– Все очень просто, – говорил Ги, жуя, – один у них обычный «хвост», который следит, куда ты пошла и зачем. Другой же, молодой, – специалист по твоим телефонным контактам, если, конечно, можно доверять заключению Джонатана, – съязвил он слегка. – Он должен засечь твои телефонные контакты и, по возможности, их проверить. Когда он потащился в это кафе и никого там не нашел, он заподозрил, что его водят за нос, и вернулся, чтобы убедиться…
– А зачем он хотел войти в мою квартиру? – нервно воскликнула Шерил. – Если он действительно подозревал, что я вожу его за нос, то он мог же предположить, что я дома сижу, затаившись. И тогда бы он на меня наткнулся и… что бы он сделал?!
– Не паникуй. Ничего бы он не сделал. Он, скорее всего, рассчитывал, что если ты дома, то забеспокоишься, испугаешься, когда услышишь звук открывающегося замка, окликнешь «кто там?», выдашь как-то свое присутствие. И тогда он бы просто повернулся и ушел – ушел бы, уже точно зная, что он засветился. Вот и все.
Мы с Шерил переглянулись. Ги был – похоже на то – прав. Уф! Отлегло от сердца. Вот уж воистину, три головы хорошо, а четыре – лучше.
– Да! – сказала я. – Наверняка так оно и есть. Но что он должен был подумать, когда увидел, что дверь не открылась?
– Что на двери есть засов и в квартире кто-то есть, – сказал Джонатан.
– Или, – рассудительно посмотрел на него Ги, – что он что-то не так сделал своими отмычками.
– Какой ты умный, Ги, – сказала я и посмотрела на Джонатана. Ага, уело. Так ему и надо, нечего нас пугать.
– Но Джонатан прав, – веско добавил Ги, одарив англичанина наконец одобрительным взглядом, – переезжать надо. И придумать, как быть с работой. Вернее, как уйти от слежки. Иначе они в первый же рабочий день «поведут» тебя прямо от твоего офиса до дверей новой квартиры.
– Я отпуск взять не могу.
– Надо, – сказал Джонатан.
– Я придумала лучше. В понедельник я пойду к врачу и нажалуюсь на кучу недомоганий. И на следующую неделю у меня будет освобождение от работы. За это время мы что-нибудь придумаем.
– Гениально. Когда переезд?
– В субботу, – ответила я. – Я уже переехала, квартира уже оплачивается, дело только за Шерил.
– Это неосмотрительно, – сказал Джонатан. – Мы не знаем, следят ли за Шерил по выходным.
– Зачем она им нужна? Даже члены экологических обществ отдыхают по выходным, правда, Шерил? – выступил Ги. – И шпионы тоже люди, им тоже надо здоровья поднабрать, у них работа вредная.
– Не следят. Я в прошлые выходные уже наблюдала.
– Я вам помогу, девочки, – сказал Ги. – У моего приятеля есть фургончик, я возьму. В котором часу приехать?
– Я приду, помогу вам грузить, – несколько хмуро предложил Джонатан. По-моему, ему не понравилось, что Ги его опередил.
– Спасибо, мальчики, – заулыбались мы с Шерил ангельскими улыбками. – Это очень мило. Приходите сразу после обеда, вас устроит?
– Значит, в субботу, в 13.30. Да, Джонатан? – весело сказал Ги, вставая.
Джонатан кивнул без улыбки.
– А сегодня я предлагаю подежурить. Я останусь у тебя ночевать, Шерил. Ведь надо же тебя охранять!
– Хорошо, – просто согласилась Шерил. И покраснела.
Самое смешное, что и Ги покраснел.
Мы с Джонатаном незаметно улыбнулись друг другу.
Вечером в пятницу я должна была ночевать у Шерил, чтобы помочь ей со сборами. У меня был ключ от ее квартиры, и я должна была к ней приехать заранее, чтобы ее «хвосты» меня не засекли. Наши рыцари обещали быть в боевой готовности и ринуться нам на помощь по первому звонку.
До вечера, однако, у меня было свободное время, и я решила послоняться по магазинам в поисках нужных мне для нового жилья вещей. И, только выйдя из метро у коммерческого центра, я вдруг поняла, что Игорь мне так и не позвонил, а я ему так и не дала свой новый номер телефона… Во мне поднялась паника. Я заметалась в поисках сигаретной лавки, чтобы купить телефонную карточку, нашла, купила, ворвалась в первый же автомат и набрала наш номер. Телефон не ответил. Я долго слушала гудки, потом набрала еще раз. Его не было дома.
