Наконец трубка ожила сонным «Алле?».
– Задание выполнено, – глухо проговорил Дима.
– Не прошло и полгода… – усмехнулась трубка. – Забери все фотографии и документы. На этот раз, надеюсь, успеешь до прихода полиции.
– Я…
Я усиленно закивала Диме.
– Я уже все забрал.
– Надо же, мозги прорезались! Как там вторая?
– Все так же. Прогноз неблагоприятный.
– Она так еще год пролежит. Займись ею.
Дима посмотрел на меня. Я шепнула: «Там полиция».
– Нужно переждать. Там полно полиции.
– Твои проблемы. Я и так жду слишком долго.
Трубка грохнула, и раздались гудки отбоя.
Джонатан посмотрел на меня вопросительно.
– Мне кажется, что это Сережа… Но телефон меняет тембр… И потом, сонный голос не совсем такой, как обычно, да и слушать с обратной стороны, сам понимаешь… Одно хорошо: они теперь будут ждать, что эта тварь, – кивнула я в сторону Димы, – займется Шерил, и можно пока считать ее в безопасности. Потому что эту тварь сейчас увезет полиция. Прежде чем в Москве поймут, что наемный убийца окончательно пропал, прежде чем сумеют выяснить, что он арестован, пройдет немало времени, в которое Шерил будет в безопасности, а мы… Мы сумеем, может быть, что-то предпринять.
Спустя два часа, осмотрев «место происшествия» и записав наши показания, полицейские увезли Диму. Утречком комиссара будет ждать хороший подарок от меня.
Мы остались одни.
Джонатан держал меня за плечи, вглядываясь в мое лицо.
– Ты хочешь спать? Или можешь рассказать подробно, что случилось?
– Куда там спать… У меня нет сил ни на что, даже на «спать»… Кати убили чуть не на моих глазах. Там лужа крови… И это должна была быть я… И лужа моей крови…
Джонатан сильно сжал мои плечи и притянул меня к себе.
– Поедем ко мне, – прошептал он в мои волосы. – Тебе там будет лучше. К тому же у меня есть мазь для твоей шишки и коньяк для твоих нервов. Там и поговорим обо всем. Поехали?
Я ответила кивком и, сдернув шубу с вешалки, вышла за Джонатаном на лестничную площадку. Тщательно запирая дверь, которую так легко открыл убийца Дима, я почему-то почувствовала, что я больше никогда в этой квартире не буду жить.
Расположившись на тахте у Джонатана, на которую он принес специальный «кроватный» поднос с ножками, где стояли рюмки с коньяком, фрукты и шоколад, я с наслаждением смаковала ароматный, терпкий, обжигающий горло золотистый коньяк и неторопливо, хотя и сбивчиво, рассказывала все, что случилось, все, что перечувствовала и передумала за последние дни. Джонатан не перебивал, слушал внимательно и задумчиво. Усталость и расслабляющее действие коньяка сделали наконец свое дело, мой голос сел и стал прорываться хрипотцой и грудными басами, а отяжелевшие веки сползали на глаза.
Кажется, я заснула на середине какой-то фразы. Джонатан легонько подтолкнул меня, и я свалилась на подушку. Он натянул мне на плечи плед.
– Откуда у тебя наручники? – прошептала я сквозь дрему.
– Из секс-магазина, – был ответ.
Не знаю, удивилась я или нет. Я уже спала, свернувшись клубком у плеча Джонатана. Его рука всю ночь обвивала мои плечи, охраняя меня от кошмарных снов и от еще более кошмарной реальности.
Блистало солнце. Одиннадцать утра. Джонатан не спал, лежал возле меня одетый. Ну да, мы же свалились вчера, не раздеваясь. Заметив, что я открыла глаза, он приподнялся на локте.
– Как спала? – погладил он меня по волосам.
– Без сновидений, к счастью.
– Ты храбрая девочка. Я тобой восхищаюсь.
«А я тобой», – хотела было сказать я, но удержалась: смешно так обмениваться комплиментами.
– Я чай приготовил. Хочешь?
– Погоди, умоюсь.
Освежившись душем, я устроилась на кухне. Топазный чай в белых чашках играл на солнце, ароматный дух горячих гренок будоражил обоняние.
– Теперь, когда мы сдали убийцу полиции, я боюсь, что в Москву нам не удастся уехать.
