Да и тон Людвига говорил о том, что ему глубоко наплевать на ответ Айзенменгера. Поэтому тот лишь кивнул и ответил: «Да».
– Очень хорошо.
Возможно, именно смирение Айзенменгера заставило Людвига добавить:
– В последнее время моя спина доставляет мне беспокойство. Становится все хуже и хуже, несмотря на то что я два раза в неделю хожу на физиотерапию. Чертовы костоправы, только и умеют что ездить на своих «БМВ».
Айзенменгер издал звук, который мог свидетельствовать как об интересе, так и о скуке.
– Но у меня проблема только со вскрытиями. Все остальное…
Когда Людвиг без стука ворвался в его кабинет, Айзенменгер занимался составлением отчетов. И Людвиг озвучил свою просьбу заменить его в морге без каких бы то ни было преамбул, как нечто само собой разумеющееся.
И когда Айзенменгер не ответил, он вышел, так же не говоря ни слова. Когда дверь за Людвигом закрылась, Айзенменгер вздохнул и выключил компьютер. Конечно же, он мог отказаться, но, по правде говоря, он сам хотел зайти в морг, что давало ему официальный повод не только сделать это, но и задать интересовавшие его вопросы.
Он вышел из кабинета и направился к лестнице. Морг располагался в темном и неуютном подвале, пронизанном сквозняками и обилием труб. Айзенменгеру еще предстояло познакомиться с этим помещением, так как он был в нем всего один раз – в свой первый рабочий день, когда его знакомили с санитаром морга Кевином Льюи.
Ему предстояло сделать три вскрытия – непривычно большое число, – и только теперь до Айзенменгера дошло, почему у Людвига так неожиданно разболелась спина. Он устроился в небольшом кабинете, чтобы просмотреть записи, а Льюи занялся приготовлением кофе.
Это был закрытый больничный морг, и в нем не проводилось следственных вскрытий. И поскольку больничные вскрытия не приносили дополнительного дохода и к тому же зачастую были долгими и обременительными, патологоанатомы не слишком любили ими заниматься. Большинство судебных вскрытий не требовало особой подготовки – обычно умники из прокуратуры присылали сопроводительные тексты типа «найден мертвым», «упал на улице» или «перестал дышать», – больничные же вскрытия требовали просмотра огромного количества документов. Теоретически все они должны были располагаться в логической последовательности, однако, судя по всему, это была неэвклидова логика из другой параллельной вселенной, в которой время закручивалось петлями и некоторые дни вовсе отсутствовали. Как бы там ни было, на то, чтобы понять, что именно требуется от вскрытия, уходило огромное количество времени. Все это не представляло бы проблемы, если бы дежурный ординатор, в обязанности которого входила подготовка всех материалов, не находился в очередном отпуске.
Возможно, именно поэтому у Людвига обострились проблемы со спиной.
К половине одиннадцатого Айзенменгер находился в разгаре второго вскрытия, чувствуя, что ему удалось установить рабочий контакт с Кевином Льюи.
Льюи был слишком молод для своей должности и, как вскоре стало ясно, не блистал особыми способностями, однако Айзенменгера это вполне устраивало. Джон знал, что способные сотрудники слишком много думают; а чем ниже интеллектуальные способности, тем реже переключатель ротовой полости оказывается во включенном состоянии.
– Значит, вы теперь сами по себе.
Льюи в это время взвешивал внутренние органы некоего мистера Мэтью, которые Айзенменгер вырезал из «потрохов». На нем были ярко-желтые перчатки, которыми щеголяют в рекламных роликах домохозяйки, однако почему-то это не вызывало смеха. Что-то настраивало на серьезный лад – то ли его мускулатура и татуировки, то ли то, как он обращался со скальпелями и ножами.
– А? – поднял он голову, отрываясь от своего занятия.
– Раньше в морге работали четыре человека.
– А, да.
– И что же произошло?
– Все развалилось. Судебные вскрытия перенесли на Кристмас-стрит, а это место оставили только для больничной работы. Я уже три года здесь работаю.
