на поиски Рейнджера.
У Митчелла был такой вид, будто он проглотил какую-то гадость.
– Мы не работаем на этого ублюдка.
Это сообщение не прошло незамеченным.
– Так на кого вы тогда работаете? – спросила я.
– Я же уже сказал. Мы этой информацией ни с кем не делимся.
* * *
Когда я подъехала, моя бабуля стояла в дверях. Она жила с моими родителями с тех пор, как мой дедушка начал покупать свои лотерейные билеты напрямую у господа бога. Седые, цвета стали, волосы завиты. Она ела как лошадь, и ее кожа напоминала кожу суповой курицы. Локти острые, как бритва. На ней были белые теннисные туфли и теплый красный спортивный костюм, и она слегка двигала челюстью, что всегда означало – она что-то задумала.
– Как мило. Мы как раз накрываем стол к ленчу, – сказала она. – Твоя мать приготовила салат из курицы и купила маленькие булочки у Джиовицини.
Я заглянула в гостиную. Кресло моего отца пустовало.
– Он работает на такси, – сообщила бабушка. – Позвонил Уитли Блочер и сказал, что им нужна подмена.
Последним местом отца перед уходом на пенсию была почта, но иногда он водит такси, больше для того, чтобы выбраться из дома, чем подработать. К тому же работать на такси на практике почти всегда означало поиграть в карты в салоне «Лось».
Я повесила куртку в стенной шкаф в холле и заняла свое место за кухонным столом. Квартира родителей небольшая, окна выходят на две стороны: окна гостиной выходят на улицу, окна столовой – на узкий проезд, отделяющий дом от соседнего, а кухонные окна и дверь – во двор, чистенький, а в это время года довольно унылый.
Бабушка уселась напротив.
– Подумываю, не перекрасить ли мне волосы, – сообщила она. – Роуз Котман выкрасила свои в красный цвет, вышло очень неплохо. И теперь у нее завелся новый дружок. – Она взяла булочку и разрезала ее большим ножом. – Я бы против дружка не возражала.
– Роуз Котман тридцать пять лет, – заметила моя мать.
– Ну и мне почти тридцать пять, – сообщила бабушка. – Все всегда говорят, что я не выгляжу на свои годы.
Это было правдой. Она выглядела на все девяносто. Я ее очень любила, но годы не были к ней милосердны.
– В клубе для пожилых есть один мужичок, на которого я положила глаз, – продолжала бабушка. – Красавчик, прямо надо сказать. Готова спорить, будь у меня красные волосы, он бы завалил меня в койку.
Мне как-то не хотелось представлять в деталях, как бабушка будет заваливаться в койку, поэтому я сразу перешла к делу.
– Вы слышали о пожаре в центре города?
Бабушка погуще намазала булку майонезом.
– Ты имеешь в виду здания на углу Адамс и Третьей? Я утром в булочной встретила Эстер Мойер, так она сказала, что ее сын Баки вчера ездил туда с баграми и лестницей. Она сказала, Баки говорит, ничего серьезного там не было.
– А еще что она говорит?
– Эстер говорит, что, когда они добрались до третьего этажа, они нашли там труп.
– Эстер сказала, кто это был?
– Гомер Рамос. Эстер говорит, его поджарило до хруста. И в него стреляли. В голове большая дыра. Я думала, его положат у Стива, но в утренних газетах ничего про это не было. Надо же, вот будет интересно. Хотя, я думаю, Стив вряд ли что сможет сделать. Он может замазать дырку в голове пастой, как сделал Мути Бью, но что он может сделать с телом, ведь оно сгорело? Верно, если искать во всем хорошее, то семейка Рамос сэкономила на кремации, раз Гомер и так сгорел. Может быть, им просто надо смести весь его прах в урну. Хотя, наверное, голова все же осталась, раз они заметили дыру. Тогда голова в урну не влезет. Если только они не расколотят ее молотком. Готова поспорить, стоит пару раз как следует стукнуть, и она рассыплется.
Моя мать прижала ко рту салфетку.
– Ты в порядке? – спросила ее бабушка. – У тебя что, снова прилив? – Она наклонилась ко мне и прошептала: – Это климакс.
– Это не климакс, – возразила мать.
– А они знают, кто пристрелил Рамоса? – спросила я у бабушки.
– Эстер ничего про это не говорила.
К часу дня я уже была полна салатом с курицей и рисовым пудингом, приготовленным мамой. Я вышла из дома и потопала к «Хонде». Тут я заметила Митчелла и Хабиба, припарковавшихся неподалеку. Митчелл заметил, что я смотрю в их сторону, и дружески помахал мне рукой. Я уселась в машину, проигнорировав его, и поехала к Лунатику.
Я постучала в дверь. Лунатик выглянул, удивленный не меньше, чем в первый раз.
– А, да, – наконец сообразил он. И заржал, захлебываясь и раскачиваясь.
– Вытащи все из карманов, – приказала я.
Он вывернул карманы штанов, и на верхнюю ступеньку шлепнулся кальян. Я подняла его и швырнула в комнату.