– Почему?
– Откроется следствие. Тебе придется давать показания, они попросят тебя не покидать Париж… Возможно, тебе домой уже названивает комиссар Гренье.
– Надо ему позвонить… Я не могу уехать, не сказав ему.
– Позвони, – сказал без выражения Джонатан.
– Но если я позвоню, он вызовет меня к себе.
– Вызовет.
– И тогда он попросит, чтобы я не покидала Париж?
– Возможно. Если они сумеют открыть хоть малейший новый факт – ты должна быть на месте для дачи показаний. Если они свяжутся с Москвой и московские власти начнут задавать вопросы – ты должна быть на месте. После чего все твои передвижения и действия будут под контролем. Возможно, что они захотят, чтобы ты вернулась в Москву, чтобы вести следствие на месте.
– Это плохо?
– Нет. Теоретически полиция и должна распутывать подобные дела. А не мы с тобой, Шерлок Холмс и доктор Ватсон.
– Ватсон – это я?
– Ценю твою сообразительность, – улыбнулся он.
– В твоих словах где-то зарыто «но». Давай выкладывай.
– Ишь, какой нюх! Может, я тебя даже продвину на роль Холмса…
– Джонатан!
– Московская полиция сможет обеспечить твою охрану? Ведь пока полиция будет искать заказчика, заказчик пронюхает, что ты жива, что ты в Москве, и примет меры. Уж если он не поленился искать Шерил в Америке и тебя в Париже, то, сама понимаешь, в Москве тебе будет так же безопасно, как в пасти у волка. Там смогут тебя надежно охранять?
– Не знаю. Кажется, у нас больше полагаются на телохранителей…
– Второе. Я читал разные статьи о криминальной ситуации в России. Я тебя не обижу, если скажу, что московскую полицию легко подкупить?
Что и говорить, слышать мне это было неприятно, но и обижаться было не на что. Я и сама не раз читала…
– Ну, не всех же, – неуверенно возразила я.
Джонатан смотрел на меня с пониманием.
– Конечно, не всех. Только как бы узнать, что именно те, кто будет заниматься следствием по твоему делу, окажутся неподкупными?
– Так что, в Москву мне нельзя ехать? – растерялась я.
– Во всяком случае, не в связи со следствием.
Мне показалось, что Джонатан ждет от меня какого-то решения, но я никак не могла понять, какого именно. Я задумалась, звонко размешивая сахар в чашке. Джонатан встал, чтобы подлить себе чаю.
– Знаешь, что я сделаю? Я напишу комиссару Гренье письмо. Я ему опишу подробно всю ночную сцену и скажу, что заказчик в Москве считает меня убитой. И что, пользуясь этой ситуацией, я следую совету комиссара и хочу исчезнуть. Посему не оставляю своего адреса и направления, в котором собираюсь уезжать… И что пусть охраняют Шерил получше.
Я посмотрела на Джонатана. Кажется, я попала в точку. Он энергично закивал.
– Я тоже так думаю.
– Ты мог бы мне сразу это сказать!
– Я не хотел влиять на твое решение. Ведь это на тебя покушались, эти люди с твоей родины и полиция твоей родины… Тебе и решать.
Ну правильно. Джонатан ни в чем не хочет влиять на мои решения: ни в моей любви, ни в моей жизни…
– У нас есть еще несколько дней до отъезда в Москву… – произнесла я. – Ты не возражаешь, если я поживу у тебя?
– Я все обдумал, пока ты спала. Мы едем в Англию.
– ?
– Я уже созвонился, пока ты спала, с мамой. В Москву сейчас ехать нельзя.
– Но ты же только что сказал…
– У меня есть одна мысль, как все устроить наилучшим образом, вернее, с наименьшим риском… Но я пока не могу тебе сказать, я не уверен. Мне нужно встретиться с дядей.
– Который служит в MI5?
– Только он может нам помочь. Если согласится, конечно… Сколько тебе нужно на сборы?
– А мы надолго поедем?
– Как получится. Но я рассчитываю дня за три-четыре управиться.
– Тогда пару часов. Только мне нужна виза!
– О, черт, я это упустил! Поехали прямо сейчас, бросай все!
Он почти вытащил у меня изо рта гренку и потащил к дверям, приговаривая, что консульство в двенадцать закроется и надобно торопиться.