Айзенменгер сделал семнадцать срезов печени с механической точностью, на какую способен лишь опытный мясник. Печень заплыла жиром, так как усопший страдал диабетом.
…и бронхитом.
…и сердечной недостаточностью.
…и почечной недостаточностью.
Поэтому Айзенменгеру предстояло определить не столько причину смерти, сколько то, каким образом больному удалось так долго прожить.
– И давно вы занимаетесь этим делом?
На лице Кевина Льюи появилась легкая гримаска. Айзенменгер уже заметил, что, как только санитару приходилось напрягать свои мыслительные способности, лицо его слегка искажалось.
– Около пяти лет.
Айзенменгер, прекрасно знавший, сколько лет Кевин Льюи работает в морге, проявил искренний интерес к этим сведениям.
– Значит, вы были знакомы с Пендредами, – добавил он с таким видом, словно ему это только что пришло в голову.
Если этот вопрос и показался Льюи необычным, ему удалось это скрыть.
– Да, конечно, – бодро ответил он. – Они работали на Мол-стрит, когда я только пришел туда.
– На Мол-стрит?
– Да, в старом здании морга.
– И что они собой представляли?
Льюи быстро почувствовал, что ситуация изменилась: до этого момента он был подчиненным, а теперь превращался в лидера, обладающего информацией, а Айзенменгер оказывался в невыгодном положении просителя. У Льюи были маленькие усики и короткие черные волосы, так что он чем-то походил на новобранца. С точки зрения Айзенменгера, он был вполне компетентным служителем морга и не более того.
– Они были очень странными. Как ни крути. Чертовски странные ребята. Я как только увидел их, сразу понял, что с ними что-то не так.
«Да, – уныло подумал Айзенменгер, – в общении с интеллектуально недоразвитыми личностями есть и неприятная сторона». Все, что он собирался узнать у Льюи, похоже, было уже искажено в его сознании последующими событиями. Однако он поборол в себе желание выяснить, что же такого странного было в Пендредах, и вместо этого спросил:
– Сколько они уже работали в морге, когда вы пришли?
– Кажется, три года.
– Вы с ними ладили?
Льюи закончил взвешивать внутренние органы и полностью погрузился в воспоминания о Пендредах. Айзенменгер занимался вскрытием легочных артерий и основных бронхов, прежде чем перейти к срезам легких.
– В общем да. С такими ребятами, как они, трудно найти общий язык. Они вообще редко когда рот открывали. К тому же они никогда не смотрели собеседнику в глаза. Поэтому все время казалось, что они что-то скрывают.
Легкие находились в крайне плачевном состоянии, хотя ими пользовался всего один человек. Они были пронизаны антракозом, и все срезы были поражены мелкими пятнами.
– Но ведь они справлялись со своими обязанностями? У них все получалось?
– Да, они занимались секционной работой. И у них это выходило отлично: они могли вынуть все потроха за три минуты, и еще две у них уходило на мозг. Однако бумажная работа им совсем не удавалась, и ее за них делал Джо.
– Джо?
– Джо Брокка. Он тогда был начальником.
Айзенменгер перешел к сердцу. Оно было «бычьим» вопреки положенным ста тридцати восьми граммам. Последовательные поперечные срезы коронарных сосудов выявили сужение до диаметра булавочной головки вследствие обилия атеросклеротических бляшек.
– Кроме того, у них были проблемы с зашиванием тел. По крайней мере у Мартина, – добавил Льюи.
– Проблемы? – поднял голову Айзенменгер. – А какие именно?
– У нас было несколько жалоб на расхождение швов.
Айзенменгер задумался:
– Ну и как вы выходили из положения?
Льюи пожал плечами:
– Джо все улаживал.
