Но
когда Мышонок помогал упаковывать чемодан, который подносил сейчас от дома
до багажника "Мерседеса", то невольно благодарил портных за их
внимательность к мелочам: все рубашки барона были помечены его
монограммой, и даже на чемодане был вензель "ФФФ".
Майкл уже распрощался с Гюнтером, Дитцем и другими. Он уселся на
заднее сиденье "Мерседеса". Когда Мышонок полез на заднее сиденье,
Вильгельм - широкоплечий мужчина с нафабренными седыми усами - сказал:
"Слуги ездят на переднем сиденье", - и резко захлопнул заднюю дверцу перед
носом Мышонка. Мышонок, ворча себе под нос, занял место спереди. Майкл
услышал, как в кармане маленького человека звякнул Железный Крест. Затем
Вильгельм запустил мотор, и "Мерседес" мягко отчалил от бордюра.
Передние и задние места разделялись стеклянной перегородкой. Майкл
ощущал в автомобиле запах Эхо, которым тот был пропитан. Автомобиль был
безупречно вылизан: ни платка, ни клочка бумаги - ничего, что могло бы
намекнуть на личность Эхо. Так Майкл думал до тех пор, пока не открыл
блестящую металлическую пепельницу позади сиденья водителя. В ней не было
ни пылинки пепла, но был обрывок зеленого билета. Майкл получше вгляделся
в надпись на нем: "кино электра". Кинотеатр "Электра". Он вернул обрывок
на место, закрыл пепельницу. Потом открыл маленькую шторку на петлях между
собой и Вильгельмом: - Куда мы едем?
- У нас два пункта назначения, сударь. Первый - посещение художника.
- А второй?
- Ваши апартаменты, пока вы находитесь в Берлине.
- Дама к нам присоединится?
- Вероятно, сударь, - сказал Вильгельм, и больше ничего.
Майкл закрыл шторку. Он посмотрел на Мышонка, занятого попытками
пальцами растянуть воротничок. Этой ночью, когда они спали в одной
комнате, Майкл слышал, как Мышонок всхлипывал. Среди ночи Мышонок вылез из
своей постели и долго стоял в темноте у окна. Майкл слышал тихое
позвякивание Железного Креста, который Мышонок крутил в руке. Потом,
спустя некоторое время, Мышонок глубоко вздохнул, шмыгнул носом и заполз
назад под одеяло. Звяканье Железного Креста прекратилось, Мышонок заснул,
сжимая медаль в кулаке. Теперь, по крайней мере на время, его душевный
кризис прошел.
Вильгельм был замечательным водителем, и это было хорошо, потому что
улицы Берлина представляли собой кошмар из телег, армейских грузовиков,
танков и трамваев, приправленный еще и кучами гниющего мусора. Пока они
ехали по направлению к дому Тео фон Франкевица, на стекло начал
накрапывать слабенький дождик, а Майкл в уме перебирал все то, что узнал
из досье.
В отношение Эриха Блока ничего нового там не было; этот человек был
фанатично предан Гитлеру, истый член нацистской партии, чья деятельность с
тех пор как он покинул концлагерь Фалькенхаузен была покрыта завесой
секретности. Доктор Густав Гильдебранд, сын немецкого пионера в области
создания газового химического оружия, имел поместье вблизи Бонна, возле
которого размещались заводы Гильдебрандов. Но тут было кое-что новое: у
Гильдебранда был еще дом и лаборатория на острове Скарпа, примерно в
тридцати милях от Бергена в Швеции. Для загородного дома, пожалуй, было
слишком далеко ездить из Бонна. А как зимнее жилище... нет, зимы так
далеко на севере были слишком долгими и суровыми. Так почему же
Гильдебранд работал в столь изолированном месте? Наверняка он мог бы найти
себе и более идиллическое место. Это заслуживало пристального внимания.
Вильгельм медленно вел автомобиль вдоль парка Виктория, а дождь
поливал деревья с набухшими почками. Они попали в еще один район стоявших
рядами домов и мелких лавочек, под зонтиками спешили пешеходы.
Майкл еще раз открыл шторку. - Нас там будут ждать?
- Нет, сударь. В полночь герр фон Франкевиц был дома; мы узнаем, там
ли он еще.
