Сердце мое билось в предчувствии чего-то важного, казалось, что вот сейчас, с получением этого подарка от Игоря, я все сумею понять, все увидеть с логичной ясностью – все события, которые происходили и происходят вокруг меня. Интересно, кто привез мне компьютер? Знаю ли я этого человека? Вообще-то странно, что у него не было моего адреса… Хотя нет, почему странно? Разумно, Игорь дал ему мой телефон, а уж где встретиться, я бы решила сама. Но человек этот не дозвонился и попросил мой адрес… Хотя стоп: Кати не говорила мне, что были звонки! Но он мог ее и не застать – она проводит немало времени в больнице. А на автоответчике он не захотел оставлять послание… Непонятно, впрочем, почему, у него все-таки было поручение… Да нет, все наоборот: я же переехала, и Игорь, не зная моего нового телефона, направил своего посыльного к Владимиру Петровичу в надежде, что тому известны мои новые координаты! Да какая, собственно, разница! Главное, что Игорь объявился! И в компьютере наверняка письмо от него! Может быть, Игорь мне даже написал, что он сумеет приехать в Париж, как собирался, и тогда мне не придется ехать с Джонатаном в Москву… Игорь мне все сумеет объяснить, я уверена. И все станет на свои места, и этот кошмар наконец закончится! Я, кстати, могу познакомить его с Джонатаном… Хотя нет, зачем? Вовсе ни к чему их знакомить!
«Мойша, выйди из машины», – сказала я себе. Еще неизвестно, есть ли в компьютере письмо от Игоря, а я уже пытаюсь решить, знакомить ли его с Джонатаном! До чего же глупо человеческое воображение устроено, скажу я вам.
Подходя к своему прежнему дому, я увидела необыкновенное оживление. В нашу улицу набилась куча народу. Протиснувшись, я рассмотрела с другой стороны машины полиции и «Скорой помощи». Недоброе предчувствие кольнуло грудь, и я рванулась к подъезду.
У двери я была вынуждена отступить. По лестнице два санитара спускали носилки, на которых лежало тело, укрытое с головой.
С головой – значит, мертвое, промелькнуло в сознании.
– Кто это? – крикнула я.
Мне не ответили, только один из санитаров молча посмотрел на меня.
Пропустив их, я рванула к лифту, нажала непослушным пальцем кнопку третьего этажа. Только не это, молила я, только не это! Как же мне не хотелось, чтобы лифт приехал на третий этаж, чтобы его двери раскрылись передо мной, чтобы моим глазам предстало то страшное зрелище, которое рисовало мне мое воспаленное воображение!..
…Но, к моему бесконечному ужасу, оно было именно таким, как мне представлялось: дверь моей прежней квартиры была распахнута настежь, и в ее просвете роились черные полицейские мундиры.
Негнущимися ногами ступила я из лифта, глядя остолбенело на эту картину. На меня никто не обратил внимания, и на мгновение мне показалось, что я все это вижу во сне.
Я бессильно привалилась к распахнутой двери.
Это был не сон.
На полу был нарисован белый контур недавно лежавшего тут тела, и большая, темно-красная кровавая лужа в его центре почему-то показалась неправдоподобной, ненастоящей, бутафорской.
Но дурно мне сделалось по-настоящему. Я качнулась, схватилась за дверь руками и зажмурилась.
– Вам плохо? – услышала я чей-то голос.
Но открыть глаза было выше моих сил. Я держалась за дверь, боясь упасть. И вдруг мои руки ощутили занозистую, вывороченную древесину. Я чуть-чуть приоткрыла глаза. Дерево оказалось вспучено множественными пробоинами.
Мне сделалось холодно, и в голове зазвенело однотонно и бессмысленно, как будто через помехи прорывалась какая-то мысль, а мое подсознание ее глушило, как глушили раньше «вражеское» радио.
– Девушка, вам плохо? Вам помочь?
Повернулась на голос. Один из полицейских смотрел на меня обеспокоенно.
– Что с Кати? – схватила я его за рукав.
– Вы кто?
– Я мать ее подруги… То есть я дочь… Нет, я подруга ее дочери! – выкрикнула я наконец. Мысли путались в моей голове до обморока.
– Обратитесь вон к тому господину.