Айзенменгер вернулся к сердцу. Он взял большие ножницы и с их помощью, следуя извилистому расположению мышцы, вскрыл сначала правое предсердие вплоть до желудочка, включая трехстворчатый клапан, а затем легочную артерию, разрезав сердце таким образом на две половинки. Затем он осуществил ту же процедуру с другой стороны, вскрыв через митральный клапан левое предсердие вплоть до левого желудочка. Сердечная мышца была уплотнена, однако выглядела бледной и вялой. Внутреннюю поверхность покрывали сгустки крови, присосавшиеся к ней, как пиявки.
– А когда начались убийства, вы стали подозревать Пендредов?
Айзенменгер сразу обратил внимание, что Льюи разрывают два противоположных желания: с одной стороны, ему хотелось похвалиться собственной прозорливостью, с другой, объективность мешала ему это сделать; однако победила человеческая слабость.
– Я сразу сказал Джо, но он велел мне молчать и не соваться в это. Но когда арестовали другого типа, я решил, что, может, я ошибаюсь.
Чарли Меррика, директора похоронного бюро.
Айзенменгер подошел к раковине, чтобы смыть с перчаток и передника кровь и частицы плоти, а затем двинулся к небольшой нише, где стоял диктофон. Он записал свой отчет, сводившийся к тому, что смерть наступила в результате сердечной недостаточности, вызванной ишемической болезнью сердца, которая, в свою очередь, была вызвана коронарной атеромой и хронической закупоркой дыхательных путей как сопутствующим фактором. Льюи тем временем собрал в два резервуара оставшиеся органы и поместил их обратно в полость тела.
Закончив с отчетом, Айзенменгер вышел из ниши, чтобы приступить к последнему вскрытию.
– Значит, когда арестовали Мелькиора, это стало для вас неожиданностью?
– Наверно, – пожал плечами Льюи. На подбородке у него было несколько порезов от бритья, которые изогнулись, когда он в очередной раз скорчил гримасу. – Но лично я с самого начала его подозревал.
– Только Мелькиора или обоих?
Этот вопрос заставил Льюи задуматься.
– Думаю, обоих. На самом деле их невозможно было разделить. Во-первых, они были похожи друг на друга, а во-вторых, вели себя совершенно одинаково. Так что сделать это могли оба.
Айзенменгер снова ощутил какое-то внутреннее напряжение. «Но у Мартина ведь было алиби», – успокоил он себя.
И тем не менее что-то его тревожило.
– Вы же наверняка общались тогда с полицией, – заметил он.
– Еще бы. Они без конца вызывали в участок Мартина и Мелькиора, так что всю работу приходилось делать нам с Джо. А затем они арестовали Мелькиора и целую неделю торчали в морге в поисках улик и поджаривали на медленном огне меня и Джо. Мы потом в течение нескольких недель наверстывали упущенное.
– А Мартин продолжал работать в морге после того, как арестовали Мелькиора?
Льюи улыбнулся с хитрым видом:
– Не-а. Начальство воспользовалось случаем и закрыло морг; они давно уже планировали организовать объединение моргов, и Мартина перевели в санитары. Джо без хлопот отправили на пенсию, а я перешел сюда.
Айзенменгер вернулся к последнему телу с вполне очевидным раком поджелудочной железы. Льюи зашивал предыдущее.
– Они могли бы сразу догадаться, что это он, – неожиданно заметил санитар. – После того, что он сделал с Баддом.
– А кто такой Бадд? – поднял голову Айзенменгер.
– Подсобный рабочий.
– И что он с ним сделал?
У Льюи наготове была еще одна история, и Айзенменгера это явно обрадовало.
– Это случилось вскоре после того, как он начал здесь работать. Бадд сказал ему что-то обидное.
– Что именно?
Льюи нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Что-то о его родителях. Что-то грубое. Бадд не стеснялся в выражениях.
– И что произошло дальше?
– Это не было доказано. – Льюи вдруг словно опомнился.
– Что не было доказано?
– Что это сделал Мелькиор.
– Так что произошло?
– Кто-то набросился на Бадда, когда он возвращался домой после вечерней смены. Его сбили с ног и разрезали ему спереди всю одежду. А потом сделали неглубокий надрез от горла до самого члена. Ничего угрожающего для жизни, но кровищи было море. – Льюи было явно не по себе от этих неприятных воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Очень хорошо.