Вильгельм повел так, что "Мерседес" едва полз по улице. Высматривает
условный знак, подумал Майкл. Он увидел женщину, подрезавшую розы в окне
цветочного магазина, и мужчину, который стоял в дверях, пытаясь раскрыть
неподдававшийся зонтик. Женщина поставила розы в стеклянную вазу и
выставила их в окне, а мужчина раскрыл зонтик и вышел. Вильгельм сказал:
- Герр Франкевиц дома, сударь. Его квартира в этом доме. - Он показал
на строение из серого кирпича справа. - Квартира номер пять, на втором
этаже. - Он притормозил "Мерседес". - Я проеду еще один квартал. Удачи
вам, сударь.
Майкл вылез, поднял воротник, защищаясь от дождя. Мышонок тоже полез
было идти с ним, но Вильгельм удержал его за руку. - Барон идет один, -
сказал он, Мышонок стал сердито вырываться, но Майкл сказал ему: - Все
правильно. Оставайся в автомашине, - а затем зашагал к бордюру и в дом,
указанный Вильгельмом. "Мерседес" проехал дальше.
Внутри дома пахло как в сыром склепе. На стенах были нацистские
лозунги и призывы. Майкл увидал, что что-то в сумраке проскочило мимо. Был
ли это кот или очень крупный грызун, разобрать было трудно. Он поднялся по
лестнице и нашел потускневшую цифру "5".
Он постучал в дверь. Где-то ниже в коридоре захныкал ребенок. Голоса,
мужской и женский, усилились и смешались в споре. Он опять постучал,
нащупывая двухзарядный короткоствольный дамский пистолетик в кармане
жилетки: подарок гостеприимных хозяев. Ответа не было. Он забарабанил
кулаком в третий раз, начиная думать, не перепутал ли Вильгельм условный
знак.
- Уходите, - послышался мужской голос с другой стороны двери. - У
меня нет денег.
Это был усталый задыхающийся голос. Голос кого-то, чье дыхание было
явно нездоровым. Майкл сказал: - Герр фон Франкевиц. Мне нужно поговорить
с вами, пожалуйста.
Молчание. Потом: - Уходите. Я не могу разговаривать.
- Это очень важно.
- Я сказал, у меня нет денег. Пожалуйста... не беспокойте меня. Я
болен.
Майкл услышал удалявшиеся шаги. Он сказал: - Я приятель вашего друга
в Париже. Любителя оперы.
Шаги смолкли.
Майкл ждал.
- Я не знаю, о ком вы говорите, - прохрипел Франкевиц, стоявший
близко к двери.
- Он говорил мне, что вы недавно делали несколько рисунков. Некую
работу на металле. Я бы хотел обсудить ее с вами, если можно.
Следующая пауза была продолжительной. Фон Франкевиц был или очень
осторожным, или очень запуганным человеком. Потом Майкл услышал звуки
отпираемых запоров. Задвижка была отодвинута, дверь открылась на два
дюйма. В проеме появился кусок белой мякоти лица, подобно лику призрака,
возникшего из подземелья. - Кто вы? - прошептал Франкевиц.
- Я совершил долгий путь, чтобы увидеть вас, - сказал Майкл. - Можно
войти?
Франкевиц был в нерешительности, его бледное лицо высвечивалось в
темноте словно полумесяц. Майкл увидел серый глаз, покрасневший, прядь
жирных каштановых волос, всклокоченных над высоким белым лбом. Серый глаз
моргнул. Франкевиц открыл дверь и отступил, давая Майклу войти.
Квартира была тесной, темной, с узкими окнами, затемненными пленкой
золы от берлинских заводов. Протершийся черный с золотом восточный ковер
покрывал деревянный пол, который от этого едва ли ощущался мягче под
ногами Майкла. Мебель была тяжелая и резная, вроде той, что хранится в
пыльных музейных подвалах. Повсюду валялись подушки, подлокотники дивана
цвета морской волны были накрыты шитыми покрывалами. В ноздри Майклу
ударили квартирные ароматы: запах дешевых сигарет, сладкого цветочного
одеколона, масляных красок и скипидара и горький запах болезни. В углу
комнаты около узкого окна стояли кресло, мольберт и холст с пейзажем в
работе: красное небо над домами, выстроенными из костей.
