К тому же у нас просто пока было мало времени для исследования пирамид.
– Ну, время мы вам предоставим. Я лично собираюсь заняться их исследованием. Но для начала приглашаю вас сегодня вечером на ужин. Пора вам побеседовать с Алессандро Силано.
* * *
Я сам удивился, какую радость доставила мне встреча с Астизой. Возможно, такая острота чувств объяснялась последними треволнениями, связанными с выживанием в очередном ужасном сражении и с исчезновением Тальма, или удручающей оценкой нашего положения в Египте, сделанной французским сержантом, или прибытием в Каир Силано и недовольством Бонапарта моими скромными изыскательскими успехами. Так или иначе, но я чувствовал себя страшно одиноким. Ведь я был всего лишь заезжим американцем, заброшенным судьбой в иностранную армию и в более чем чужеземную страну! Что же притягивало меня в этой женщине – пока весьма сдержанной на проявление чувств, ставшей моей спутницей и, как я втайне надеялся, моей подругой? Ее прошлое по-прежнему оставалось столь загадочным, что я невольно задался вопросом: а знаю ли я хоть что-нибудь о ней наверняка? Во время нашей встречи я выискивал в ее лице признаки скрытых чувств, но она, казалось, искренне радовалась тому, что я вернулся с побережья целым и невредимым. Им с Енохом не терпелось услышать рассказ очевидца, поскольку Каир сейчас стал настоящим рассадником слухов. Если у меня и имелись сомнения в ее сообразительности, то они совершенно рассеялись, когда я услышал, как хорошо девушка продвинулась в освоении французского языка.
Енох и Ашраф не получали никаких известий от Тальма, но зато многое узнали о Силано. Он прибыл в Каир со своей свитой, тут же связался с французскими офицерами, состоявшими в масонском братстве, и навестил египетских мистиков и магов. Бонапарт выделил ему шикарные апартаменты в доме очередного мамелюкского бея, где его и днем и ночью тайно посещает множество странных личностей. Также ходили слухи, что он расспрашивал генерала Дезе, не планирует ли он в ближайшее время отправиться в поход вверх по Нилу.
– Он играет на алчности людей, призывая их к раскрытию древних тайн, – добавила Астиза. – Нанял себе целый отряд телохранителей из бедуинских головорезов, принимал у себя бин Садра и демонстративно разъезжает в шикарной карете со своей золотоволосой распутницей.
– Говорят, он тоже спрашивал про вас, – добавил Енох. – Все мы боялись, что вас возьмут в плен англичане. А вы привезли календарь?
– Теперь он потерян, но я успел основательно изучить его. Сначала я терялся в догадках, но когда совместил все знаки на кольцах так, что получилось подобие этого медальона, то обнаружил, что календарь указывает на дату, отстоящую на месяц от осеннего равноденствия, то есть на двадцать первое октября. Примечателен ли чем-то этот день в Египте?
Енох задумался.
– В общем-то нет. Обычно отмечались дни солнцестояния, равноденствия или Нового года, когда Нил начинает подниматься, но о такой октябрьской дате я ничего не слышал. Может быть, в древности этот день считался священным, но в любом случае знания о нем давно утрачены. Хотя я попробую еще порыться в своих книгах и поспрашиваю об этом у сведущих имамов.
– А как ваши успехи? – спросил я.
Меня тревожило, что медальон так долго находился в чужих руках, и одновременно радовало то, что он не подвергся риску сгинуть на дне Абукирского залива.
Енох достал подвеску, ее привычный золотой блеск успокоил мои тревоги.
– Чем дольше я изучаю этот медальон, тем более давним кажется мне его происхождение… По-моему, в Египте вряд ли найдется что-либо более древнее. Его символика явно восходит ко времени возведения пирамид. С той поры до наших дней не дошла ни одна книга, но меня заинтересовало ваше упоминание о Клеопатре. Она принадлежала к династии Птолемеев, царствовавших на три тысячелетия позже эпохи пирамид, и в ее жилах текла как греческая, так и египетская кровь. Ее близкие отношения с Цезарем и Антонием стали последним звеном в цепи великих связей между правителями Древнего Рима и Египта. Согласно легенде, существует один храм, затерянный ныне, посвященный Хатор и Исиде, богиням плодородия, любви и мудрости. Клеопатра проводила там священные ритуалы.