Возможно, именно смирение Айзенменгера заставило Людвига добавить:
– В последнее время моя спина доставляет мне беспокойство. Становится все хуже и хуже, несмотря на то что я два раза в неделю хожу на физиотерапию. Чертовы костоправы, только и умеют что ездить на своих «БМВ».
Айзенменгер издал звук, который мог свидетельствовать как об интересе, так и о скуке.
– Но у меня проблема только со вскрытиями. Все остальное…
Когда Людвиг без стука ворвался в его кабинет, Айзенменгер занимался составлением отчетов. И Людвиг озвучил свою просьбу заменить его в морге без каких бы то ни было преамбул, как нечто само собой разумеющееся.
И когда Айзенменгер не ответил, он вышел, так же не говоря ни слова. Когда дверь за Людвигом закрылась, Айзенменгер вздохнул и выключил компьютер. Конечно же, он мог отказаться, но, по правде говоря, он сам хотел зайти в морг, что давало ему официальный повод не только сделать это, но и задать интересовавшие его вопросы.
Он вышел из кабинета и направился к лестнице. Морг располагался в темном и неуютном подвале, пронизанном сквозняками и обилием труб. Айзенменгеру еще предстояло познакомиться с этим помещением, так как он был в нем всего один раз – в свой первый рабочий день, когда его знакомили с санитаром морга Кевином Льюи.
Ему предстояло сделать три вскрытия – непривычно большое число, – и только теперь до Айзенменгера дошло, почему у Людвига так неожиданно разболелась спина. Он устроился в небольшом кабинете, чтобы просмотреть записи, а Льюи занялся приготовлением кофе.
Это был закрытый больничный морг, и в нем не проводилось следственных вскрытий. И поскольку больничные вскрытия не приносили дополнительного дохода и к тому же зачастую были долгими и обременительными, патологоанатомы не слишком любили ими заниматься. Большинство судебных вскрытий не требовало особой подготовки – обычно умники из прокуратуры присылали сопроводительные тексты типа «найден мертвым», «упал на улице» или «перестал дышать», – больничные же вскрытия требовали просмотра огромного количества документов. Теоретически все они должны были располагаться в логической последовательности, однако, судя по всему, это была неэвклидова логика из другой параллельной вселенной, в которой время закручивалось петлями и некоторые дни вовсе отсутствовали. Как бы там ни было, на то, чтобы понять, что именно требуется от вскрытия, уходило огромное количество времени. Все это не представляло бы проблемы, если бы дежурный ординатор, в обязанности которого входила подготовка всех материалов, не находился в очередном отпуске.
Возможно, именно поэтому у Людвига обострились проблемы со спиной.
К половине одиннадцатого Айзенменгер находился в разгаре второго вскрытия, чувствуя, что ему удалось установить рабочий контакт с Кевином Льюи.
Льюи был слишком молод для своей должности и, как вскоре стало ясно, не блистал особыми способностями, однако Айзенменгера это вполне устраивало. Джон знал, что способные сотрудники слишком много думают; а чем ниже интеллектуальные способности, тем реже переключатель ротовой полости оказывается во включенном состоянии.
– Значит, вы теперь сами по себе.
Льюи в это время взвешивал внутренние органы некоего мистера Мэтью, которые Айзенменгер вырезал из «потрохов». На нем были ярко-желтые перчатки, которыми щеголяют в рекламных роликах домохозяйки, однако почему-то это не вызывало смеха. Что-то настраивало на серьезный лад – то ли его мускулатура и татуировки, то ли то, как он обращался со скальпелями и ножами.
– А? – поднял он голову, отрываясь от своего занятия.
– Раньше в морге работали четыре человека.
– А, да.
– И что же произошло?
– Все развалилось. Судебные вскрытия перенесли на Кристмас-стрит, а это место оставили только для больничной работы. Я уже три года здесь работаю.