Господином оказался комиссар Гренье. Увидев меня, он оторвался от рассматривания какого-то предмета и выпрямился. Я бросилась к нему и, долетев до его широкой груди, припала щекой к шерстяной ткани его серого костюма. «Сейчас расплачусь», – подумала я.
Но я не расплакалась.
Я упала в обморок.
Я обнаружила себя на диване в своей прежней квартире. Комната опустела, в ней остались только комиссар Гренье и врач.
– Ну вот и отлично, – сказал последний, увидев, что я открыла глаза. – Как вы себя чувствуете, мадемуазель?
– Ничего… Все в порядке.
Врач склонился надо мной, щупая пульс. Удовлетворенно кивнул и произнес:
– Вам бы хорошо чашечку кофе.
– Я сделаю, – села я на диване. Голова кружилась, но в остальном все было сносно.
– Я вам приготовлю, – вызвался комиссар. – Ей больше ничего не грозит? – обратился он к врачу.
– Думаю, что нет. Это был просто легкий обморок на почве нервного потрясения.
– Тогда вы можете быть свободны.
Доктор стал одеваться, а комиссар отправился на кухню. Я предпочла лечь.
– Кофе сделайте сладким! – посоветовал врач.
– Я всегда пью сладкий…
– Тем лучше.
С этими словами он покинул мою бывшую квартиру.
Комиссар пришел с сахарницей, снял с тумбочки у дивана телевизор, поставил его на пол, водрузил на его место сахарницу, снова ушел на кухню и вернулся с двумя дымящимися чашками кофе, которые пристроил рядом с сахарницей на пыльной тумбочке. Усевшись на стул рядом, он посмотрел на меня.
– Ты как?
– Нормально.
– С тобой можно говорить? Ты в обморок не грохнешься снова?
– Постараюсь, – криво-слабо улыбнулась я.
– Ты поняла, что случилось?
– Догадываюсь…
Мне захотелось погрузиться обратно в обморок, в небытие. Как Шерил. Молчи, не говори ничего, комиссар Гренье!
Но он сказал. Слова упали, как ножи, мягко войдя в серое вещество мозга:
– Кати убили.
Я прикрыла глаза. Комиссар ждал, пока я слажу с эмоциями.
– Как? – тихо спросила я, не размыкая век.
– Расстреляли через дверь.
Я натянула плед на лицо. Сделалось темно и тепло. Плед пах пылью.
Пусть, только бы не вылезать. Спрятаться, исчезнуть, замереть.
Только бы не видеть эту жизнь, в которой меня убивают. В которой убивают людей вокруг меня.
Вместо меня.
Комиссар подождал некоторое время, потом осторожно позвал:
– Оля?
– Компьютер, – пробормотала я, высунув нос наружу.
– Что?
Я, с трудом подбирая слова, стала объяснять про звонок Владимира Петровича, про некоего человека, привезшего мне якобы компьютер от Игоря. Комиссар строчил в блокноте.
– У него есть дипломатический иммунитет?
– Я не знаю, какую должность он занимает, и даже фамилию его не знаю… Но у меня есть номер его телефона.
Я продиктовала и потянулась за чашкой с кофе. Комиссар любезно придержал чашку, которая плясала на блюдце в ритм моим дрожащим пальцам.
– Вы понимаете, что это меня хотели убить? – спросила я.
Комиссар запустил пятерню в рыжие волосы.
– Скорее всего… – наконец проговорил он.
– Ради чего было бы убивать Кати?
– Можно все-таки предположить, что кто-то не хотел, чтобы она вспомнила «одноклассника» Шерил и чтобы покушение на Шерил не связали с его визитом к Кати.
Я немного подумала.
– А как ее нашли? Она же живет в моей квартире?
– Догадаться, что она ходит в больницу к Шерил, было, согласись, нетрудно. А дальше выследили.
Я еще подумала.
– Но тогда где мой компьютер?
– То-то и оно.
– Это был только предлог, чтобы выведать мой адрес у Владимира Петровича?
– Судя по всему. А ты действительно ждала компьютер от Игоря?
– Был разговор… Давно уже, месяц назад.
– Думаешь, это твой Игорь его прислал?
– Или тот, кто знал, что Игорь обещал мне компьютер.
– Можешь предположить, кто?
– Могу. Сережа.
Комиссар тяжело вздохнул.
– Значит, и конфеты были для меня, – сказала я.
– Я сожалею… Но похоже на то.