Он показал мне изображения этих богинь. Исида выглядела традиционно красивой женщиной в высоком головном уборе, но меня удивило странное вытянутое лицо Хатор и ее торчащие, как у коровы, уши. Глуповато, но забавно.
– Во времена Птолемеев храм тот, очевидно, перестроили, – продолжил Енох, – но его исходный вариант возвели, вероятно, еще в эпоху пирамид. Легенда гласит, что его алтарь был обращен к одной из звезд Дракона, когда это созвездие появлялось в северной части неба. Если так, то ключи к разгадке нашей тайны можно искать в этих двух местах. В общем, я долго копался в свитках эпохи Птолемеев, пытаясь найти упоминания о каком-нибудь затерянном святилище или тайной двери, к которой мог привести этот медальон.
– Ну и как?
Я понял, что исследование этой головоломки доставляло ему удовольствие.
– Я выискал в одном древнегреческом тексте ссылку на излюбленный Клеопатрой маленький храм Исиды; там были слова: «Жезл поднимающего оружие Мина дает ключ жизни».
– «Оружие Мина»? У бин Садра есть какое-то странное оружие в виде змееголового посоха. А кто такой Мин?
Астиза улыбнулась.
– Слова «поднимающий оружие» являются образным определением бога Мина, давшего корень слову «мужчина», подобно тому как богиня Маат или Мут дала корень слову «мать». Его жезл не имеет ничего общего с посохом бин Садра.
– Вот еще одна картинка.
Енох показал мне другой рисунок. Я увидел плоскостное изображение обнаженного, застывшего в горделивой позе мужчины с одной на редкость поразительной деталью: огромным, воинственно поднятым фаллосом.
– Святые души погибших под Саратогой! Неужели они изображали это в своих храмах?
– Это олицетворение самой природы, – сказала Астиза.
– Богато одаренной природы, я бы сказал.
Мне не удалось скрыть завистливые нотки в голосе.
Ашраф усмехнулся.
– Это типично для египтян, мой американский друг.
Я пристально глянул на него, и он расхохотался.
– По-моему, вы решили подшутить надо мной, – обиженно проворчал я.
– Нет-нет, Мин действительно является богом, и это его подлинное представление, – успокоил меня Енох, – хотя мой брат преувеличивает анатомические особенности наших мужчин. В более понятном переводе древнегреческий текст мог бы звучать так: жезл Мина является ключом жизни, как в обычном сексуальном, так и в мифическом смысле. В наших древнейших легендах о сотворении мира прародитель богов поглощает свое собственное семя и извергает первых детей.
– Что за чертовщина!
– А вот это анх, предшественник вашего христианского креста, его у нас обычно называют ключом вечной жизни. Но какое отношение имеет Мин к храму Исиды? Почему его часто посещала Клеопатра? Воспринимать ли слово «ключ» как противопоставление «сущности жизни» или как-то иначе? И почему далее в тексте сказано: «Священный склеп приведет на небеса»?
– Действительно, почему?
– Мы не знаем. Но ваш медальон, мне кажется, является лишь частью более сложного ключа. Пирамиды указывают на небеса. Но что находится в том склепе или подземелье? Нам известно, как я уже упоминал, что Силано расспрашивал Дезе о походе на юг, вверх по Нилу.
– Туда, где еще правят мамелюки?
– Где-то в южной стороне находится храм Хатор и Исиды.
Обдумав сказанное, я сказал:
– Силано провел какие-то самостоятельные исследования в древних столицах. Он мог тоже обнаружить найденные вами подсказки. Но ему по-прежнему нужен выигранный мной медальон. Держите его пока у себя, спрячьте понадежнее. Сегодня за ужином мне предстоит увидеться с этим чернокнижником, и если он заведет разговор о медальоне, то я скажу, что потерял его в Абукирском заливе. Моя подвеска может оказаться нашим единственным преимуществом, если мы начнем соревноваться с ним в поисках этого ключа жизни.