– Что-нибудь еще? – спросила я. – Таблетки? Травка?
– Нет, дружок. А у тебя?
Я покачала головой. Его мозг наверняка напоминал кусок мертвого коралла, который можно купить в зоомагазине и положить в аквариум.
Он посмотрел за мою спину на «Хонду» и прищурился.
– Твоя машина?
– Да.
Он закрыл глаза и вытянул вперед руки.
– Никакой энергии, – возвестил он. – Я не ощущаю никакой энергии. Эта машина совсем для тебя не годится. – Он открыл глаза и двинулся к машине, на ходу подтягивая штаны. – Твой какой знак?
– Весы.
– Вот видишь? Я так и знал! Ты – воздух, а эта машина – земля. Ты не должна водить эту машину, дружок. Она убьет твою творческую силу.
– Все так, – сказала я, – но я не могу позволить себе ничего другого.
– У меня есть приятель, он может подыскать тебе подходящую машину. Он вроде... автомобильный дилер.
– Буду иметь в виду.
Лунатик с трудом втиснулся в машину и вытащил солнцезащитные очки.
– Так-то лучше, – заметил он из-под очков. – Куда как лучше, дружок.
* * *
Полицейский участок Трентона располагался в одном здании с судом. Кирпичное здание без всяких изысков, чисто функциональное, пример муниципальной архитектуры, когда главной целью была скорость – слепить, как бог на душу положит.
Я припарковалась на стоянке и провела Лунатика внутрь. Я не могла сама выписать ему залог, мне это по должности не полагалось. Поэтому я занялась бумажками и позвонила Винни, чтобы он приехал и закончил дело.
– Винни сейчас приедет, – сказала я Лунатику, усаживая его на скамью рядом с дежурным. – У меня тут еще кой-какие дела, так что я пока тебя тут оставлю. Всего на пару минут.
– Эй, вот здорово, дружок. Не беспокойся обо мне. Все будет в порядке.
– Не двигайся с места!
– Без проблем.
Я поднялась наверх в отдел особо тяжких преступлений и нашла Брайана Саймона на его рабочем месте. Ему всего пару месяцев назад разрешили снять форму, и он еще не приспособился к штатской одежде. На нем было светло-коричневое спортивное пальто, синие брюки, коричневые ботинки и красные носки, а галстук вполне сошел бы за детский нагрудник цвета взбесившейся лососины.
– У них здесь что, нет никаких правил насчет одежды? – спросила я. – Продолжай так одеваться, и мы отправим тебя на постоянное жительство в Коннектикут.
– Может, тебе стоит приехать завтра с утра и помочь мне подобрать нормальные шмотки?
– Bay, как трогательно! – воскликнула я. – Боюсь, время ты выбрал неудачно.
– Не хуже другого, – заметил он. – Тебе что-нибудь надо?
– Я насчет Кэрол Забо.
– Эта баба психованная! Врезалась прямо в меня. А потом сбежала.
– Она нервничала.
– Ты сейчас начнешь приводить всякие медицинские доводы, так?
– По правде говоря, все дело в трусиках.
Саймон закатил глаза.
– Чушь собачья!
– Видишь ли, Кэрол как раз выходила из магазина и нервничала, потому что только что заполучила сексуальные трусики.
– Ты решила меня смутить?
– А тебя легко смутить?
– Слушай, давай ближе к делу.
– Я надеялась, что ты снимешь обвинения.
– Не пойдет!
Я села на стул около его стола.
– Я буду считать это особой услугой. Кэрол – моя подруга. И мне пришлось снимать ее с перил моста сегодня утром.
– Из-за трусиков?
– Ты рассуждаешь по-мужски. – Я прищурилась. – Так и знала, что ты не поймешь.
– Да ты что, я сама чувствительность. Я даже прочел «Мосты округа Мэдисон». Два раза! Очень трогательная книжка...
Я одарила его голубиным взглядом, полным надежды.
– Так ты снимешь ее с крючка?
– Зависит от того, насколько крепко она сидит на крючке.
– Она не хочет попасть в тюрьму. Ей не нравятся туалетные кабины без дверей.
– Почему я?
– Ты говоришь совсем как моя мать.
– Ладно, я прослежу, чтобы она не попала в тюрьму, – сказал он. – Но ты у меня в долгу.
– Мне ведь не придется приезжать и одевать тебя, верно? Я не такая девушка.
– Живи в страхе.
Черт!
Я оставила Саймона и спустилась вниз. Винни был там, но Лунатик исчез.
– Где же он? – поинтересовался Винни. – Ты, кажется, сказала, что он сидит у задней двери.
– И сидел! Я велела ему ждать на скамье около дежурного.
Мы оба взглянули на скамью. Она была пуста.
Энди Диллер работал за своим столом.
– Эй, Энди, – сказала я. – Ты не знаешь, что случилось с моим беглецом?
– Извини, я не обратил внимания.
Мы обшарили первый этаж, но Лунатика не нашли.
– Мне надо вернуться в офис, – заявил Винни. – Меня работа ждет.
Позвонить букмекеру, поиграть с пушкой, пожать руку мистеру Стампи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36