- Садитесь здесь. Тут удобнее всего. - Франкевиц смел кучу грязной
одежды с дивана цвета морской волны, и Майкл сел. В позвоночник ему
уперлась пружина.
Франкевиц, худой мужчина, одетый в синий шелковый халат и тапочки,
прошелся кругом по комнате, отбрасывая тени от лампы, мимо картин и пучка
увядших цветов в бронзовой вазе. Затем он сел в черное кресло с высокой
спинкой, скрестил худые белые ноги и достал пачку сигарет и эбеновый
мундштук. Нервными пальцами он вставил сигарету. - Так вы видели Вернера?
Как он?
Майкл понял, что Франкевиц говорил про Адама. - Он мертв. Его убили
гестаповцы.
Рот другого человека раскрылся, раздался легкий вздох. Его пальцы
мяли сигаретную пачку. Первая спичка была отсыревшей, вспыхнула слабенькой
искрой, прежде чем потухнуть. Сигарета раскурилась со второй спички, и он
глубоко затянулся через мундштук. Из легких у него вырвался с дымом
кашель, за ним второй, третий и целый залп. Легкие хрипели мокротой, но
когда приступ кашля прошел, художник опять пустил дым через мундштук, его
запавшие серые глаза увлажнились. - Мне очень жаль услышать это. Вернер
был... джентльменом.
Пора было брать быка за рога. Майкл сказал: - Вы знали, что ваш друг
работал на британскую разведку?
Франкевиц в молчании курил сигарету, в сумраке вспыхивал ее красный
кружок. - Я знал, - наконец сказал он. - Вернер говорил мне. Я не нацист.
Что нацисты сделали с этой страной и с моим другом... ну, у меня нет любви
к нацистам.
- Вы рассказали Вернеру про поездку к складу и рисование пулевых
отверстий на зеленом металле. Мне бы хотелось знать, как вам досталась эта
работа. Кто вас нанял?
- Мужчина. - Худые плечи Франкевица приподнялись в пожиме под голубым
шелком. - Я не знаю его имени. - Он затянулся сигаретой, выдохнул дым и
опять хрипло закашлялся. - Извините меня, - сказал он. - Вы видите, я
болен.
Майкл уже заметил покрытые коростой язвы на ногах Франкевица. Они
были похожи на крысиные укусы. - Как этот человек узнал, что вы были
способны сделать эту работу?
- Искусство - моя жизнь, - сказал Франкевиц, как будто этим все
объяснялось. Но тут он встал, двигаясь по-старчески, хотя ему не могло
быть больше тридцати трех лет, и подошел к мольберту. К стене была
приставлена стопка картин. Франкевиц встал на колени и стал перебирать их,
его длинные пальцы были так ласковы, будто он гладил спящих детей. - Мне
доводилось рисовать возле кафе неподалеку отсюда. Зимой я обычно бывал в
самом кафе. Этот человек зашел туда попить кофе. Он наблюдал, как я
работаю. Затем пришел снова, и еще несколько раз. А, вот она! - он
обратился к картине. - Вот над чем я трудился. - Он вытащил холст и
показал его Майклу. Это был автопортрет, лицо Франкевица, отражавшееся в
чем-то, что оказалось разбитым зеркалом. Осколки казались настолько
реальными, что Майкл мысленно потрогал пальцем зазубренный краю одного из
них. - Он привел еще одного человека поглядеть на нее: нацистского
офицера. Я узнал, что второго человека звали Блок. Потом недели, может
быть, через две первый человек снова пришел в кафе и спросил, не захочу ли
заработать немного денег. - Франкевиц слабо улыбнулся, замерзшая улыбка на
бледном хрупком лице. - Я всегда согласен брать деньги. Даже деньги
нацистов. - Он мгновение рассматривал автопортрет: лицо на картине было
фантазией самообольщения. Потом он вернул картину обратно в пачку и встал.
По окнам стучал дождь, и Франкевиц понаблюдал, как капельки сбегали
дорожками по мутному стеклу. - Однажды ночью за мной приехали, и меня
повезли на аэродром. Там был Блок и несколько других человек. Прежде чем
мы взлетели, мне завязали глаза.
- И поэтому вы не имеете представления, где приземлились?
Франкевиц вернулся к креслу и опять сунул в зубы мундштук с
сигаретой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106