– Лучше не ходите на этот ужин, – посоветовала Астиза. – Богиня сообщила мне, что мы должны держаться подальше от этого человека.
– А мой маленький бог, Бонапарт, повелел мне отужинать с ним.
Она выглядела встревоженной.
– Тогда ничего не говорите ему.
– О моих исследованиях? – Тут мне вспомнились подозрения, вызванные журналистом. – Или о тебе?
Ее щеки вспыхнули.
– Его не интересуют ваши слуги.
– Неужели? А вот Тальма сообщил мне, что узнал о твоем прежнем общении в Каире с графом Силано. И в Александрию Тальма отправился, чтобы побольше разузнать вовсе не о бин Садре, а именно о тебе. Так насколько же хорошо ты знакома с Алессандро Силано?
После долгого молчания она призналась:
– Да, я знала о нем. Он изучал здесь древние источники, как и я. Только он хотел использовать их в своих целях, а не защитить от постороннего посягательства.
– Знала о нем ? – Клянусь Гадесом, я знал о нескольких китайцах, но никогда не имел с ними ничего общего. Нет, Тальма подразумевал нечто большее. – Наверное, ты отлично знала и его самого и упорно скрываешь от меня ваши отношения.
– В наше время, – вмешался Енох, – люди страдают от излишней любознательности. Они непочтительно относятся к чужим тайнам. Это порождает множество неприятностей.
– Мне необходимо знать, что она…
– Древние мудрецы понимали, что некоторые тайны лучше всего оставить нераскрытыми, а некоторые истории – вообще забыть. Не позволяйте вашим врагам, Итан, лишить вас настоящих друзей.
Меня разозлили их укоризненные взгляды.
– Но он, конечно же, не случайно прибыл сюда, – упорствовал я.
– Безусловно нет. Он идет по вашим следам, Итан Гейдж. И за вашим медальоном.
– Мне хочется забыть его, – добавила Астиза. – И то, что я помню о нем, заставляет меня считать его более опасным, чем он кажется.
Я пришел в замешательство, но все же понял, что они не желают посвящать меня во все подробности. Наверное, со мной сыграло шутку мое богатое воображение.
– Ну, вряд ли он посмеет причинить нам вред, находясь в окружении французской армии, – не придумав ничего лучшего, сказал я.
– Французская армия не в силах защитить нас на улицах Каира. – Астиза выглядела очень встревоженной. – Я так испугалась за вас, услышав новости о морском сражении. А потом еще нам сообщили о прибытии графа Силано.
Я ответил бы ей примерно так же, если бы не был слишком смущен.
– Но я же вернулся, и для защиты у меня есть винтовка и томагавк, – заявил я, просто чтобы что-то сказать. – Я не боюсь Силано.
Она вздохнула, от нее опьяняюще пахло жасмином. Со времени нашей суровой походной жизни она превратилась с помощью Еноха в египетскую красавицу, облаченную в шикарные одежды из льняных и шелковых тканей; с ног до головы ее украшали золотые драгоценности, сделанные в древнем стиле, а блеск больших глаз подчеркивала наложенная на веки краска. Глаза Клеопатры. При виде очертаний ее стройной фигуры у меня в памяти вдруг всплыл изящный алебастровый кувшин с благовониями, который я видел недавно на местном рынке. Все это напомнило мне о том, как давно я не знал женских ласк, и мне с новой силой захотелось овладеть ее прелестями. Можно было бы ожидать, что, приобщившись к миру науки, я буду неизменно парить в более возвышенных сферах, но мой организм нуждался в земных радостях. Однако во всем ли я могу доверять этой женщине?
– Оружие не сможет противостоять магии, – заметила она. – Полагаю, что лучше всего мне вновь перебраться в вашу спальню, чтобы присмотреть за вашей безопасностью. Енох все понимает. Вы нуждаетесь в божественной защите.
А вот это уже обнадеживает.
– Если ты настаиваешь…
– Он уже поставил мне вторую кровать.