Что, в общем-то, было совершенно нормально. Днем его и не должно быть дома. Он ведь работает, мой Игорек, деньги зарабатывает, на которые меня и балует… Нужно просто позвонить ему попозже вечером. Но вечером я буду у Шерил, а от нее – мы договорились – больше никаких звонков. Не хватало еще только французскую разведку озадачить связями Шерил с «новыми русскими»! Значит, надо будет позвонить ему часов в семь по Москве…
Но его не было дома и в семь.
Подходя к дому Шерил, я внимательно осматривалась по сторонам, останавливалась у витрин, вглядываясь в отражения позади меня, пряталась в выступах стен – в общем, вела себя примерно так, как ведут себя шпионы в кино. Собственно, другого опыта у меня не было. Я не заметила никого. Должно быть, прав Ги – у «хвостов» уже начался уик-энд.
Вечер прошел спокойно и тихо. Мы упаковывали вещи Шерил в коробки и сумки. Мы никого не заметили под нашими окнами, и никто не пытался проникнуть в нашу квартиру. Я бы сказала, что мы успокоились, если бы я успокоилась. Но я нервничала. Я думала об Игоре. Меня раздирало желание позвонить домой и проверить, там ли он. Звонит ли он в мою пустую прежнюю квартиру в надежде меня там застать? Волнуется ли, как я? Или?..
Первое, что я сделала наутро в субботу, – это кинулась звонить домой. Игоря не было.
Что ж, снова дождусь вечера.
В ожидании наших добровольных грузчиков мы решили перевезти часть вещей сами. Загрузив до отказа машину Шерил всем тем, что было помимо мебели, мы поднялись за последними сумками. Шерил взяла две самые тяжелые. «Закрой дверь, – сказала она мне, – и спускайся. Я пока разверну машину».
Я заперла дверь и, подхватив три объемистых пакета, вошла в лифт. Меня охватила непонятная тревога, словно наш переезд на новую квартиру должен был начать собой какой-то новый этап моей жизни – плохой ли, хороший ли, я не знала, но внутри меня поселился какой-то холодок. Скорее неприятный…
Выходя из лифта, через стекло подъезда я увидела Шерил, протирающую лобовое стекло нетерпеливо урчащей машины. Она повернула голову и улыбнулась мне – так легко и радостно, что тревога тут же отпустила меня.
Шерил оторвалась от своего занятия и пошла навстречу мне, чтобы придержать для меня тяжелую дверь подъезда.
И вот тогда невозможное, неправдоподобное, ярко-оранжевое пламя взвилось столбом, раскидывая горящие осколки металла вокруг…
Не помню, куда я бросила сумки. В них что-то звякнуло и разбилось, глухо и тихо, поглощенное оглушительным взрывом. Я бежала к Шерил, к дверям, а стекла двери, рассыпаясь на тысячи острейших осколков, летели на меня…
И тело Шерил черной дугой сквозь огненные брызги.
И все.

ЧАСТЬ II
ПАРИЖ – ЛОНДОН
Глава 1
ПОЧТИ СОСТОЯВШЕЕСЯ УБИЙСТВО
Свет режет глаза.
Сразу всплывает: свет, ослепительный свет. Резанул по глазам и спустя мгновение по лицу, по коже, по всему телу. Свет состоял из пламени и осколков стекла… И из оглушительного, сотрясающего все тело грохота, который вместе с пламенем и осколками отшвыривает меня назад, на каменный пол…
Потом всплывает: сквозь огненный вихрь – Шерил, подброшенная в воздух, вместе со стеклами и пламенем влетающая в подъезд…
Потом ужас: где Шерил? Что с ней?!
Потом страх: а что со мной?!
Холодея, прислушиваюсь к телу.
Тело отвечает: больно. Не очень понятно, где именно, – но понятно, что очень.
Очень больно.
Очень больно!!!
Паника.
Не могу понять, все ли на месте.
Кричу.
Никто не идет. Никто не идет. Никто не идет!
Но где-то же должен быть звонок?!
Повернула голову. Увидела. Дотянулась, нажала…
Ура! Я дотянулась – руками ! Есть руки! В бинтах, но есть!
Спокойно, спокойно, надо взять себя в руки, тем более что они есть. Выясним теперь про ноги. Эй, ноги, вы где?
Пошевелила.
Шевелятся.