Глава 6
Я СТАНОВЛЮСЬ ФАЛЬШИВКОЙ
В консульстве Джонатан, забрав мои документы, сразу исчез за какой-то дверью, предназначенной явно не для просителей виз, и пробыл там примерно полчаса. То ли его там знали, то ли знали его дядю, но все устроилось как нельзя лучше, и утром следующего дня мы уже рулили по направлению к Па-де-Кале.
С того момента, как мы въехали на паром, все закружилось передо мной, как кадры кинофильма: ровная серая гладь Ла-Манша, дороги Англии, обрамленные полями и домами из красного кирпича; Лондон, который мы пробурили насквозь в западном направлении, мелькнул своими уютными улицами, красными телефонными будками, двухэтажными автобусами, знакомыми и незнакомыми названиями улиц и площадей… У меня было ощущение, что я сижу перед телевизором и смотрю «Клуб кинопутешественников», а вовсе не торчу в пробках лондонского центра, не глазею в окно машины, не читаю вывески на самом натуральном английском языке в столице страны Англии.
Вынырнув из потока машин в спокойный Кенсингтон, мы вздохнули свободнее. Здесь улицы обрамляли не дома – владения. За оградами простирались не участки – парки, в глубине которых виднелись особняки – старинные, больше похожие на замки, и шедевры современной архитектуры. Здесь было очень красиво и совсем по-другому красиво, нежели в Париже. Париж величественен по-имперски, королевский блеск лежит на каждом доме, запечатлен в самом архитектурном стиле, едином для города. Здесь же каждый дом – сам себе король, воплощение пресловутого английского достоинства. «Мой дом – моя крепость» – я, кажется, начинала чувствовать эту английскую поговорку.
Я немножко побаивалась встречи с родителями Джонатана и решила его расспросить о них. Отец Джонатана, как выяснилось, умер около десяти лет тому назад, когда Джонатан был еще подростком. Мать его больше не вышла замуж и воспитывала Джонатана одна. «Наверное, потому, – подумала я, – у него такие тесные отношения с дядей… Тем более, – испугалась я, – единственный сын у одинокой матери: то-то мне будет испытание!» Представила взгляд, холодный и одновременно придирчиво-ревнивый, которым она меня окатит при встрече…
Дом, в который привез меня Джонатан, был относительно небольшим, достаточно современным и невероятно элегантным. Он был похож на огромный белый корабль, величественно погруженный в кроны деревьев.
Моложавая женщина в джинсах и блеклой майке распахнула дверь дома, пока Джонатан ставил машину во дворе. Я даже не сразу сообразила, что это и есть его мать, – настолько она мне показалась молодой и неожиданно веселой. Темноволосая, с короткой стрижкой и светлыми глазами, высокая и стройная, она встретила меня легко и любезно, я бы даже сказала: по-свойски; не задавая никаких вопросов, она просто показала мне комнату, для меня приготовленную, и удалилась, сообщив, что ужин в семь.
Я все еще оглядывалась, отмечая новые детали английского интерьера, когда в дверь мою постучал Джонатан.
– Ты готова?
– К чему?
– Мы едем к дяде.
– А что для этого надо?
Джонатан оглядел меня с головы до ног. На мне были черные джинсы, черные высокие ботинки с тупыми носами и темно-сиреневый пушистый свитер.
– Сойдет. Пошли.
В его голосе сквозило сомнение, сойдет ли. Должно быть, приличная английская леди одевается иначе. Но я не захотела вникать в их приличия. Я не английская леди. Я иностранка, в конце концов.
И вообще, я – это я. Как хочу, так и одеваюсь.
Мы ехали недолго, дядя Джонатана жил в том же районе. На этот раз мы вошли в один из тех самых замков, которые я видела по дороге. Все было как положено: мажордом у двери, огромная зала с высоченным потолком, мраморным камином, сырой холод каменных сводов; ожидание, торжественный выход из бокового коридора дяди, церемонное рукопожатие: «Уильям, дядя Джонатана» – «Оля»… – и знакомство увенчал стаканчик шерри.
Невысокий, с круглой лысой головой, дядя Уильям ничем не напоминал мать Джонатана, приходившуюся ему сестрой, кроме светло-голубых глаз, таких же пронзительных, как и у Джонатана. Но разглядела я это не сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64