Айзенменгер сделал семнадцать срезов печени с механической точностью, на какую способен лишь опытный мясник. Печень заплыла жиром, так как усопший страдал диабетом.
…и бронхитом.
…и сердечной недостаточностью.
…и почечной недостаточностью.
Поэтому Айзенменгеру предстояло определить не столько причину смерти, сколько то, каким образом больному удалось так долго прожить.
– И давно вы занимаетесь этим делом?
На лице Кевина Льюи появилась легкая гримаска. Айзенменгер уже заметил, что, как только санитару приходилось напрягать свои мыслительные способности, лицо его слегка искажалось.
– Около пяти лет.
Айзенменгер, прекрасно знавший, сколько лет Кевин Льюи работает в морге, проявил искренний интерес к этим сведениям.
– Значит, вы были знакомы с Пендредами, – добавил он с таким видом, словно ему это только что пришло в голову.
Если этот вопрос и показался Льюи необычным, ему удалось это скрыть.
– Да, конечно, – бодро ответил он. – Они работали на Мол-стрит, когда я только пришел туда.
– На Мол-стрит?
– Да, в старом здании морга.
– И что они собой представляли?
Льюи быстро почувствовал, что ситуация изменилась: до этого момента он был подчиненным, а теперь превращался в лидера, обладающего информацией, а Айзенменгер оказывался в невыгодном положении просителя. У Льюи были маленькие усики и короткие черные волосы, так что он чем-то походил на новобранца. С точки зрения Айзенменгера, он был вполне компетентным служителем морга и не более того.
– Они были очень странными. Как ни крути. Чертовски странные ребята. Я как только увидел их, сразу понял, что с ними что-то не так.
«Да, – уныло подумал Айзенменгер, – в общении с интеллектуально недоразвитыми личностями есть и неприятная сторона». Все, что он собирался узнать у Льюи, похоже, было уже искажено в его сознании последующими событиями. Однако он поборол в себе желание выяснить, что же такого странного было в Пендредах, и вместо этого спросил:
– Сколько они уже работали в морге, когда вы пришли?
– Кажется, три года.
– Вы с ними ладили?
Льюи закончил взвешивать внутренние органы и полностью погрузился в воспоминания о Пендредах. Айзенменгер занимался вскрытием легочных артерий и основных бронхов, прежде чем перейти к срезам легких.
– В общем да. С такими ребятами, как они, трудно найти общий язык. Они вообще редко когда рот открывали. К тому же они никогда не смотрели собеседнику в глаза. Поэтому все время казалось, что они что-то скрывают.
Легкие находились в крайне плачевном состоянии, хотя ими пользовался всего один человек. Они были пронизаны антракозом, и все срезы были поражены мелкими пятнами.
– Но ведь они справлялись со своими обязанностями? У них все получалось?
– Да, они занимались секционной работой. И у них это выходило отлично: они могли вынуть все потроха за три минуты, и еще две у них уходило на мозг. Однако бумажная работа им совсем не удавалась, и ее за них делал Джо.
– Джо?
– Джо Брокка. Он тогда был начальником.
Айзенменгер перешел к сердцу. Оно было «бычьим» вопреки положенным ста тридцати восьми граммам. Последовательные поперечные срезы коронарных сосудов выявили сужение до диаметра булавочной головки вследствие обилия атеросклеротических бляшек.
– Кроме того, у них были проблемы с зашиванием тел. По крайней мере у Мартина, – добавил Льюи.
– Проблемы? – поднял голову Айзенменгер. – А какие именно?
– У нас было несколько жалоб на расхождение швов.
Айзенменгер задумался:
– Ну и как вы выходили из положения?
Льюи пожал плечами:
– Джо все улаживал.
Айзенменгер вернулся к сердцу. Он взял большие ножницы и с их помощью, следуя извилистому расположению мышцы, вскрыл сначала правое предсердие вплоть до желудочка, включая трехстворчатый клапан, а затем легочную артерию, разрезав сердце таким образом на две половинки. Затем он осуществил ту же процедуру с другой стороны, вскрыв через митральный клапан левое предсердие вплоть до левого желудочка. Сердечная мышца была уплотнена, однако выглядела бледной и вялой. Внутреннюю поверхность покрывали сгустки крови, присосавшиеся к ней, как пиявки.