Моя улыбка стала такой же напряженной, как содержимое моих панталон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Ну, время мы вам предоставим. Я лично собираюсь заняться их исследованием. Но для начала приглашаю вас сегодня вечером на ужин. Пора вам побеседовать с Алессандро Силано.
* * *
Я сам удивился, какую радость доставила мне встреча с Астизой. Возможно, такая острота чувств объяснялась последними треволнениями, связанными с выживанием в очередном ужасном сражении и с исчезновением Тальма, или удручающей оценкой нашего положения в Египте, сделанной французским сержантом, или прибытием в Каир Силано и недовольством Бонапарта моими скромными изыскательскими успехами. Так или иначе, но я чувствовал себя страшно одиноким. Ведь я был всего лишь заезжим американцем, заброшенным судьбой в иностранную армию и в более чем чужеземную страну! Что же притягивало меня в этой женщине – пока весьма сдержанной на проявление чувств, ставшей моей спутницей и, как я втайне надеялся, моей подругой? Ее прошлое по-прежнему оставалось столь загадочным, что я невольно задался вопросом: а знаю ли я хоть что-нибудь о ней наверняка? Во время нашей встречи я выискивал в ее лице признаки скрытых чувств, но она, казалось, искренне радовалась тому, что я вернулся с побережья целым и невредимым. Им с Енохом не терпелось услышать рассказ очевидца, поскольку Каир сейчас стал настоящим рассадником слухов. Если у меня и имелись сомнения в ее сообразительности, то они совершенно рассеялись, когда я услышал, как хорошо девушка продвинулась в освоении французского языка.
Енох и Ашраф не получали никаких известий от Тальма, но зато многое узнали о Силано. Он прибыл в Каир со своей свитой, тут же связался с французскими офицерами, состоявшими в масонском братстве, и навестил египетских мистиков и магов. Бонапарт выделил ему шикарные апартаменты в доме очередного мамелюкского бея, где его и днем и ночью тайно посещает множество странных личностей. Также ходили слухи, что он расспрашивал генерала Дезе, не планирует ли он в ближайшее время отправиться в поход вверх по Нилу.
– Он играет на алчности людей, призывая их к раскрытию древних тайн, – добавила Астиза. – Нанял себе целый отряд телохранителей из бедуинских головорезов, принимал у себя бин Садра и демонстративно разъезжает в шикарной карете со своей золотоволосой распутницей.
– Говорят, он тоже спрашивал про вас, – добавил Енох. – Все мы боялись, что вас возьмут в плен англичане. А вы привезли календарь?
– Теперь он потерян, но я успел основательно изучить его. Сначала я терялся в догадках, но когда совместил все знаки на кольцах так, что получилось подобие этого медальона, то обнаружил, что календарь указывает на дату, отстоящую на месяц от осеннего равноденствия, то есть на двадцать первое октября. Примечателен ли чем-то этот день в Египте?
Енох задумался.
– В общем-то нет. Обычно отмечались дни солнцестояния, равноденствия или Нового года, когда Нил начинает подниматься, но о такой октябрьской дате я ничего не слышал. Может быть, в древности этот день считался священным, но в любом случае знания о нем давно утрачены. Хотя я попробую еще порыться в своих книгах и поспрашиваю об этом у сведущих имамов.
– А как ваши успехи? – спросил я.
Меня тревожило, что медальон так долго находился в чужих руках, и одновременно радовало то, что он не подвергся риску сгинуть на дне Абукирского залива.
Енох достал подвеску, ее привычный золотой блеск успокоил мои тревоги.
– Чем дольше я изучаю этот медальон, тем более давним кажется мне его происхождение… По-моему, в Египте вряд ли найдется что-либо более древнее. Его символика явно восходит ко времени возведения пирамид. С той поры до наших дней не дошла ни одна книга, но меня заинтересовало ваше упоминание о Клеопатре. Она принадлежала к династии Птолемеев, царствовавших на три тысячелетия позже эпохи пирамид, и в ее жилах текла как греческая, так и египетская кровь. Ее близкие отношения с Цезарем и Антонием стали последним звеном в цепи великих связей между правителями Древнего Рима и Египта. Согласно легенде, существует один храм, затерянный ныне, посвященный Хатор и Исиде, богиням плодородия, любви и мудрости. Клеопатра проводила там священные ритуалы.