Нет, мне это не кажется, движение одеяла подтверждает, что под ним – мои ноги.
Что ж, уже лучше. Ничего не оторвалось. Голова тоже на месте, а то чем бы я думала о своих конечностях?
Вот только странно: ощущение такое, будто у меня ничего нет.
«Это потому, – догадываюсь я уцелевшей головой, – что все болит. И голова тоже болит. И лицо. И все какое-то стянутое…»
Я обожжена!
Боже мой, я обожжена, я изуродована!
Руки тянутся к лицу. На лице бинты.
А что под бинтами?.. Дайте мне зеркало! Немедленно к зеркалу, встать, идти, себя увидеть!
Что-то не пускает. В вене игла. Капельница.
«Господи, – падаю я на подушку, – за что?!»
Дверь впустила пожилую женщину в белом переднике.
– Вот как хорошо, ты проснулась… – улыбается мне она, – вот и прекрасно, сейчас будем кушать…
Я еще ничего не успела спросить про свои ожоги, как в мою палату снова вошел человек, на этот раз лысоватый полный мужчина в белом халате. Ласково глядя на меня, он присел на край моей кровати и начал выяснять, кто может заплатить за мое лечение.
Кто? А я откуда знаю кто? Я не знаю, что есть на моем счету во Франции. Я не знаю, сможет ли Игорь заплатить за мое лечение. Да-да, страховка у меня есть, но я не имею ни малейшего понятия, покрывает ли она несчастные случаи… А Шерил как же? Что с ней?!
Что с Шерил?!!
– А вы ей кто? Ах, подруга…
И тут я холодею. Раз они не заметили нашего сходства, значит… Лица наши разглядеть трудновато…
Ее?!
Мое?!
Оба?!!
– А родственники у нее есть, не знаете?
Есть, есть, в Америке, но что же с ней, скажите наконец!!! Почему родственники, неужели дело так худо?!.
– Ваша подруга в коме.
Жива. Значит, жива. Но в коме. Значит – пока жива. Цела?
– Она… она покалечена?
– Нет, к счастью. Но взрывная волна вызвала контузию головы и в данный момент…
– Она выживет?
– Мы на это надеемся.
Собаки. Никогда прямо не скажут.
– У нее нет серьезных повреждений, ожогов там или чего?..
– Ожоги имеются… Но это все вполне в пределах компетенции современной медицины, единственно, чего нам не хватает на данный момент, – это ее сознания. Залог успеха операции, понимаете ли, прежде всего в сознательном желании больного выздороветь…
– А я?
– Что вы, мадемуазель?
– Что со мной?!
– Все в порядке, вам не о чем беспокоиться. Небольшие ожоги и порезы…
Небольшие? Что он мне голову морочит, у меня все так болит, что я себя не чувствую!!!
– Мне больно… – сказала я жалобно и подумала о Шерил. Стыдно сказать, но я была рада, что не оказалась на ее месте.
– Через пару дней танцевать будете, – сказал, вставая, врач. – А пока вам укольчик обезболивающий сделаем. Вам принесут поесть, а потом – спать.
– Сначала зеркало, – сказала я. – Все остальное потом.
Зеркало размером с детскую книжку было вручено в мои забинтованные руки со словами: «Вы все равно ничего в нем не увидите, но расстраиваться не надо, через недельку повязочки снимем, вот тогда и посмотрите…»
Забинтованное чучело смотрело на меня круглыми глазами, торчал нос, совершенно целый и даже не поцарапанный, нижняя губа была порезана, и под бинты уходил краешек аккуратного шва. Глаза у чучела немедленно покраснели и наполнились слезами.
– И много у меня еще таких? – указала я на шов, шмыгнув уцелевшим носом.
– Немножечко совсем, – уклончиво сказал врач. – Еще парочка-троечка, не больше… Но все они пройдут бесследно, я вас заверяю, – вас оперировал сам доктор Шован!
– «Сам доктор Шован» – это значит хорошо?
– Еще как!
– А почему у меня тогда вся голова забинтована?
– У вас несколько небольших ожогов и множество мелких, совершенно незначительных порезов – осколки, знаете ли, как занозы, впились в кожу, – все это не оставит следа, но пока что повязки совершенно необходимы…
– И на голове тоже?
– Частично… – кивнул доктор. – Волосы пришлось, извините, состричь…
Волосы! Мои красивые, мои распрекрасные волосы, моя гордость, предмет зависти всех подружек! И снова – мысль о Шерил и стыд за собственные мелочные страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64