– А когда начались убийства, вы стали подозревать Пендредов?
Айзенменгер сразу обратил внимание, что Льюи разрывают два противоположных желания: с одной стороны, ему хотелось похвалиться собственной прозорливостью, с другой, объективность мешала ему это сделать; однако победила человеческая слабость.
– Я сразу сказал Джо, но он велел мне молчать и не соваться в это. Но когда арестовали другого типа, я решил, что, может, я ошибаюсь.
Чарли Меррика, директора похоронного бюро.
Айзенменгер подошел к раковине, чтобы смыть с перчаток и передника кровь и частицы плоти, а затем двинулся к небольшой нише, где стоял диктофон. Он записал свой отчет, сводившийся к тому, что смерть наступила в результате сердечной недостаточности, вызванной ишемической болезнью сердца, которая, в свою очередь, была вызвана коронарной атеромой и хронической закупоркой дыхательных путей как сопутствующим фактором. Льюи тем временем собрал в два резервуара оставшиеся органы и поместил их обратно в полость тела.
Закончив с отчетом, Айзенменгер вышел из ниши, чтобы приступить к последнему вскрытию.
– Значит, когда арестовали Мелькиора, это стало для вас неожиданностью?
– Наверно, – пожал плечами Льюи. На подбородке у него было несколько порезов от бритья, которые изогнулись, когда он в очередной раз скорчил гримасу. – Но лично я с самого начала его подозревал.
– Только Мелькиора или обоих?
Этот вопрос заставил Льюи задуматься.
– Думаю, обоих. На самом деле их невозможно было разделить. Во-первых, они были похожи друг на друга, а во-вторых, вели себя совершенно одинаково. Так что сделать это могли оба.
Айзенменгер снова ощутил какое-то внутреннее напряжение. «Но у Мартина ведь было алиби», – успокоил он себя.
И тем не менее что-то его тревожило.
– Вы же наверняка общались тогда с полицией, – заметил он.
– Еще бы. Они без конца вызывали в участок Мартина и Мелькиора, так что всю работу приходилось делать нам с Джо. А затем они арестовали Мелькиора и целую неделю торчали в морге в поисках улик и поджаривали на медленном огне меня и Джо. Мы потом в течение нескольких недель наверстывали упущенное.
– А Мартин продолжал работать в морге после того, как арестовали Мелькиора?
Льюи улыбнулся с хитрым видом:
– Не-а. Начальство воспользовалось случаем и закрыло морг; они давно уже планировали организовать объединение моргов, и Мартина перевели в санитары. Джо без хлопот отправили на пенсию, а я перешел сюда.
Айзенменгер вернулся к последнему телу с вполне очевидным раком поджелудочной железы. Льюи зашивал предыдущее.
– Они могли бы сразу догадаться, что это он, – неожиданно заметил санитар. – После того, что он сделал с Баддом.
– А кто такой Бадд? – поднял голову Айзенменгер.
– Подсобный рабочий.
– И что он с ним сделал?
У Льюи наготове была еще одна история, и Айзенменгера это явно обрадовало.
– Это случилось вскоре после того, как он начал здесь работать. Бадд сказал ему что-то обидное.
– Что именно?
Льюи нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Что-то о его родителях. Что-то грубое. Бадд не стеснялся в выражениях.
– И что произошло дальше?
– Это не было доказано. – Льюи вдруг словно опомнился.
– Что не было доказано?
– Что это сделал Мелькиор.
– Так что произошло?
– Кто-то набросился на Бадда, когда он возвращался домой после вечерней смены. Его сбили с ног и разрезали ему спереди всю одежду. А потом сделали неглубокий надрез от горла до самого члена. Ничего угрожающего для жизни, но кровищи было море. – Льюи было явно не по себе от этих неприятных воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57