Он показал мне изображения этих богинь. Исида выглядела традиционно красивой женщиной в высоком головном уборе, но меня удивило странное вытянутое лицо Хатор и ее торчащие, как у коровы, уши. Глуповато, но забавно.
– Во времена Птолемеев храм тот, очевидно, перестроили, – продолжил Енох, – но его исходный вариант возвели, вероятно, еще в эпоху пирамид. Легенда гласит, что его алтарь был обращен к одной из звезд Дракона, когда это созвездие появлялось в северной части неба. Если так, то ключи к разгадке нашей тайны можно искать в этих двух местах. В общем, я долго копался в свитках эпохи Птолемеев, пытаясь найти упоминания о каком-нибудь затерянном святилище или тайной двери, к которой мог привести этот медальон.
– Ну и как?
Я понял, что исследование этой головоломки доставляло ему удовольствие.
– Я выискал в одном древнегреческом тексте ссылку на излюбленный Клеопатрой маленький храм Исиды; там были слова: «Жезл поднимающего оружие Мина дает ключ жизни».
– «Оружие Мина»? У бин Садра есть какое-то странное оружие в виде змееголового посоха. А кто такой Мин?
Астиза улыбнулась.
– Слова «поднимающий оружие» являются образным определением бога Мина, давшего корень слову «мужчина», подобно тому как богиня Маат или Мут дала корень слову «мать». Его жезл не имеет ничего общего с посохом бин Садра.
– Вот еще одна картинка.
Енох показал мне другой рисунок. Я увидел плоскостное изображение обнаженного, застывшего в горделивой позе мужчины с одной на редкость поразительной деталью: огромным, воинственно поднятым фаллосом.
– Святые души погибших под Саратогой! Неужели они изображали это в своих храмах?
– Это олицетворение самой природы, – сказала Астиза.
– Богато одаренной природы, я бы сказал.
Мне не удалось скрыть завистливые нотки в голосе.
Ашраф усмехнулся.
– Это типично для египтян, мой американский друг.
Я пристально глянул на него, и он расхохотался.
– По-моему, вы решили подшутить надо мной, – обиженно проворчал я.
– Нет-нет, Мин действительно является богом, и это его подлинное представление, – успокоил меня Енох, – хотя мой брат преувеличивает анатомические особенности наших мужчин. В более понятном переводе древнегреческий текст мог бы звучать так: жезл Мина является ключом жизни, как в обычном сексуальном, так и в мифическом смысле. В наших древнейших легендах о сотворении мира прародитель богов поглощает свое собственное семя и извергает первых детей.
– Что за чертовщина!
– А вот это анх, предшественник вашего христианского креста, его у нас обычно называют ключом вечной жизни. Но какое отношение имеет Мин к храму Исиды? Почему его часто посещала Клеопатра? Воспринимать ли слово «ключ» как противопоставление «сущности жизни» или как-то иначе? И почему далее в тексте сказано: «Священный склеп приведет на небеса»?
– Действительно, почему?
– Мы не знаем. Но ваш медальон, мне кажется, является лишь частью более сложного ключа. Пирамиды указывают на небеса. Но что находится в том склепе или подземелье? Нам известно, как я уже упоминал, что Силано расспрашивал Дезе о походе на юг, вверх по Нилу.
– Туда, где еще правят мамелюки?
– Где-то в южной стороне находится храм Хатор и Исиды.
Обдумав сказанное, я сказал:
– Силано провел какие-то самостоятельные исследования в древних столицах. Он мог тоже обнаружить найденные вами подсказки. Но ему по-прежнему нужен выигранный мной медальон. Держите его пока у себя, спрячьте понадежнее. Сегодня за ужином мне предстоит увидеться с этим чернокнижником, и если он заведет разговор о медальоне, то я скажу, что потерял его в Абукирском заливе. Моя подвеска может оказаться нашим единственным преимуществом, если мы начнем соревноваться с ним в поисках этого ключа жизни.