– Господин комиссар, вы… Вам что-нибудь понятно? Что-нибудь удалось выяснить?
– Немного, к сожалению. В описаниях, которые мы собрали в больнице, есть парочка напоминающих вашего парня в джинсовом костюме. В больницу он, правда, приходил не в джинсах. Если это вообще он: средний рост, брюнет, довольно красивый, около тридцати лет – этого мало, крайне мало, понимаешь? Мы попробуем сделать фоторобот, тебе надо будет прийти в полицию…
– Он русский, – сказала я убежденно.
Комиссар удивился.
– Русский, я вам говорю! Я это поняла.
– Вот так, просто взяла и поняла?
– Во-первых, в России носят джинсовые костюмы.
– Уф, старая песня!
– И каскетки! Есть любители носить их задом наперед.
– Не морочь мне голову, ладно? Давай сразу во-вторых!
– Не знаю… Во-вторых нету. Я перебрала всех возможных иностранцев, но как-то не подумала, что быть русским – это тоже быть иностранцем… А если бы подумала, то сразу бы поняла – этот парень русский, без всяких сомнений! И точка.
– И я, по-твоему, подобные показания должен зафиксировать? – проворчал комиссар.
Я пожала плечами. Почему бы и нет, собственно?
– Мы установили по номерам машины: она взята напрокат в Бельгии, платили наличными, имя наверняка вымышленное. Не русское, во всяком случае.
– Наличные – это очень по-русски.
– Да, слыхал я про это. Стало быть, русский… Впрочем, я и сам подумывал на эту тему. Ты знаешь, что экологисты из «Чистой планеты» собирались вступить в борьбу с русской мафией, вывозящей ядерные отходы? Не больше и не меньше! Эти ребята – снимаю, конечно, шляпу перед их храбростью, – но они все сумасшедшие! Разве что молодостью можно извинить их самонадеянность… Это же все равно что выйти невооруженным навстречу танковой дивизии! Эх, горячие головы, да дурные…
Комиссар покачал удрученно головой.
– Тебе лучше? – заговорил он снова. Я кивнула. – К тому же то, что случилось сегодня, напоминает мне… Около двух лет назад в Париже произошло подобное преступление: расстреляли человека через дверь. Убит был один русский, Владимир Мазарин, богатый, из ваших «новых». Дело это очень нашумело. Убийца был, судя по всему, наемный, из России.
– Вы думаете, это тот же самый?
– Не обязательно. Такими убийствами напичканы американские фильмы про мафию – ничего и изобретать не надо, бери готовый рецепт и…
– Погодите, если он наемный убийца… В детективах пишут, что у них всегда один и тот же почерк. Если он стрелок, то почему решил взорвать машину Шерил? Почему подложил отравленный шоколад?
Комиссар вздохнул и пригладил рыжую шевелюру.
– Мало ли что в детективах пишут… Он, скорее всего, действовал по обстоятельствам. Затея с бомбой замедленного действия должна была сработать наверняка, пять минут – срок достаточный, чтобы накрыть водителя и пассажира в машине. По воле случая – не удалось. Вы оказались в больнице. Подложить бомбу в больницу – согласись, это уже настоящий акт терроризма, перебор. Он нашел другое решение: конфеты в подарок. Да еще так удачно получилось: Джонатан принес тебе в этот же день цветы! На этот раз, казалось бы, дело в кармане – ан нет, опять промашка. Кто же мог предположить, что ты, по доброте душевной, отдашь весь верхний ряд конфет медсестре? Из них отравлены были только четыре. Он рассчитывал, что ты их отправишь в рот одну за другой. А получилось, что несчастная Селин съела из отравленных две подряд, к двум другим же, к счастью, никто не успел прикоснуться… Убийца, наверное, сам себе не верил: из ста шансов ты дважды подряд выиграла единственный остаться в живых, тогда как на его стороне были девяносто девять! И тогда он пошел на тот вариант, в котором он тебе не оставлял ни одного-единственного процента на выживание: пришел по твоему адресу, по которому ты живешь одна, и изрешетил твою дверь, когда Кати подошла к ней с обратной стороны… Как умно, кстати, было решение никому не говорить о твоем переезде: теперь-то уж он уверен, что дверь он продырявил вместе с тобой… Что пока является единственным плюсом во всей этой чудовищной ситуации:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64