– Лучше не ходите на этот ужин, – посоветовала Астиза. – Богиня сообщила мне, что мы должны держаться подальше от этого человека.
– А мой маленький бог, Бонапарт, повелел мне отужинать с ним.
Она выглядела встревоженной.
– Тогда ничего не говорите ему.
– О моих исследованиях? – Тут мне вспомнились подозрения, вызванные журналистом. – Или о тебе?
Ее щеки вспыхнули.
– Его не интересуют ваши слуги.
– Неужели? А вот Тальма сообщил мне, что узнал о твоем прежнем общении в Каире с графом Силано. И в Александрию Тальма отправился, чтобы побольше разузнать вовсе не о бин Садре, а именно о тебе. Так насколько же хорошо ты знакома с Алессандро Силано?
После долгого молчания она призналась:
– Да, я знала о нем. Он изучал здесь древние источники, как и я. Только он хотел использовать их в своих целях, а не защитить от постороннего посягательства.
– Знала о нем ? – Клянусь Гадесом, я знал о нескольких китайцах, но никогда не имел с ними ничего общего. Нет, Тальма подразумевал нечто большее. – Наверное, ты отлично знала и его самого и упорно скрываешь от меня ваши отношения.
– В наше время, – вмешался Енох, – люди страдают от излишней любознательности. Они непочтительно относятся к чужим тайнам. Это порождает множество неприятностей.
– Мне необходимо знать, что она…
– Древние мудрецы понимали, что некоторые тайны лучше всего оставить нераскрытыми, а некоторые истории – вообще забыть. Не позволяйте вашим врагам, Итан, лишить вас настоящих друзей.
Меня разозлили их укоризненные взгляды.
– Но он, конечно же, не случайно прибыл сюда, – упорствовал я.
– Безусловно нет. Он идет по вашим следам, Итан Гейдж. И за вашим медальоном.
– Мне хочется забыть его, – добавила Астиза. – И то, что я помню о нем, заставляет меня считать его более опасным, чем он кажется.
Я пришел в замешательство, но все же понял, что они не желают посвящать меня во все подробности. Наверное, со мной сыграло шутку мое богатое воображение.
– Ну, вряд ли он посмеет причинить нам вред, находясь в окружении французской армии, – не придумав ничего лучшего, сказал я.
– Французская армия не в силах защитить нас на улицах Каира. – Астиза выглядела очень встревоженной. – Я так испугалась за вас, услышав новости о морском сражении. А потом еще нам сообщили о прибытии графа Силано.
Я ответил бы ей примерно так же, если бы не был слишком смущен.
– Но я же вернулся, и для защиты у меня есть винтовка и томагавк, – заявил я, просто чтобы что-то сказать. – Я не боюсь Силано.
Она вздохнула, от нее опьяняюще пахло жасмином. Со времени нашей суровой походной жизни она превратилась с помощью Еноха в египетскую красавицу, облаченную в шикарные одежды из льняных и шелковых тканей; с ног до головы ее украшали золотые драгоценности, сделанные в древнем стиле, а блеск больших глаз подчеркивала наложенная на веки краска. Глаза Клеопатры. При виде очертаний ее стройной фигуры у меня в памяти вдруг всплыл изящный алебастровый кувшин с благовониями, который я видел недавно на местном рынке. Все это напомнило мне о том, как давно я не знал женских ласк, и мне с новой силой захотелось овладеть ее прелестями. Можно было бы ожидать, что, приобщившись к миру науки, я буду неизменно парить в более возвышенных сферах, но мой организм нуждался в земных радостях. Однако во всем ли я могу доверять этой женщине?
– Оружие не сможет противостоять магии, – заметила она. – Полагаю, что лучше всего мне вновь перебраться в вашу спальню, чтобы присмотреть за вашей безопасностью. Енох все понимает. Вы нуждаетесь в божественной защите.
А вот это уже обнадеживает.
– Если ты настаиваешь…
– Он уже поставил мне вторую кровать.
Моя улыбка стала такой же напряженной, как содержимое моих панталон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73